Сокол — серебряная ковка — Старе Место (период Великой Моравии) — настоящая прическа словенского правителя.
Четырехсерийная киносказка с благодарностью подошла к концу.
О фильме: Кирилл и Мефодий — Апостолы славян — чешско-словацкий фильм совместного производства.
Само начало связано с эмоциональными трудностями. Маленький Константин (впоследствии Кирилл) мечтает выбрать самую красивую девушку в городе. Ее зовут София, что переводится как Мудрость. Хорошо бы в словацкой сказке. Но его родители истолковывают этот томительный сон как означающий, что ему суждено стать священнослужителем и никогда не познать любви к женщине. Повезло, что Морена ему не приснилась. Для разнообразия его брат Михал (впоследствии Метод) наполняет свое эмоциональное развитие военным насилием — подавлением восстаний славян, которые, как говорится в фильме, являются «самыми мятежными» в Византии. Видимо, это его не очень наполняет. Вскоре у него появится возможность по-другому доминировать и приручать славян. Вместе со своим братом, как сыну влиятельного византийского наместника, император доверил ему политико-духовную роль в стране моравских словенцев.
Авторы фильма «Кирилл и Мефодий — апостолы славян» вошли в историю не только чешско-словацкого, но и мирового кинематографа с гусарской штучкой. Несомненно, это сцена из обряда славян, которых Кирилл и Мефодий должны были застать на пути в Моравию во время «языческого» обряда. Группа «языческих» славян посреди леса, увешанного мётлами, смотрит на «дурака», сидящего в противоположной стороне от того места, где стоит, а точнее покачиваясь, «жрец». Тот, кто страдает от недостатка магния, не задумываясь трясет камнем о камень. Так что ни один из них не может быть священным, но это не имеет значения, по крайней мере, для создателя. Замечательно, как создатели фильма смогли справиться с тем, что еще до Кирилла и Мефодия славяне молились на родном языке, на славянском языке, на славянских языках, своим исконным святыням. Фильм Славяне не используют на церемонии никакого языка, только камнемет кричит: «О-ха, ха-ху-джа, ха-лу». Создатели откатились на несколько десятков тысяч лет назад и вместо славянского обряда впервые показали обряд неандертальцев, который подходит не только по произношению, но и по среде, и по численности (группа до десяти человек в лес возле выступа скалы). Одна из немногих вещей, которая смущает в этой флинстоуновской сцене, — это металлический топор в руках участника, равнодушно смотрящего на него, сидящего в стороне, как будто он отдыхает в походе, а точнее на военных учениях. Учитывая доисторическую сцену с употреблением нечленораздельной речи, можно ((не)) удивиться вопросу Константина: «Вы славяне?» Он, несомненно, был одарён ясновидением. Создатели откатились на несколько десятков тысяч лет назад и вместо славянского обряда впервые показали обряд неандертальцев, который подходит не только по произношению, но и по среде, и по численности (группа до десяти человек в лес возле выступа скалы). Одна из немногих вещей, которая смущает в этой флинстоуновской сцене, — это металлический топор в руках участника, равнодушно смотрящего на него, сидящего в стороне, как будто он отдыхает в походе, а точнее на военных учениях. Учитывая доисторическую сцену с употреблением нечленораздельной речи, можно ((не)) удивиться вопросу Константина: «Вы славяне?» Он, несомненно, был одарён ясновидением. Создатели откатились на несколько десятков тысяч лет назад и вместо славянского обряда впервые показали обряд неандертальцев, который подходит не только по произношению, но и по среде, и по численности (группа до десяти человек в лес возле выступа скалы). Одна из немногих вещей, которая смущает в этой флинстоуновской сцене, — это металлический топор в руках участника, равнодушно смотрящего на него, сидящего в стороне, как будто он отдыхает в походе, а точнее на военных учениях. Учитывая доисторическую сцену с употреблением нечленораздельной речи, можно ((не)) удивиться вопросу Константина: «Вы славяне?» Он, несомненно, был одарён ясновидением. Одна из немногих вещей, которая смущает в этой флинстоуновской сцене, — это металлический топор в руках участника, равнодушно смотрящего на него, сидящего в стороне, как будто он отдыхает в походе, а точнее на военных учениях. Учитывая доисторическую сцену с употреблением нечленораздельной речи, можно ((не)) удивиться вопросу Константина: «Вы славяне?» Он, несомненно, был одарён ясновидением. Одна из немногих вещей, прерывающих эту флинстоуновскую сцену, — металлический топор в руках участника, равнодушно смотрящего на него, сидящего в стороне, как бы отдыхающего в походе, а точнее на военных учениях. Учитывая доисторическую сцену с употреблением нечленораздельной речи, можно ((не)) удивиться вопросу Константина: «Вы славяне?» Он, несомненно, был одарён ясновидением.
