Во второй половине XI в. на Руси сложилась тревожная, неустойчивая ситуация. Княжеские усобицы разоряли народ, подрывали основы единства государства, ослабляли его перед лицом внешнего врага.

После смерти в 1054 году князя Ярослава Русь оказалась разделена между его сыновьями: Изяслав получил Киев, Великий Новгород и Туровское княжество; по "лествичному праву" он стал старшим над своими братьями — великим князем. Святослав получил Черниговскую землю, земли вятичей, Рязань, Муром и Тмутаракань. Всеволод — Переяславль Киевский, Ростово-Суздальскую землю, Белоозеро и Поволжье. Игорь — Владимир-на-Волыни, Вячеслав — Смоленск. Из старших братьев получивших наиболее значительные уделы сложился "триумвират Ярославичей". Какое-то время им удавалось сохранить единство. Так например они совместно выступили против Ростислава Владимировича — князя-изгоя, которому удалось собрать дружину и он ненадолго захватил Тмутаракань. Едиными силами Ярославичи выступили против князя Всеслава Брячиславича Полоцкого, который в 1065 году пытался захватить Псков, а затем и Новгород. В 1067 году Изяслав и его братья взяли Минск, изрубили мужчин, увели в плен женщин и детей, затем разбили Всеслава в сражении на реке Немиге. Полоцкий князь был приглашен на переговоры, но братья нарушили данную ему крестоцеловальную клятву, пленили и заточили в поруб. Он еще сыграл свою роль "народного вождя" в событиях Киевского восстания 1068 года. На южных границах Руси происходили значительные изменения. Опасаясь печенежской угрозы на своих Балканских границах, Византия призвала из-за Волги кочевой народ половцев-куманов. Разбив ослабевших печенегов, они под руководством хана Шерукана в 1068 году вторгаются на территорию Руси. Ярославичи выступают против новых врагов, но княжеские дружины терпят поражение в битве на Альте. Изяславу не удается найти общий язык с киевлянами, которые требовали от князя оружия и коней для нового боя. Отказ требованиям привел к народным волнениям в Киеве и непопулярный Изяслав бежал к своему тестю, польскому королю. Горожане освободили Всеслава, который целый год просидел в заточении, напоминая киевлянам о коварстве покинувших их Ярославичей, и "прославили" его великим князем. Изяслав вернулся в Киев через семь месяцев при поддержке польских войск, а Всеслав обрел спасение в бегстве в родной Полоцк. Киевляне пытались решить дело переговорами, но иные Ярославичи отказались поддержать горожан, которые уже готовы были сжечь город и отправится искать новые земли в "Греческой земле". Сбывались пророчества киевского волхва 1064 года, который утверждал, что на пятый год русская и греческая земля поменяются местами. Сын Изяслава зверски расправился с киевлянами, принимавшими участие в освобождении Всеслава: 70 человек были казнены, многим выкололи глаза. Несомненна связь между народными "мятежами великими" и попытками вернуть языческие порядки явившимися волхвами. Зачастую именно волхвы выступали лидерами антикняжеского и антицерковного движений. Народ доверял им, что признают да же христианские книжники. Основной источник, сообщающий нам о событиях 60-70-х годов XI в. — "Повесть временных лет". Под 1071 годом в ней содержится несколько вставок написанных, по видимому разными авторами и в разные времена, но имеющих единую смысловую основу — обличение язычества, проявившего свою силу в смутные годы больших бедствий. Основной рассказ здесь — повествование Яна Вышатича, написанное им самим, либо, что более вероятно, записанное с его слов летописцем, о событиях во время неурожая в Ростовской области. Рассказ ярко иллюстрирует отношения между княжеско-церковной властью и языческим народом и жречеством. Несколько измененная (и вероятно, более древняя, восходящая к одному протографу с рассказом "Повести..."5) редакция того же рассказа содержится в "Летописце Переяславля Суздальского". Необходимо отметить, что события во второй половине XI в. на Руси близки по времени к другим языческим выступлениям славян. Под 1034 и 1077 годами под знаменами возвращения к язычеству происходят восстания в Польше6. Весь век продолжается упорная борьба между германцами-католиками и балтийскими славянами исповедовавшими язычество и насмерть стоявшими за свои города-святилища, за Аркону, Волин и Ретру. Таким образом, языческие движения на Руси были лишь одним из витков, продолжавшейся несколько веков борьбы христианства и язычества за славянские души.

Дореволюционная историография зачастую пыталась объяснить религиозную составляющую движения волхвов, пыталась провести параллели между туманными колдовскими обрядами разных народов, попавшими с легкой руки летописца в "Повесть...". Здесь можно отметить труд И.П. Мельникова "Очерки мордвы" где он впервые объяснил странные действия белоозерских волхвов. А.А. Шахматов уточнял датировки событий, но и по сей день о неконкретных датах летописи идут жаркие споры.

Советская историография, напротив, уделяла большое значение социальной природе движения волхвов. В угоду идеологическим соображениям историки пытались на основе марксистской формационной теории доказать "антифеодальный характер движения народных масс", где решающую роль играли "не волхвы, но смерды"7. Волхвы же пользуясь поддержкой населения в борьбе с греческим христианством, преследовали собственные цели — возразить старые культы. По мнению Б.А Рыбакова "во время голода, бедные смерды, возглавляемые волхвами использовали колдовство для конфискации имущества богатой части населения погостов..."8. Для того что бы попытаться объективно понять события происходившие в эти трудные для Руси и всего славянского мира времена, необходимо уяснить логику выступления волхвов и связанные с эти народные движения.

I.

В начале 60-ых годов летописцы постоянно обращают внимание на различные знамения, происходившие в разных частях государства. Вставка, помещенная в "Повесть временных лет" под 1065 годом описывает появление "...знаменья на западе, звезда превелика лучъ имущи акы кровавы...", то есть кометы, предвещавшей усобицы и нашествия. В этой же вставке сообщается о находке младенца-уродца брошенного в реку Сетомль. Летописец приводит известные ему исторические аналогии, доказывая, что происходящие знамения "...бо в небеси или звездах ли солнци ли птицами ли етромь чимъ не на благо бываеть, но знамениья сиця на зло бывають, ли проявленье рати ли гладу ли смерть проявьляеть"9. Таким образом, автор желает показать предопределенность всех описываемых далее событий. Через слова летописца идет предупреждение, направленное к читателям. Итак, из "Повести временных лет" можно выделить причины народных выступлений и языческой реакции:

1. Неурожаи и вызванный ими голод. Как причина народного недовольства и фон, на котором выступали языческие волхвы, в летописи указывается не раз. Подобное было и в 1024 году в Суздальской земле, на протяжении почти всего XI в. бывшей центром языческой реакции.

