Для хождения в Иномирье за самый край села, на границу между «уже за деревней, но ещё не на пахотных полях», лучше всего подходят полуночные часы. Для того, чтобы на той стороне тебя приняли за своего, и чтобы на этой стороне стать чужим, в старину бывалые люди одевали шубы шиворот навыворот, подпоясывались задом наперед, да для пущего задора выпивали кто чарку, а кто и целую крынку хмельного. Тем самым путник «окручивался» не собой как внутри своего сознания, так и наружним обликом. К этому добавляется удвоенный мотив пересечения границы: выход за ворота своего двора и выход за границу своего поселения, к тому же в ночное время.
В нашем случае двое опытных радарей, — допустим, одного из них звали Игорь, а другого Несуть, — часто практиковали загулы в Иномирье, в ночные поля и леса, в гости до Стрибога Нощного, до духов полевых, лесных и речных. Для удобства и солидности, на самой границе села была обустроена скромная могилка, которая служила вратами для перехода состояний и пространств: прыгнул в неё, восславил Богов, пригубил хмеля, — и выпрыгнул уже по Ту Сторону Яви. И обратно путь такой же, через ту же сырую постель Земли-Матери уже.
Но вот была незадача у них: от их хаты до края села ещё две избы стояло, и во дворе одной на привязи был сторожевой пёс. Так повелось, что когда путники окрутившись шли до края, он чуял их как живых бродяг, кои вестимо могут и посягнуть на хозяев двор, и поднимал лай да хай. А вот когда они шли обратно, то пёс чаще всего молчал, и путники толковали это как хороший знак редчайшего качества похода в Иномирье, что даже пёс не чуял в них живых людей и они спокойно проходили прямо перед воротами соседской избы.
Но бывали и случаи, когда пёс ещё загодя чуял их приближение и снова прорезал ночную тишину, на что откликались уже все собаки небольшой деревушки. Тогда возвращение в пограничном состоянии срывалось, и пёсий шум четко давал понять, что все уже накрепко присутствуют в мире живых.
Так вот, однажды какое дело было: ушли двоё практиков во хмеле Иной тропой до духов полевых, знатно плясали и заседали там, да время пришло до дому воротаться.
Идут они, подходят к дороге, что прям к пограничному столбу села и воротам соседским ведет. И, — чу!— а, пёс уже тут как тут, лает на них.
Но тут уже Игорь преисполнившись, расставил, наконец, всё по своим местам и так сказал: «Собака же — страж, ещё и на самой границе села. И мы идем оттуда — туда. Значит она в нас не людей, но мёртвых, нежить и кромешных пограничников видит. Не разоблачает нас как живых ряженых, но вообще людей не зрит в нас и лаем своим людей от тех, кто с Той Стороны пройти хотет охраняет. Значит, всё правильно делаем».
С тех пор радари на обратном пути перестали в могилу спускаться и омывать себя, а встречный лай собак стал восприниматься как добрый знак.
Вот так Игорь собак переобул на свой лад. Такова быль сибирская.