В фильме предполагаемый славянский священник стучит камень за камнем в том, что должно быть славянской церемонией. Культурная византийская интеллигенция проходит мимо, пока "славянский священник" выкрикивает какую-то невнятную речь. Затем их ведет сказочный «священник» (!!!). Вероятно, не случайно сценарист ранее работал над чешскими сказками и фильмом «Охотники на мамонтов», в котором такая сцена наверняка получила бы большее понимание.
Привлекательная игра Константина и, в какой-то момент фильма, цепочки славянских проповедников в Византии — результат целенаправленного подбора актеров, который не годится для голливудских библейских фильмов. Характер душераздирающего страстного актера — это проверенный архетип, который нравится определенной аудитории в каждом городе.
Набор не такой голливудский. Вместо «Последнего из могикан» снова Баффало Билл. Пока поляки снимали Стара бай (плохой перевод — Старые басни викингов), с помощью которых они добирались до истоков своей самобытной культуры, наши творцы духовно возвращались в Средневековье. Хотя формально они посещали музеи под открытым небом, в остальном они не добились большого прогресса. Югославские индианки уже давно не летают с индейцами в париках, вытащенными из-под сиденья автобуса. Это был бы лучший случай. Но в 9 веке, когда одним из наказаний за "язычество" Кирилл и Мефодий прописали стрижку, постыдную стрижку, предки не могли ходить в прическах 20 века. Однако у большинства словаков в фильме позорная прическа рабов, то есть они коротко острижены, даже когда играют свободных людей. Например, такой Святоплюк действует как солдат базовой службы на дезертире, когда он думает об этом в последний момент перед посадкой в поезд и все же успевает расслабиться на костюмированной вечеринке. В то время как церковная одежда довольно хорошо вышита, в том числе и шапки (император Михал выглядит очень эффектно), славяне иногда выглядят как бомжи. Несмотря на привычные славянские шпильки и другие украшения, вплетенные в косы сбоку головы, здесь мы имеем либо тупоконечную порезку по сосуду, известную еще со времен позднейшего русского крепостного права, либо испанскую косу с резинкой на конце. затылок Исключения затерялись в массовке, поэтому в фильм не попали. Несмотря на привычные славянские шпильки и другие украшения, вплетенные в косы сбоку головы, здесь мы имеем либо тупоконечную порезку по сосуду, известную еще со времен позднейшего русского крепостного права, либо испанскую косу с резинкой на конце. затылок Исключения затерялись в массовке, поэтому в фильм не попали. Несмотря на привычные славянские шпильки и другие украшения, вплетенные в косы сбоку головы, здесь мы имеем либо тупоконечную порезку по сосуду, известную еще со времен позднейшего русского крепостного права, либо испанскую косу с резинкой на конце. затылок Исключения затерялись в массовке, поэтому в фильм не попали.
реконструкция славянского обряда из книги: Святые рассветы Словян — Зденек Ваня, Artia Interpress, 1983 г.
В недостоверном контексте прихода Кирилла и Мефодия на территорию неандертальцев бессмыслица напрочь отпадает, так как князь Растислав вручает им тупо ломаный хлеб прямо из левой и правой руки (тот, что слева, обиделся бы на одну смертную длину более).
Ярким персонажем, отклоняющимся от идейно-политической направленности фильма, является ведьма Живена. Растислав прощает ее сына после того, как ему предстоит наказание за языческий «бунт» одного(!) участника. В одиночестве, как палец в дешевом фильме, он протестует против приказа бросать в болота статуи славянских божеств. Ну, а ведьма Живена спасает ребенка после церковной охоты на змей, когда она лечит его рану несколько суровее, чем нужно — пока Константин не бормочет что-то о том, чего Бог не допустит. Вся культурная значимость самобытного славянского духовного лица в фильме Чешской и Словацкой гражданских и демократических республик о культуре славян, которую они основали на доисторическом, лесокультурном ничтожестве, наполняется и в то же время исчерпывается этот (по существу положительный и в то же время удивительно не гонимый) представитель изначальной духовной личности.
Другие сцены, вроде сожжения статуи исконно славянского божества, воспринимаются зрителем, зараженным милыми улыбками протоинквизиторов, лишь как культурное удовлетворение. Речь идет о божественной справедливости «избранной» культуры, пришедшей на смену косноязычным неандертальцам, но при этом должны быть сожжены статуи и книги. Неандерталец.
Грозное письмо Метода князю висланцев, которого сам Метод, согласно хронике, маскирует насильственным крещением (которое, согласно моравско-паннонскому преданию, должно быть пророчеством моравского архиепископа), создатели фильма бросают на шее Его Высочества Святополка.
Сожжение славянского идола вторгшейся религией — подходящая сцена, предвещающая более тысячи лет преследований и подавления исконной славянской духовной культуры.