2. Княжеские усобицы, разорявшие народ и вызывавших нашествия на Русь иноплеменников. Инициатором усобиц по "Повести временных лет" выступает князь Всеслав. Однако "Слово о полку Игореве", написанное с явной симпатией к полоцкому князю обвиняет в усобицах иных властителей, по-видимому, Ярославичей: "...Уже понизите стязи свои, вонзите свои мечи вережени, уже бо выскочисте изъ дедней славе. Вы бо своими крамолами начясте наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю..."10

3. Клятвопреступление великих киевских князей по отношению к Всеславу. По-видимому, это событие осуждалось не только христианской книжностью, но и народом, в частности, киевскими горожанами.

4. Нашествия половцев. Разгром половцами "триумвирата Ярославичей" на Альте и отказ Изяслава раздать оружие горожанам и возглавить их для нового боя с захватчиками, вызвали Киевское восстание 1068 года.

5. Недовольство народа церковной политикой. Христианство проникало в русский народ медленно, вплоть до XIII в. по "сукраинам" существовали крупные языческие центры11. Естественно предположить, что проникновение новой веры (зачастую крестили "огнем и мечом") в подобные "медвежьи углы" должно было вызвать реакцию местного населения испокон века исповедовавшее старое язычество.

6. По предположению Б.А. Рыбакова одной из причин народного недовольства могла стать сама "лестивчная система" по которой князья переходили из города в город. Возникшая вероятно в архаические времена из обычая полюдья, она не смогла ответить новым вызовам XI в., что, в конце концов, привело к развалу единого государства. Княжеская власть, не была заинтересована в накоплении богатств на местах и по сему пыталась взять со смердов-общинников как можно больше, подчас разоряя их. Ответом на подобные действия стала своего рода "партизанская война" возглавляемая сохранившими авторитет в народе жрецами старых культов.

Совокупность этих факторов повлияла на внутреннее состояние Руси в середине XI в. и создала ту критическую ситуацию, на почве которой и происходила языческая реакция.

II.

Во второй половине XI в. Русь переживала трудные годы. Неурожаи и вызванный ими голод, княжеские усобицы и нашествия из степи половцев, распространение (зачастую насильственное) на Руси греческой церкви и господство ее заморских иерархов, вызывали народное недовольство, заставляло людей искать защиты у своих исконных, старых богов, отвергнутых княжеской властью. Не только по "сукраинам", где языческие представления господствовали еще долгие годы, лишь постепенно смешиваясь с христианскими, но и в крупных городах, на волне общественного недовольства появляются служители старых богов — волхвы. Зачастую именно с ними в XI в. ассоциируется народное движение.

Как ответ официальной церкви на это движение появляются разнообразные поучения против язычества (к таким поучениям относится попавшая в "Повесть..." вставка с условным названием "О казнях божьих"12). Иерархи церкви стремились переложить вину за постигшие Русь невзгоды на самих волхвов и народ, обвиняя их в том, что своим неверием они якобы вызывали гнев христианского бога.

Сообщение "Повести Временных Лет" о появлении волхвов в Киеве, Новгороде и в Ростовской земле объединено под 1071 годом. В то же время это совершенно разные события, относящиеся, по-видимому, к разному времени. Но сообщения имеют единый смысл — обличение "бесовской силы" старого язычества.

Упоминание о появлении волхва в Киеве органически входит в хронологическое описание 1071 года и привязано к очередному нашествию половцев и войнам Ярославичей против князя Всеслава Брячиславича: "Воеваша Половци у Растовьца и у Неятина. В се же лето выгна Всеславъ Святополка ис Полотьска, в се же лето победи Ярополкъ Всеслава у Голотичьска. В си времена приде волхвъ прелщенъ бесомъ пришедъ бо Кыеву..."13. В то же время эта вставка в летопись является своего рода заключением повествования автора о народных восстаниях. Её цель — не столько описать в точности, произошедшие события, сколько обличить волхвов и прочих "несведущих", усомнившихся в "силе" христианского бога и княжеской власти Ярославичей. Летописцу, очевидно, не известна точная дата появления волхва в Киеве. Об этом свидетельствует неопределенная временная привязка "в си же времена..." отличная от конкретной, упоминавшейся выше "в се же лето...". Появление волхва произошло ранее 1071 года (быть может, в 60-ые годы) и связанно с прочими выступлениями языческого жречества на Руси. В частности А.А. Шахматов, считает, что описанные события происходили в промежутке между 1064 и 1069 годами. Первым по времени было выступление волхва в Киеве, которое исследователь отнес к 1064 году14.

И иные описанные в летописи под 1071 годом события вряд ли можно отнести к этому "лету". Суздальское восстание происходило, видимо, после 1067 года, когда эти земли попали в удел князя Святослава Ярославича, от которого и был послан собирать дань Ян Вышатич15. Следует отметить что ряд исследователей относят эти события к более позднему времени. В частности О.М. Рапов настаивает на том, что события на Белоозере происходили в 1076 году16.

Летописные сообщения о народных восстаниях и языческой реакции в 60-70 годы неразрывно связанны с именем князя Всеслава Полоцкого. Именно на фоне его борьбы с триумвиратом Ярославичей и происходят волховские выступления. Какую роль он мог играть в этих народных выступлениях? Автор "Слова о полку Игореве" вспоминая времена Всеслава, явно симпатизировал князю, представал его могучим чародеем-оборотнем, сравнивая с Ярославом Мудрым: "Ярославе и вси внуце Всеславли! Уже понизите стязи свои, вонзите свои мечи вережени, уже бо выскочисте изъ дедней славе. Вы бо своими крамолами начясте наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю. Которою бо бяше насилие отъ земли Половецкыи. На седьмомъ веце Трояни връеже Всеславъ жребии о девицю себе любу. Тъи клюками подпръся о кони и скочи къ граду Кыеву, и дотчеся стружиемъ злата стола Киевскаго. Скочи отъ нихъ лютымъ зверем въ плъночи изъ Бела-града обесися сине мьгле, утръже вазни с три кусы: отвори врата Новуграду, разбише славу Ярославу, скочи влъком до Немиги съ Дудутокъ...

...Всеславъ князь людемъ судяше, княземъ грады рядяше, а сам въ ночь влъком рыскаше: изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутороканя, великому Хръсови влъком путь прерыскаше. Тому въ Полотске позвониша заутренюю рано у святыя Софеи въ колоколы, а онъ в Кыеве звонъ сыша. Аще и веща душа въ дрезе теле, нъ часто беды страдаше. Тому вещи Боянъ и пръвое припевку, смыслены, рече: "Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду суда божиа не минути!"17

По легенде сын князя Брячислава Изяславича родился "от волхования". Всю свою жизнь (умер в 1101 году) он носил на себе языческий оберег. Летопись сообщает: "...Мтри бо родивши его бысъ ему язвено на голове его. Рекоша бо волсви мтри его: "Се язвено навяжи на нь да носить е до живота своего". Еже носить Всеславъ и до сего дне на собе. Сего ради немилостлив есть на кровопролитие".18 По некоторым предположениям образ князя запечатлелся в народных былинах о Волхе Всеславиче — языческом по сути своей герое.

