Как Палех, Гжель и Хохлома пытаются выжить под натиском китайских подделок.
Народы отличаются не только разрезом глаз и цветом кожи. У каждого есть свои творческие порывы, которые становятся символами. В Южной Африке это вувузелы (трубы такие, вы их слышали на трансляции чемпионата мира по футболу). Швейцарцы свое умение отдали часам и шоколаду. Японцы виртуозно вырезали нэцкэ, а чукчи фигурки охотников из моржового клыка. В России всегда были матрешки и хохлома с гжелью. Нет ни одного народа, который бы в долгие зимние вечера не вырезал бы, не раскрашивал или собирал игрушки, предметы обихода или даже искусства (исключение — США. Но там особый случай). Я решил проинспектировать наиболее известные производства российских народных промыслов.
В одном из московских художественных салонов я увидел охотничий нож. Клинок, конечно, из дамасской стали. Обычные кожаные ножны. А вот костяная рукоять меня поразила. Как это сейчас модно говорить — она сделана в 3D. Внутри ее через прорези было видно, как дрались два медведя. Можно было разобрать клыки и вздыбленную шерсть. Произведение достойное Левши. О цене я даже не заикался.
- Кто мастер?
- Клинок — нижегородская Ворсма, а рукоять из Варнавино. Мастер Юрий Мишуков. Только он уже умер. А специалистов такого класса в России больше нет. Так что торопитесь. Вещь уникальная!
Кость земли русской
В Варнавино умер не только мастер Мишуков, который вскоре после войны создал знаменитый костяной кубок "Победа", где были изображены маршалы Победы, а венчал его, естественно, товарищ Сталин. Здесь помирает все косторезное искусство Нижегородской области.
Шкатулки, рукояти для ножей в Варнавино резали еще со времен древней Руси. Советская власть решила положить конец кустарям-одиночкам. В 1971-м была образована Варнавинская фабрика резной кости. Мужчины лес добывали. А женщины сидели под лампами и резали настоящие произведения искусства. На безработицу никто не жаловался. Потом перестроечный вихрь, рухнувший рубль и рынок, разруха и отказ от своих корней. Фабрика, конечно, пошла с молотка, и 1200 человек были уволены. На костяных обломках осталось семеро смелых. Четыре бабульки сидят за советскими бормашинами, списанными из местной стоматологической поликлиники, и режут по привычке кость. Еще трое — директор, чернорабочий и водитель.
...Центр российской костяной резьбы находился в бывшей пересыльной тюрьме. Из трубы валил черный дым. Штукатурка обсыпалась. На первом этаже обживалась фирма, производящая электрические шкафы. Они, вероятно, нужнее, чем народный промысел. Если внизу пахло сваркой, то наверху зубоврачебным кабинетом. Вам зубы сверлили? Так вот и пахло. В пылевой дымке я нашел кабинет начальства. Зоя Корина в ватной безрукавке (на отоплении приходится экономить) показывает атрибуты былой славы — почетные грамоты и международные дипломы. Они свалены здесь же — в старом шкафу. И покрыты толстым слоем костяной пыли.
- Мы раньше участвовали в международных выставках. Наша Ольга Седукова даже в Финляндию ездила давать мастер-класс. А сейчас ни мастеров новых, ни мастер-классов. Приезжал к нам на практику косторезный курс художественного лицея из Абрамцево. Целых 7 студентов. Посмотрели, поработали с месяц и уехали. Никто не остался.
- А заказы крупные есть?
- Недавно ручки подарочные для "Лукойла" делали. 40 штук. И еще шахматы. Но шахматы — хлопотное дело. Два месяца мастер их режет. А отпускная цена всего 40 тысяч рублей.
Зашел в мастерскую. Там грустные бабушки склонились над костяшками. Пальцы красные, опухшие.
- Это у шахтеров профессиональная болезнь — силикоз от пыли. У ювелиров глаза болят от напряжения. А у нас и руки, и глаза, и легкие. Так и живем, — рассказывает мне пенсионерка Ольга Седукова, ловко обрабатывая костяную брошь. — Кость, она только человеческие руки признает. Когда режешь коровью — запах, как у стоматолога. От лосиных рогов пахнет лесом и чуть-чуть болотом. Бивень мамонта пахнет неприятно. Даже говорить не буду чем. Но он самый дорогой. А смены у нас нет. Кто же пойдет из молодежи на нашу работу за 13 тысяч в месяц? Да они лучше в палатке пивом торговать будут. Там и навар, и делать ничего особо не надо.