Не то чтобы оно возражало против насилия, но и Мефодий уж точно не возражал, когда в своем «Судебнике для народа» он устанавливает за «язычество» наказания, начиная от продажи в рабство и заканчивая отрезанием носа, палкой, голодной смертью, конфискацией имущества. всего села, вплоть до изгнания вдовы из дома зятя, браки с детьми, т. е. по существу наказания в виде каторги, пауперизма, увечья или смерти. Однако о содержании этого жестокого кода Кирилло-Метода в фильме мы ничего не узнаем. Хм, сострадательный фильм «Метод» действительно трогателен. Эти исторические документы полностью умалчивались авторами. И таким образом, вопреки уже известному закону Кирилла и Мефодия, принятому в царствование Растислава, они обвиняют в духовном насилии и крестовых походах только якобы язычника Святополка. В отличие от реальности, он не ведет Крестовые походы, не с помощью архиепископа Мефодия, а только со злым, нижестоящим викингом и притом с помощью фиктивного "язычника" в волчьей шкуре (сына Зивены) и прочая "языческая" массовка в масках. Так что крестовые походы в этом фильме поддерживаются коварной языческой массовкой. Конечно, у Мефодия до сих пор перстень на голове, во всем виноваты только плохие немцы-католики, а тут еще Святополк с его военной прической времен Первой или Второй мировой войны.
Даже шантаж чешского «языческого» князя Борживоя, которого, согласно легенде, Святополк посадил вне стола, не против Методо, который, согласно современным источникам, действительно толкнул его к стене. Святополк отрекается в фильме от своих шантажирующих слов, а «добрый» Мефодий лишь «спасает» «язычников» крещением. Ой.
Последним гвоздем этой невероятной сказки является образ ведьмы Живены, которая выхаживает больную Методо до смерти. Хотя на самом деле, по Судебнику Метода, она должна была быть продана в рабство народу за «язычество» и ее имущество было конфисковано храмом. О нет, это не так. В фильме победила любовь, на этот раз образцово-экуменическим образом.
Мефодий и Константин по собственному сохранившемуся кодексу установили первоначальную духовную продажу в рабство и упразднили остатки семейной демократии. Однако от того, что Метод представлен в этом фильме (в интервью Svätopluk, часть 4) как защитник демократических собраний, уважения к предкам и духа предков (ха-ха-ха), даже у прожженных ценителей дух захватывает. прочь.
Окончательная, кирилло-методистская "идея уважения к всякому человеку и всякой культуре" отрекаемая рассказчиком (кроме нашей исходной, конечно, или иной, тьфу-"языческой") уже для исконных духовных словаков и образованным людям лишь неприятный, даже смущающий вывод из этого образа, который кажется истинным, даже если это не так.
В конце концов, однако, приходит моральный урок. Ослеплен Растислав, который изгнал и подавил изначальную культуру, когда был ослеплен. Мефодий, приказавший продавать «язычников» в рабство, сам находится чуть ли не в рабстве (в тюрьме) два с половиной года, лишенный своего имущества, как и те, кого он сам наказал по закону. Студенты, скопировавшие его код, подвергаются аналогичному тесту. Как Мефодий срубил и сжег священные деревья славян, а также изображения исконных святынь наших, так и многие переведенные им книги и привезенные картины впоследствии были сожжены весьма подобным образом. Хоть это немецко-католическая церковь, но сразу, чего уже нет в фильме, словенцы тоже отвергают эти книги чужой религии и возвращаются к своей изначальной духовности на целый век... Империя,
Ввиду выбытия из фильма доступных исторических фактов, в конце фильма совет назначенных экспертов звучит как формальный или политический список обязательно титулованных лиц. Если одна из них когда-то поместила в своем вспомогательном учебнике Slovieni языческих славянских разбойников в агавном лесу (агата — инвазионное дерево, пришедшее к нам из Америки в новейшее время), то в этом произведении было еще и юмористическое осветление: В последней части из сериала она выступает белой безрогой козой. Выведенная в ХХ веке безрогость, вероятно, должна свидетельствовать о том, что никаким рогатым маскам туронцев и прочим народным «язычествам» здесь больше не место. Удивительно, как можно было снять такой этнографически слабый фильм, в котором осмеянные, оскорбительные, даже наша настоящая, самобытная духовная культура изображена невероятным образом. В то время, когда ежегодно выпускается ряд этнографов, религиоведов, фольклористов, философов, экологов и других, которым было бы что сказать об общей культуре своих предков. О культуре, чтившей природу, священные рощи, духовность предков и космическую гармонию. Такой фильм может понравиться только церковным обществам, упомянутым в конце фильма.
Интересный глахолский шрифт византийских энтузиастов, переведших на него иудео-христианскую религию, через короткое время исчезает на нашей территории. И сегодня, когда их надежды сбываются, хотя и совсем иначе, чем они себе представляли, мы хвалим их за этот дар языкознания. Но не за все, что они здесь делали. Мы выжили, несмотря на духовные вторжения. Хвала родной духовности, которая, несмотря на них, глубоко внутри нас.