В 1060 году совместно с триумвиратом Ярославичей он ходил в поход на торков, но уже в 1065 летопись сообщает: "в се же лето Всеславъ рать почал", то есть начал войну. В 1067 году войска Всеслава взяли Новгород. Ответ Ярославичей не заставил себя ждать — зимой они разграбили Минск "исекоша мужй, а жены и дети вдаша на щиты". Третьего марта произошла битва на Немиге, которую Всеслав проиграл. Доверившись крестоцеловальной клятве Ярославичей полоцкий князь приехал к ним на переговоры, но был вероломно схвачен и посажен в земляную тюрьму — поруб, из которой его и освободили восставшие киевляне в 1068 году.

Мог ли быть Всеслав, народным, языческим лидером? Христианские летописцы XI-XII вв. приписывают ему вполне христианское мировоззрение: "...Всеслав же седе в Кыеве. Се же Бог яви силу крестрную. Понеже Изяслав целовав крест яша и темже наведе Бог поганых, сего же яви избави крест чстъный в день бо Въздвижения Всеславъ вздохнув рек: "Крест чстный! Понеже к тобе верова, избави мя о рва сего..."19.

Надо полгать, что эти слова вложил в уста князя летописец. Тем не менее, в контексте тех событий под которыми эти слова попали в летопись можно говорить, что здесь в христианскую фразеологию заключен, языческий по сути взгляд. Князь Изяслав нарушил клятву, проиграл битву и отказался раздать людям оружие, что в глазах древних могло трактоваться как предательство общественных интересов. И христианские книжники и сам народ, впоследствии осуждали постыдное вероломство князя. Летописцу эта вставка понадобилась для того что бы связать поражение русского войска на Альте с нарушением крестоцеловальной клятвы данной Ярославичами Всеславу. Восстановление благополучия общества требовало устранения "греховного" как в глазах христианина, так и в глазах язычника правителя20.

Подводя итог своим рассуждениям о роли Всеслава, Б.А. Рыбаков замечает: "Заключенный князь Всеслав пользовался народной симпатией... может быть не случайно летописец Никон, повествуя о киевском восстании 1068 года, предпослал ему подробное рассуждение о вреде язычества. Быть может, Полоцкий князь, враждуя с тремя Ярославичами, опирался на народное недовольство ими, поддерживал народные языческие верования и обряды..."21

Еще одним косвенным доказательством приверженности князя Всеслава старым, языческим культам может служить сообщение о его смерти. Летописец указывает не только точный год, число и день недели (14 апреля 1101 года), но и час смерти — девять утра. При этом он не указывает — где был похоронен князь. По обычаю того времени автор летописи обычно указывал ту церковь в который был "положен преставившийся". Например, о смерти Ростислава Мстиславича в 1093 году записано: "В се же лето преставися Ростиславъ снъ Мьстиславль внукъ Изяславль месяца октября в 1 день, а погребенъ бысь ноября в 16, в церкви святой Богородицы Десятиньнъыя"22.

Источником к вставке в летопись о движении волхвов в Ростовской земле послужил рассказ непосредственного участника событий — воеводы Яна Вышатича. Как

считает М.И. Тихомиров "рассказ о волхвах был самостоятельным произведением возникшем в кругах близких к князю Святославу Ярославичу... Вероятный автор — сам Ян Вышатич. Рассказ был записан с его слов в церковной монастырской среде"23.

Ян — сын известного киевского воеводы Вышаты, который с сыном Ярослава Мудрого Владимиром неудачно в последний поход Руси на Константинополь в 1043 году. В походе воеводу захватили в плен, и он вернулся на Русь лишь спустя три года. Его сын родился в 1016 году и в походе на Царьград не участвовал. Долгое время Ян служил черниговскому князю Святославу — от него и собирал дань по Ростовской и Суздальским землям, и подавил языческое движение на Белозере. В 1089 он добился высокого поста киевского тысяцкого. Умер он в 1106 году прожив долгую жизнь — до девяносто лет.

Летописец "Повести временных лет", по-видимому, лично был знаком с Яном. Он прямо сообщает: "В се же лето преставися Янь, старец добрый, живъ лет 90, в старости мастите живъ по закону Божью, не хуже бе првы праведни. У негоже и азъ многа словеса слыша, еже и вписа в летописании семь"24

Автор явно симпатизирует Яну, как старому и мудрому человеку, видевшему многое в жизни. Возможно, именно из-за такого особого доверия рядовой, по сути, рассказ о событиях 1071 года на Белозере и попал в летопись25.

III.

Повествование о Киевских событиях 1068 года открываться вставкой "О казнях божьих", поучительным словом, в котором христианский летописец пытаясь понять причины нашествия кочевников, обвиняет во всех бедах постигших Русь людей "...словомь нарицающеся хрстиани, а поганьскы живуще...", якобы своим нерадением навлекших гнев христианского бога. Как признается сам летописец, христианское учение лишь поверхностно проникло не только в быт народных масс, но и в ряды киевских горожан и княжеской администрации. Вставка обращена именно к ним, к тем с кем автор постоянно сталкивался в жизни. Летописец заключает: "Види бо игрища утолочена и людии много, множьство ни них, яко пихати начнуть друг друга, позоры деюще, беса замышленаго дела, а церкви стоять егда же бываеть годъ молитвы и мало ихъ обретается в церкви. Да сего ради казни приемлеть и нахождения ратны по Божью повеленью, приемлем казнь грехъ ради наших"26 М.Н. Тихомиров, рассматривая текстологические особенности и роль героев повествования, датирует появление рассказа о Киевском восстании княжением Святослава, то есть 1073-1076 годами. Историк называет его "крупнейшим городским движением XI века"27. В то же время в вечевом собрании на Торгу принимало участи и сельское население киевской округи. В частности это допускает Б.Д. Греков: "Движение киевлян против Изяслава было в основном движением городских масс. Но не только в XI в., а и позднее отделить городскую народную массу от сельского населения трудно. Необходимо допустить, что в этом движении принимало участие сельское население..."28. По мнению Б.А. Рыбакова в восстании выразилось народное недовольство князем Изяславом и попытки вернутся к язычеству. Так или иначе, советская историография постоянно делает упор на классовую, антифеодальную борьбу как сущность событий в 60 годы XI в.