Действительно, по количеству торговых точек поселок Варнавино, вероятно, первый по области. Но купить варнавинскую кость можно только в местном краеведческом музее. Скромная такая витринка для случайных туристов.
Городецкая модель
Городецкая золотная вышивка сравнительно молода. В 1928 году 8 мастериц-белошвеек объединились в артель. Каждая пришла со своей машинкой "Зингер". Полкомнаты занимала русская печь, где горели угли для утюгов. И керосиновые лампы — золотой нитью вышивают при искусственном свете. В 1975-м году на Городецкой строчевышевальной фабрике работало уже 1200 мастериц. А сейчас шесть, не считая руководства. В огромном здании фабрики чего только нет! И фирмы с конторами, и магазинчики. Аренда кое-как держит предприятие на плаву. От былого величия остался белоснежный демонстрационный зал. Там я и снимал замечательные образцы народного творчества.
- А у вас девушка какая-нибудь молодая и красивая есть? Мне нужна модель для демонстрации продукции, — попросил я генерального директора Наталью Дудину.
- Сейчас, сейчас, если она еще не ушла...
В зал вошла действительно молодая и красивая девушка.
- Знакомьтесь: наш художник, заслуженный мастер народных художественных промыслов России Светлана Серова. Светочка, помоги нам. Ты одна у нас такая красивая, — упрашивала директор.
- А почему молодежи совсем нет?
- Были у нас в прошлом году девчонки из интерната 4-го типа (для умственно-отсталых. — Авт.). Мы бы их научили за две недели. Им вроде сначала понравилось. А потом бросили. И ПТУ раньше было. Там класс специальный — 40 вышивальщиц. Но это все в прошлом.
А что же в настоящем? Три вышивальщицы, один художник, трое портных, один лаборант, один механик, один инженер и один начальник. Единственный представитель молодежи Светлана, которая так мастерски куталась в авторскую шаль "Россия", что хоть сейчас на профессиональный подиум.
- А как же вы концы с концами сводите?
- С трудом. Нам насчитали налогов около миллиона в год. Здание-то большое. Плюс электричество. Лампы горят всю смену. Предприятиям народного промысла помогает ассоциация. Перечисляет деньги за свет. Но взамен нужно проходить художественный совет, там сидят люди, далекие от творчества. Чиновники. Да еще мы должны не менее 51 процента продукции выпускать именно фольклорной. Кокошники да шали. При этом наши вышитые пододеяльники нарасхват. Но мы не можем увеличить их производство, а то не попадем в квоту.
...За старыми машинками марки Подольск сидели все те же бабушки и вышивали на пяльцах корпоративные гербы и даже штандарт самого губернатора. Работа тонкая, ошибок не прощает. А сзади на вешалках висели древнерусские накидки, клобуки и длинные цветастые юбки. Купеческие русские наряды. Груды нарядов. Кто их, правда, купит? Ведь цена такому чуду не менее 40 тысяч рублей за предмет туалета. Эксцентричная жена олигарха для новогоднего карнавала? А много таких увлеченных стариной барынь? Может, районный театр? Бюджета не хватит. Вот и висят настоящие произведения искусства. Ждут или выставки, или своего покупателя. Первое бывает чаще.
Шедевры без продолжения
Земля русская богата на таланты. С этим спорить никто не станет. Но есть такая пословица: "Что имеем, не храним. Потеряем — плачем". До слез, слава богу, еще далеко. Но все же.
Ездил летом во всемирно знаменитый Палех. Небольшое село в Ивановской области стало центром уникальной росписи. Тут открыто свое художественное училище. Работала огромная фабрика. И что же я увидел? Фабрика давно бурьяном поросла. В училище класс — 15 человек. И те все приезжие. Поучатся забесплатно и разъедутся мастерить шкатулки кто в Китай, а кто и в Европу. Зато в музее собрана замечательная экспозиция. Шедевры. Но без продолжения. Это как Парфенон у греков. Красиво, но руками не трогать. Потому что воссоздавать уже некому.
Или та же всемирно известная Хохлома. Раньше каждую ложечку, каждый деревянный предмет быта и обихода сначала ножами выделывали. Потом вручную втирали порошок олова. Потом расписывали, потом покрывали секретным лаком, которому мог позавидовать сам Гварнери. По свидетельствам выдающегося художника хохломской росписи Николая Гущина, до революции художественными промыслами на территории Ковернинского уезда (родина Хохломы как искусства. — Авт.) занималось 40 сел. А сейчас только пять. Почувствуйте разницу. Молодежь предпочитает кропотливому труду за верстаком под лампой торговлю пивом и сникерсами. Да и местные ПТУ никак не реагируют на идею возродить нашу народную культуру. Вроде все имеется — и парты, и преподаватели пока еще не ушли в мир иной. Но как-то с прохладцей все. Нынче бухгалтер во сто крат престижнее художника.