Итак, в начале осени 1068 года, после поражения на Альте от половцев Ярославичи разделились — Изяслав и Всеволод бежали в Киев, а Святослав — в Чернигов. Понять логику их действий несложно. Изяслав шел, надеясь собрать в своей столице разрозненные после битвы дружины, а вотчина Всеволода к тому моменту, вероятно уже подверглась разорению степными кочевниками. Князь Святослав, несмотря на поражение достаточно быстро оправился и уже в конце осени с черниговскими полками выиграл бой с половцами у Сновска. В Киеве, где вероятно, скопилось разбитое в бою городское ополчение, а так же много беженцев с южных рубежей Руси, на Торгу собралось вече. Его решением было — потребовать от князей раздать "кыянам" оружие и коней для отражения нашествия. Целью "людья кыевстии" было, по-видимому, собрание нового ополчения, нового войска под руководством князя, которое должно было отразить нашествие половцев. Изяслав пренебрег требованиями веча, тем самым отказавшись выполнять одну из основных задач, возложенных на него и киевлянами и самим бременем княжеской власти — роли военачальника и предводителя. Негодование собравшихся на Торгу выглядит вполне уместным. По предположению отечественных историков причиной отказа Изяслава стала боязнь, что люди повернут оружие против него самого29. "Начаша люди его корити...", вечники отправились к дому другого высшего военачальника, воеводы Коснячко, в надежде от него получить поддержку и требуемое вооружение; не найдя воеводу дома киевляне "сташа у дворя Брячиславля и реша поиде высади дружину свою ис погреба". Видимо, какая-то часть недовольных политикой киевского князя уже была арестована и заключена в "погреб". Лидером этих недовольных и оказался князь Всеслав Полоцкий. Восставшие разделились — часть из них отправилась освобождать "дружину", а другая — через мост на княжеский двор. Изяслав держал совет со своими сторонниками. Некий боярин Тук, брат одного из составителей "Русской Правды" Чудина советовал Изяславу убить Всеслава пока тот еще находился в порубе. Князь на это не решился и время для него было упущено. Горожане разметали поруб, освободили Всеслава и "прославиша" его киевским князем, разграбив при этом двор старого князя — своего рода акт мести и общественного дележа "несправно нажитого имения". Изяслав, узнав об этом, по сообщению летописи, "бежа в Ляхы". Казалось бы, никаких упоминаний о действиях волхвов или иных служителей языческого культа в летописи нет. Однако, около этого времени произошло убийство в Киеве новгородского епископа Стефана. Убили его согласно позднему сообщению "Летописца Новогородским церквам", его же холопы. Событие это, по мнению Б.А. Рыбакова произошло в 1069-1070 годах, то есть по времени близкому к Киевскому восстанию и правлению Всеслава30. Вообще странно, что убийство второго человека в церковной иерархии Древней Руси, да еще и в "разбое", было пропущено летописью. Около этого времени произошло и нападение неких "разбойников" на Киево-Печерский монастырь, о чем сообщает "Житие Феодосия Печерского"31. Игумен монастыря Феодосий, был несомненно сторонником "христолюбивого князя Изяслава. Разбойники имели своего старейшину, который и "навел" их на церковные богатства, жили, видимо, недалеко от монастыря. Только чудо спасло "преподобьное стадо" от "зверьей диких". Вокняжение, вероятно, лояльного к старым верованиям князя Всеслава Полоцкого, несколько лет эхом отзывалось по всей Руси, рождая сопротивление старого жречества проникающим в глубь народа нововведениям, выступления волхвов и убийства церковных иерархов.

IV.

Широкий размах приобрело народное движение в Ростово-Суздальской земле на Северных границах Руси. Здесь, как их и в других местах, люди в годину неурожаев и невзгод, объединились под знаменем волхвов, под знамением возвращения к старому язычеству. Область занимала большую территорию, частью покрытую глухими лесами, богатую плодородными землями, многочисленными реками, по которым проходили древние торговые пути. С давних пор здесь проживало местное финно-угорское население, представленное в основном племенами меря и весь. С VIII-IX в. на эти земли приходят многочисленные славянские племена — ильменьские словене с запада и кривичи с юга. Они занимают важнейшие торговые маршруты, основывают новые города и постепенно ассимилируют местное население. Долгое время в этой "сукраине" Древней Руси господствовало язычество. По легенде дошедшей до нас в "Сказании о построении града Ярославля", рассказывается о неком "селище, рекомое Медвежий Угол, в нем же населенцы — человецы поганыя веря — языцы, зли суще"32. Люди из этого поселения занимались скотоводством (и почитали скотья бога — Велеса) и разбоем на торговых путях. Князь Ярослав попытался разрушить этот языческий центр, но народ выступил против него и был заключен некий договор. Не смотря на все просьбы князя люди отказались принять крещение. Через какое-то время Ярослав вновь пришел в Медвежий Угол, на сей раз с дружиной, священниками и мастерами. Произошла новая стычка, в результате которой князь зарубил некого "лютаго зверя", видимо, почитавшимся язычниками. Они отступили, и Ярослав заложил на месте своей победы у впадения в Волгу реки Коростели город Ярославль. Население Медвежьего Угла еще долгое время исповедовало старый культ "ни приобщишеся граду, живяше особь и кляняшеся Волосу".33

Христианство, судя по археологическим памятникам, начало проникать в регион с конца X в. В XI в. обряд ингумации становится господствующим, однако вплоть до XIII в. в могильниках (часто подкурганных трупоположениях — совмещении христианского и языческого обрядов) отмечаются языческие обереги и украшения34. По письменным источникам, народ Ростовской земли долгое время оказывал сопротивление христианизации, которую несла княжеская, киевская власть. Первые епископы — Федор, Илларион — встретив сопротивление со стороны населения вынуждены были покинуть епархию35.

Многие исследователи, в частности Б.Д. Греков отмечают схожесть двух языческих выступлений в Ростово-Суздальской земле36. Под 1024 годом летопись сообщает: "В се же лето въсташа волъсви в Суждали, избиваху старую чадь къ дыяволю наущенью и беснованью гаголяще яко си держать гобино. Бе мятежь великъ и голод по всеи тои стране. Идоша по Волзи вси людье в Болгары и привезоша жито и тако ожиша. Слышав же Ярославъ волхвы приде Суздалю изъимавъ волхвы расточи, а другым показны, рек сице: "Бог наводить по грехомь на куюждю землю гладом или мором ли ведромь ли иною казнью, а человекъ не весть ничтоже".37

"Старшая чадь", по Грекову — зажиточная часть общества, возможно ставленники центральной власти в погостах, носители христианства. На подобном определении сходятся большинство советских исследователей38.

Не могли ли события летописи указанные под 1024 и 1071 годами одним и тем же? Вряд ли. Действительно, причины "мятежей великих" в Ростово-Сузадальской земли вызваны одними и тем же причинами — неурожаем и голодом. И там и здесь люди находили необходимое им продовольствие у "старшей чади" и "лучших людей". В разные годы мятежами руководили служители древних культов — волхвы. В то же время усмирять движения являются совершенно разные фигуры — в 1024 году князь Ярослав, а в 1071 — воевода Ян Вышатич. Подобное совпадение указывает на то что на протяжении почти пятидесяти и более лет ситуация на Севере Руси мало изменилась. Рассказ "Повести временных лет" о событиях 1071 года предваряется введением, в котором автор, христианский книжник, пытается раскрыть "бесовскую" сущность язычества. Тем самым задается общий настрой и выявляется основная цель рассказа Яна Вышатича.

Языческое движение, охватившее верхнюю Волгу и Шексну во второй половине XI в. началось с появления двух волхвов "из Ярославля". Происходили они, видимо, не из самого города, а из языческого "селища" расположенного неподалеку от города — Медвежьего Угла. Летопись называет языческих кудесников "смердами" — то есть сельскими жителями39.

Причиной их выступления стал, как уже отмечалось, неурожай и вызванный им голод. При этом волхвы заявляли, что они знают, кто повинен в голоде и кто держит запасы продовольствия. "Придут в погост туже нарицаху лучьшия жены глаголяща яко си жито держит, а си — медъ, а си — рыбы, а си — скору". При этом волхвы производили некий ритуал, при котором "они же в мечте прорезавше за плечемь въиимаста любо жито, любо рыбу и убивашета многы жены"40. Сходный обычай у мордвы в XIX в. описывает П.И. Мельников: "...Париндяит с янбедом, войдя в избу, останавливались у самой двери, один — держа, палку, другой — жертвенный нож, и громко читали молитву Чам-Пасу, Анге-Патяй и Юртова-oзаису. Тогда старшая замужняя женщина брала обеими руками за тесемки мешок с мукой, закидывала его через голову назад на голые свои плечи и, не оглядываясь, ибо не должно было женщинам видеть в лицо сборщиков, пятилась задом к дверям. Когда таким образом она подходила к сборщикам, париндяит подставлял к спине её священную парку, а янбед, взяв в одну руку мешок, другою рукой пять раз слегка колол подошедшую в обнаженные плечи и спину, читая молитву, обращенную к Анге-Патяй, а потом перерезывал тесемки; мешок падал в парку, а концы тесемок оставались в руках женщины. Она отходила к столу, не оглядываясь; за нею другая таким же образом подходила к сборщикам с другим мешком, третья с третьим, и т. д. Если же в семье была одна замужняя женщина, она одна относила к сборщикам описанным порядком приготовленные мешки один за другим. Девушки оставались у стола, они не могли трогать приготовленных мешков. Приняв назначенные для жертвоприношения припасы, париндяит и янбед уходили, не затворяя ни дверей избы, ни ворота, складывали все полученное на воз и отправлялись в следующий дом. Как скоро они удалялись, женщины разводили на шестке огонь, зажигая его горящим штатолом, и сожигали на нем остатки тесемок."41 Обычай этот практиковался как часть общего моления: подготовка к нему и сбор продуктов для общественного жертвоприношения, так называемого "вель-озкс" (позднее с XVII в. он получил несколько иное название — "велень-молян", в котором угадываются славянские корни). Совершалось подобное моление обычно по случаю общественных бедствий, моровой язвы или голода. Происходили подобные обряды по преимуществу в летнее время. Сравнивая мордовский обычай с рассказом "Повести временных лет" П.И. Мельников приходит к выводу о том что волхвы выступившие в XI в. были мерянскими жрецами. Аналогичный вывод делает и П.Н. Третьяков, находя параллели обряда в финно-угорской мифологии42. У мордвы долгое время существовала схожая с описываемой в летописи легенда о совместном творении человека верховным божеством Чам-Пасом и хтоническим Шайтаном.

В то же время М.И. Тихомиров указывает на то что при общении с Яном волхвы не пользовались услугами переводчиков, следовательно, говорили на одном языке и принадлежали к одному народу — славянам43. Согласен с этими выводами и Б.А. Рыбаков44. Легенды о сотворении человека двумя сотворцами распространены так же и в украинском фольклоре45. Следует так же отметить, что славянское заселение территорий верхней Волги началось относительно рано. Распространение славянской культуры в VIII-IX в. на земли мери, как считает В.В. Седов, привело к формированию устойчивого славянно-финского симбиоза, отмеченного археологией46. Почему же обряд сбора продуктов для жертвоприношения привел к столь кровавым результатам? Возможно, какая-то часть населения восприняла в те времена христианство и отказалась участвовать в общинных языческих обрядах. В глазах самих язычников это могло выглядеть как предательство. От рук волхвов пали именно "лучьшие жены" и, как добавляет "Летописец Переяславля Суздальского" — "лучьшие мужи". Это население погостов возможно, выделилось из общины и было тесно связанно с княжеской администрацией. Не случайно для свершения кровной мести Ян отдал волхвов "повозникам", то есть гребцам47 на своих стругах, возможно, части своей дружины. Особое внимание и летописец, и сами волхвы по рассказу уделяют своему социальному происхождению. В летописи упоминается, что Ян Вышатич приехав на Белоозеро собирать дань в пользу своего князя Святослава наткнулся здесь на волхвов и прежде всего расспросил местных жителей: "чья еста смерда, и уведевъ, яко своего князя, послав к нимъ, иже около ею суть рече имъ: "Выдайте волхва та семо, яко смерда есть моя и моего князя". В науке существует ряд мнений о смердах, их считают свободными крестьянами, феодально-зависимыми, лицами рабского состояния, крепостными и даже категорией, сходной с мелким рыцарством. Но основная полемика ведется по линии свободные — зависимые. Как отмечает Б.А. Рыбаков, древнерусские смерды XI-XII вв. обрисовываются как значительная часть полукрестьянского феодально-зависимого населения Киевской Руси. Смерд был лично свободен. Вместе с семьей он вел свое хозяйство. Князь давал смерду землю при условии, что тот будет работать на него. В случае смерти смерда, не имеющего сыновей, земля возвращалась к князю. За свое право владения самостоятельным хозяйством смерд платил князю дань.

Важное место в обосновании мнений имеют две статьи Русской Правды:

1. Двадцать шестая статья "Краткой Правды", устанавливающая штраф за убийство рабов, в одном прочтении гласит: "А в смерде и в холопе 5 гривен" (Академический список). То есть в случае убийства смерда и холопа выплачивается одинаковый штраф.

2. Восемьдесят пятая статья "Пространной Правды" гласит: "Аже смердъ умреть, то заднивдо князю; аже будуть дщери у него дома, то даяти часть на не; аже будуть за мужем, то не даяти части им". Большинство исследователей трактует ее таким образом, что после смерти смерда его имущество переходило целиком к князю, и он человек "мертвой руки", то есть, не способен передавать наследство48.

Однако трудности определения статуса смерда на этом не кончаются. Смерд по ряду статей выступает как крестьянин, владеющий домом, имуществом, лошадью. За кражу его коня закон устанавливает штраф 2 гривны. За "муку" смерда устанавливается штраф в 3 гривны. "Русская Правда" нигде конкретно не указывает на ограничение правоспособности смердов, есть указания на то, что они выплачивают штрафы (продажу), характерные для свободных граждан.