- А ведь народный промысел — это путь в этноэкономику, — рассказывает мне кандидат социологических наук, региональный представитель фонда "Наше будущее" Семен Подкар, — развивая его, мы поднимем село. Наконец мы поймем, что такое национальная идентичность. А то, что сейчас иногда происходит, я называю "культурным холокостом". Взять хотя бы то, что произошло с фабрикой "Хохломской художник". Вам фотографии развалин показать?
И виноватых не найти. Ответ один: рынок.
Люди и станки
Я держал в руках настоящий двуручный меч-кладенец. Его создали златоустовские мастера. Килограммов на 12 дамасской стали, золота и серебра. А рядом теснились кубки и братины из камня, обрамленного золотом. Подстаканники из серебряной скани, новогодние елочки, икорницы, пасхальные яйца и даже коробок каминных спичек с золотой и серебряной гравировкой. Экспонаты из Оружейной палаты? Нет, обычный народный промысел, который без поддержки государства может "загнуться" через пару лет. Одни налоги чего стоят!
Предприниматель Елена объездила многие центры народных промыслов. Одним словом, разбирается в вопросе.
- Вот такая история. В Нижнем Тагиле еще при Демидове ковали железные подносы под роспись. Глубиной 8 сантиметров. Тогда еще не было штамповки! Настоящее произведение искусства. А в Подмосковье наладили выпуск таких же подносов, с такой же росписью, но из папье-маше. И повезли свое творчество в Париж на всемирную выставку. Призы, конечно, взяли кованые нижнетагильские. Хотя внешне подмосковные мало чем отличались.
- Это вы к чему?
- Сейчас целыми автобусами возят китайцев на фабрики, туристов, так сказать. Они фотографируют наши идеи и наши эскизы. Потом через месяц-другой завозят к нам нашу гжель, наши произведения палеха и хохломы. Кость легко заменяется пластиком не только в хирургии. Там стоят станки. Там штампуют новодел под наше народное искусство. У нас что? Красота и труд. А у них? Поток и контрафакт. Но самое неприятное, что мы идем по китайскому пути. Закупаем станки. Максимально автоматизируем труд мастера. Знаменитые палехские ложки сейчас и в руки взять неприятно. Я не говорю, что они уже выточены на станках. Их и грунтом, и лаком покрывают погружным способом. В рот такая ложка не лезет!
Ради справедливости должен сказать, что палехские ложки продаются в музыкальном магазине "Аккорд" за 300 рублей пара. Ручная работа. Липа и береза. Есть с них запрещено. Ложки музыкальные. Штучный товар. Настроены на до-диез.
- Я считаю, что деньги надо тратить не на станки, а на людей, — продолжает Елена. — Создать фонд поддержки народных мастеров. Да не такой, как сейчас. Надо оказывать адресную помощь настоящим художникам, от которых зависит будущее промысла. Продвигать их, рекламировать. Глядишь, и молодежь подтянется. А если вкладывать в станки — то это убьет нашу самобытность. Тогда и делать ничего не стоит. Робот-автомат выплюнет красивую сувенирку. А престижа не будет. Да и России в том смысле, который я понимаю, тоже.
Как говорила Коко Шанель, "вещи ручной работы — роскошь, иметь их каждому необязательно. Кто хочет их получить — либо платит мастеру за труд, либо делает это сам". Мы сами делаем такую роскошь, о которой не могут мечтать ни в Швейцарии, ни в Германии, ни в доброй старой Англии. И этим надо не только гордиться, а пользоваться. Поднимать мелкое предпринимательство, вливать деньги в инфраструктуру села, развивать торговлю и менеджмент. Декоративно-прикладное искусство вроде как второй эшелон. О нем мало говорят, и ему мало внимания. А ведь за одну серебряную елочку, что вы видите на снимке, я бы отдал все работы модного художника Никаса Сафронова.
Хохлома и Павлово, Ворсма и Городец, Чкаловские кружева и Казаковская скань, эмаль и финифть Ростова Великого, вологодские кружева, оренбургские пуховые платки, златоустовские оружейники, уральские камнерезы, торжковские златошвеи, Богородская игрушка, стеклодувы Гусь-Хрустального, Дымково, Палех, Федоскино, Холуй, Гжель — всего и не перечислить, чем богата земля русская. Неужели все это богатство будет съедено безжалостным рынком? Ну уж нет!