"Русская Правда" всегда указывает при необходимости на принадлежность к конкретной социальной группе (дружинник, холоп и т.д.). В ряде статей о свободных людях именно свободные и подразумеваются, о смердах речь заходит лишь там, где их статус необходимо специально выделить.

Однако очевидно, что "Русская Правда" выделяет два вида смердов — свободный и зависимый49. "Русская Правда" говорит преимущественно о зависимых смердах. Они судятся хозяином, их убийство рассматривается как имущественный ущерб хозяину, возникает "право мертвой руки", когда имущество умершего без наследника (мужского пола) смерда переходит хозяину.

Выяснив социальное происхождение волхвов, встревоженный Ян послал к восставшим на переговоры, мотивируя свои претензии тем что "яко смерда еста моего князя". Восставшие, среди которых были, очевидно, не только смерды Святослава, ответили категорическим отказом. Вышатич, видимо не осознавая истинного положения вещей, собирался лично вступить в переговоры с кудесниками. Дружина, среди которых было много местных жителей из "лутьших мужей", реально смотревших на происходящие события советовала воеводе взять оружие и силой захватить волхвов: "Не ходи без оружья, осоромять тя!"

Вняв уговорам своего окружения Ян вооружился топором и взяв двенадцать отроков двинулся к лесу. Восставшие выслали своих парламентеров которые "придоша к Яневи рекуще ему: "Вида идеши на смерть, не ходи". Воевода приказывает убить посланцев и с тем самым пролить первую кровь, что бы доказать кудесникам серьезность своих намерений. Пути назад с этого момента уже не было.

Само описание битвы достаточно отрывочно. Главным действующим лицом здесь выступает Ян: "Они же сунушася на Яня, един грешися Яна топором. Янь же оборотя топоръ удари и тыльемь, повеле отрокам сечи я". На этом описание стычки заканчивается и констатируется, что войско волхвов ушло дальше в лес. Бой окончился в "ничью" так как Ян, сознавая малочисленность своего отряда, то же вынужден был отступить в Белоозеро. Восставшим удалось захватить пленных. Летопись сообщает что после сечи они убили "Яньева попина", из пленных, вероятно мстя за погубленных парламентеров.

Положение Яна Вышатича оказалось сложным. Ему не удалось захватить волхвов силами своей малочисленной дружины и он решил применить хитрость — пленить лидеров мятежа с помощью третьей силы — белоозерцев. Воевода обратился к горожанам с ультиматумом: "Аще не имяте волхву сею, не иду от васъ и за лето"50. Перспектива кормить княжеского воеводу и его дружину целый год, в условиях неурожая и голода явно не обрадовала белоозерцев. Они решили обойтись "малой кровью", сумели отделить лидеров от их "войска" и заманить кудесников в город. Волхвов привели к Яну, и тот устроил им своеобразный "допрос", на котором мы остановимся ниже. Сей час же перейдем к событиям разгрома восстания и казни волхвов. Кудесники были уверены, что Ян не имеет права их пытать и казнить и разбор их "дела" требовали предать на суд князя Святослава. Тридцать первая статья "Краткой Правды" запрещает истязание смерда без княжеского повеления, накладывая штраф на обидчика в три гривны51. По-видимому, волхвы хорошо знали законодательство Древней Руси. Не смотря на это, Ян Вышатич решился преступить нормы "Русской Правды" и "повеле бити я и поторгати брады ею". Волхвы не сломались и продолжали упорствовать: "Стати нам пред Святославом". Воевода, возможно под угрозой освобождения волхвов их сторонниками, решил везти их в Ярославль. Перед отправкой на юг он приказал привязать волхвов к мачте ладьи и продолжать пытать всю дорогу. Путь от Белоозера до Ярославля по Шексне и Волге составляет около 300 километров. Груженый насад, струг или ладья проходят в день около 20-30 километров. Примерно на таком же расстоянии расположены многие погосты и городки по Мологе, Мсте и Шексне52. Исходя из этих данных можно установить, что пытки кудесников "по дороге" могли продолжатся 10-15 дней.

В конце концов, в устье Шексны, они пали духом и признали фактически свое поражение. Они еще пытались уговорить воеводу отпустить их, угрожая несчастьем и бедами. Ян остался непреклонен. Отступившихся от своих слов волхвов он отдал гребцам — местным жителям и сказал: "Мсьтите [за] своих".

Свершился старый обычай кровной мести — волхвов убили и повесили на дубе. Как констатирует летописец "отмьстеье приимша от бога по правде".

Возможно рассказ о мести волхвам имеет еще и некий скрытый языческий смысл. Летопись сообщает: "Яневи же идущю домови, а другую нощь медведь възлезъ, угрыз ею и снесть. И тако погыбнуста наущениемь бесовским, иным ведуща, а своя погубы не ведучи"53

Медведь — животное для язычников священное. Культ его связан с культом бога Велеса, жрецами которого возможно и были восставшие кудесники54. Не могло ли быть сообщение о "угрызении" медведем тел убитых кудесников неким намеком на месть им и со стороны языческих богов? По сути, под долгими пытками они отреклись от своего учения и символическая кара от богов вполне могла иметь место.

V.

Особое место в рассказе летописи занимает богословский спор Яна Вышатича и волхвов о происхождении человека. Начинается он с вопроса: ради чего было погублено столько людей? Волхвы повторяют свое "программное заявление": "Что ради погубиста столько человек?" Она же рекшема: "яко ти держать обилье, да аще истребив сих будет гобино, аще ли хощеши, то перед тобою вынемеве жито, ли рыбу, ли ино что". Воевода сомневается: "Ян же рече: "поистине лжа то: створил бог человека на земле, сставлен костьми и жилами от крове, несть в нем ничего же; и не весть ничто же, но токмо един бог весть".

Тут то и начинается волховская легенда: "Она же рекоста: "Ве веде како есть человек створен". Он же рече: "Како?" Она же рекоста: "Бог мывся в мовници и вспотився, отерься ветхом и верже с небесе на землю; и распреся сотона с богом, кому в нем створити человека. И створи дьявол человека, а бог душю в не вложи; тем же аще умрет человек, в землю идет тело, а душа к богу"55.

Легенда, как давно отмечают исследователи, носит дуалистический характер. Некоторые усматривают в речах волхва богомильские идеи, распространенные в Болгарии и с крещением пришедшие на Русь. Богомильская ересь развивается в X в. на почве различных дуалистических концепций — манихейства, мессалианства и, прежде всего, павликианства. Богомилов характеризовало враждебное отношение к церкви, крайний аскетизм и отвержение любых материальных благ и удовольствий, отрицание брака. В идейно-мировоззренческом отношении богомилы были вконечном счете наследниками раннехристианского гностицизма56. Поводом к сравнениям богомильского учения с учением белоозерских волхвов стали представления о сотворении человеческого тела сатаной, а духа — богом. Эту точку зрения отстаивает, в честности Д.А. Казачкова57. И.Я. Фроянов, не соглашаясь с богомильским объяснением мировоззрения волхвов, указал на возможность языческих истоков подобной концепции58. Дополняя эти рассуждения Д.С. Лихачев в свою очередь предположил, что христианская терминология, присутствующая в речи волхва, была добавлена уже самим Яном Вышатичем или летописцем59. По моему мнению, произошел обратный процесс — богомильство на определенном этапе своего развития впитало в себя некоторые славянские языческие представления о мироустройстве. Любопытен так же отрывок о языческом боге, которого почитают волхвы. Летописец, либо сам Ян Вышатич со слов которого был записан рассказ, приписал ему христианское определение: Антихрист. "Рече им Янь: "Поистине прельстьилъ вас есть весь; коему богу веруя?" Она же рекоста: "Антихристу". Он же рече има: "То кде есть?" Она же рекоста: "Седить в бездне"..." Возможно так же, автор исказил слова кудесников, в угоду общей идеологической цели повествования.

В славянском язычестве было хроническое божество, связанное с подземным миром — Велес или Волос60. Его и почитали язычники в Медвежьем Углу, согласно "Сказанию о построении града Ярославля". Исследователи отмечают связь культа Велеса-Волоса с культом медведя61.

Источники сохранили немного сведений о Велесе. "Поветь временных лет" упорно называет его "скотьим богом" — богом не только скотоводов, но покровителем торговли. Мотивы плодородия так же имели место в его культе и воплощались в образе "Волосовой бородки" — полоски нежатых колосьев, оставляемых в требу божеству после уборки урожая. Сам корень Vel имеет многочисленные параллели в индоевропейских языках. Сходное божество почитали и родственные славянам балты. В их мифологии присутствует персонаж по имени Велс — бог загробного мира и скота. Иначе его еще называли Вялнис или Виелона.

О распространении культа Велеса на русском Севре свидетельствует топонимия. Достаточно вспомнить, Волосвоу улицу, многочисленные деревни Волосово, озера Верестово (Тверская область) и Велесетово (Смоленская область), реку Велесу — приток Западной Двины. Долгое время идол Волоса стоял в Ростове 62.

Наконец сам мордовский праздник с которым П.И. Мельников связывает описываемый в летописи обряд имел в своем названии тот же корень — "вель-озкс" или, в русской версии "велень-молян", что можно интропретировать как моление Велесу. Если рассматривать слова волхвов с этой позиции то становится понятно, что волхвы подразумевали собственное хтоническое божество и книжник лишь воспользовался неясными объяснениями волхвов, исказив их по христианскому разумению.

VI.

Волхвы, радея за возрождение старой веры поднимали знамя борьбы против еще не пустившей глубокие корни на русской земле христианской церкви. В заключительной части своего повествования летописец рассказывает о появлении волхва в Новгороде: "Сице бе волхъ всталъ при Глебе Новегороде, галголя бо людемъ, творяся акы бог и многы прельсти, мало не всего града. Глаголяше бо яко проповедь вся и хуля веру хрьстианскую глаголяше бо яко периду по Волхову предъ всеми. И быс мятежь в граде и вси яша ему веру и хотяху погубити епископа"63.

В Новгороде, который крестил еще Добрыня "огнем и мечом" долго сохранялось язычество. Известна берестяная грамота конца XII- начала XIII вв., в которой говорится о приготовлениях к празднеству в честь бога Велеса64. Язычество, видимо веками существовало в городе (либо его окрестностях) одновременно с христианством, и лишь изредка это существование нарушалось взрывами. Именно такой "взрыв" и имел место во времена Глеба. Он органически вписывается в общую картину языческой реакции в 60-70 годах XI в., является одной из известных нам кульминационных точек в борьбе языческого жречества и христианской церкви. На призыв епископа Феодора защитить христианскую веру от "хулы" волхва откликнулся только князь Глеб и его дружина, а "люди вси идоша за волхва". Но вмешательство князя оказалось решающим: он вступив в спор с волхвом и зарубил его топором. С убийством лидера мятеж был подавлен. Как констатирует летописец "людье разидошися". Это может указывать на то сам пик языческой реакции был преодолен, следовательно, были разрешены некоторые проблемы вызвавшие движение волхвов.

В эти времена отмечается целы ряд убийств иерархов церкви, при весьма туманных обстоятельствах. Так уже упоминалось убийство новгородского епископа Стефана (предшественника Феодора в епархии) своими же холопами известное по "Летописцу Новогородским церквам". Возможно, к описываемым событиям следует отнести и смерть ростовского епископа Леонтия. По рассказу его "Жития"65 выжитый из города буйными язычниками, он поселяется вне его и начинает привлекать к себе ростовских детей, как славнянских, так, надо думать, и финно-угорских народностей, с целью крещения в христианскую веру. Деятельность Леонтия еще более озлобила местное языческое население, что вылилось в попытки его убийства. Около 1072 года по "Житию" он "с миром к Господу отъиде", а по "Киевско-Печерскому патерику": "се бысть первый престольник (Ростовской кафедры — прим.), его же невернии много мучавше, биваше, и се третий гражданинь бысть Рускаго мира сонема варягама венчася от Христа, его же ради пострада"66. Не смотря на то что в отрывке нет упоминания убийства язычниками епископа он ярко иллюстрирует отношения "неверных" и официальной церкви во второй половине XI в.

***

Прямым следствием народных движений на Руси во второй половине XI в. стал собор Ярославичей в 1072 году. Призвав многих иерархов церкви, в том числе и греческого митрополита они торжественно перенесли мощи первых русских святых — Бориса и Глеба. "Отпевши литургию обедаша братия на съвокупи, кождо с бояры своими, с любовью великой..." Видимо в этот короткий миг единства и было написано дополнение к общерусскому законодательству — "Правда Ярославичей". Уже на следующий год усобицы между князями разразились вновь, что привело ко вторичному падению князя Изяслава, не пользовавшегося авторитетом в народе. В конце концов уже в XII в. единое древнерусское государство распалось из за вражды потомков одного корня. Язычество, выступившее на сцену исторических событий во времена "мятежей великих", вновь ушло в тень. Долго еще, вплоть до XIX в., по "сукраинам" помнили старых отческих богов, долго появлялись в городах и селах и обличались христианскими поучениями волхвы и кудесники. Но княжеская власть, заручившись поддержкой церкви, успешно подавляла их "на корню", не допуская повторения Белозерских событий. В конце XI в. был крещен Медвежий Угол, и капище Велеса было разрушено. В 1091 году в Ростове вновь объявился волхв, но былой поддержки он не нашел и, вероятно от рук очередного княжеского наместника, как сообщает летопись "погыбе вскоре".

Библиография.

Источники:
1. "Повесть Временных лет". ПСРЛ т I, Лавреньтевская летопись. 2-е издание, М., 2001; перевод Д.С Лихачева в кн.: Повести Древней Руси. М., 2002
2. "Слово о полку Игореве" в кн.: "Изборник" (сборник произведений литературы Древней Руси). М., 1969.
3. "Житие Феодосия Печерского" в кн.: "Изборник" (сборник произведений литературы Древней Руси). М., 1969
4. "Сказание о построении града Ярославля" в кн.: Лебедев А.Н. Храмы Власьевского прихода в Ярославле. Ярославль, 1877
5. "Житие святого Леонтия Ростовского"//Православный собеседник. Ч I, 1858

Литература:
1. Ангелов Д. Богомильство в Болгарии. М.,1954
2. Арциховский А.В., Киселев С.В. К истории восстания смердов в 1071 году, — "Проблемы истории материальной культуры", 1933 №7-9
3. Буданов М.А. К вопросу о влиянии еретических воззрений на христианство Древней Руси, — "Международный исторический журнал", 2000, № 10
4. Воронин Н.Н. Восстание смердов в XI веке, — "Исторический журнал", 1940, № 2
5. Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Т I, М., 2000
6. Голубева А.Л. Весь и славяне на Белом озере в X-XIII вв. М., 1973
7. Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953
8. Греков Б.Д. Крестьяне на Руси. Т I, М., 1952
9. Древнерусское государство и его международное значение (сборник статей). М., 1965.
10. Лихачев Д.С. Великое наследие. М.,1977
11. Ловмянский Г. Религия Славян и ее упадок. СПб., 2003
12. Мавродин В.В. Народные восстания в Древней Руси. М., 1961.
13. Мавродин В.В. Очерки по истории феодальной Руси. Л., 1949.
14. Мартынов М.Н. Восстание смердов на Волге и Шексне во второй половине XI века, — "Ученые записки Вологодского педагогического института", т IV, 1948
15. Мельников П.И. Очерки мордвы, — "Русский вестник", 1867, № 9
16. Приселков М.Д. История русского летописания XI-XV вв. Л., 1940
17. Рапов О.М. О датировке народных восстаний на Руси в XI в.//История СССР, 1979, №2
18. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982
19. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 2002
20. Седов В.В. У истоков восточнославянской государственности. М., 1999
21. Тихомиров М.Н. Древняя Русь. М., 1975
22. Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М., 1955.
23. Тихомиров М.Н. Пособие по изучению "Русской Правды". М., 1953.
24. Топоров В.Н. Боги древних славян // Очерки истории культуры славян. М., 1996
25. Третьяков П.Н. У источников древнерусской народности. Л., 1970
26. Фрезер Дж. Золотая ветвь. М., 1980
27. Фроянов И.Я. Советская историография о формировании классов и классовой борьбе в Древней Руси.//Советская историография классовой борьбы и революционного движения в России. Т 1, Л., 1967
28. Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908.
29. Юдин А.В. Русская традиционная народная духовность. М., 1994
30. Юшков С.В. Очерки истории феодализма в Древней Руси. М.-Л., 1939

СНОСКИ:

5 Тихомиров М.И. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М., 1955
6 Шмитт Г. История польского народа. Т I, СПб., 1864.; Ловмянский Г. Религия Славян и ее упадок. СПб., 2003
7 Тихомиров М.И. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М., 1955, В.В. Мавродин определяет восстание волхвов как специфическую форму восстания смердов см. в книге: Мавродин В.В. Очерки по истории феодальной Руси. Л., 1949
8 Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982, стр. 439
9 ПСРЛ. т I, М., 2001, стр. 163-164
10 "Изборник", М., 1969, стр. 208
11 Например, языческий комплекс на реке Збруч. См.: Русанова И.П., Тимощук Б.А. Языческие святилища древних славян. М., 1993
12 ПСРЛ. т I, М., 2001, стр. 167-168
13 ПСРЛ. т I, М., 2001, стр. 174
14 Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908.
15 Мавродин В.В. Народные восстания в Древней Руси. М., 1961, стр. 39
16 Рапов О.М. О датировке народных восстаний на Руси в XI в.//История СССР, 1979, №2
17 "Изборник", М., 1969, стр. 208; Перевод Д.С. Лихачева: "Ярослав и все внуки Всеслава! Уже склоните стяги свои, вложите в ножны мечи свои поврежденные, ибо лишились вы славы дедов. Своими крамолами начали вы наводить поганых на землю Русскую, на достояние Всеслава (!?). Из-за усобиц ведь пошло насилие от земли Половецкой! На седьмом веке Трояна кинул Всеслав жребий о девице ему милой. Хитростью оперся на коней и скакнул к городу Киеву, и коснулся древком золотого престола киевского. Отскочил от них лютым зверем в полночь из Белгорода, объятый синей мглой, урвал удачу в три попытки: отворил ворота Новгороду, расшиб славу Ярослава, скакнул волком до Немиги с Дудуток...
...Всеслав-князь людям суд правил, князьям города рядил, а сам ночью волком рыскал: из Киева до петухов дорыскивал Тмуторокани, великому Хорсу волком путь перерыскивая. Ему в Полоцке позвонили рано к заутрене у святой Софии в колокола, а он в Киеве звон тот слышал. Хоть и веща душа была у него в дерзком теле, но часто от бед страдал. Ему вещий Боян еще давно припевку, разумный, сказал: "Ни хитрому, ни умелому, ни птице умелой суда божьего не миновать!"
18 ПСРЛ. Т I, М., 2001 стр. 155. Перевод Д.С. Лихачева: "Когда мать родила его, на голове его оказалось язвено, и сказали волхвы матери его: "Это язвенно навяжи на него, пусть носит до смерти". И носит его на себе Всеслав и до сего дня; оттого и не милостив на кровопролитие".
19 ПСРЛ. т I, М., 2001, стр. 172
20 Фрезер Дж. Золотая ветвь. М., 1980, стр. 99-108
21 Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982, стр. 440
22 ПСРЛ. т I, М., 2001, стр. 225-226
23 Тихомиров М.И. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М., 1955
24 ПСРЛ. т I, М., 2001, стр. 281
25 Приселков М.Д. История русского летописания XI-XV вв. СПб., 1996
26 ПСРЛ. т I, М., 2001, стр. 170; Перевод Д.С. Лихачева: "Видим ведь, как места игрищ утоптаны, и людей множество на них, как толкают друг друга, устраивая зрелища, бесом задуманные — а церкви пусты стоят; когда же бывает время молитвы, молящихся мало оказывается в церкви. Поэтому и казни всяческие принимаем от бога и набеги врагов; по божьему повелению принимаем наказание за грехи наши".
27 Тихомиров М.И. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М., 1955, стр. 94
28 Греков Б.Д. Киевская Русь М., 1953, стр. 264
29 См. например: Тихомиров М.И. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М., 1955, стр. 86; Мавродин В.В. Народные восстания в Древней Руси. М., 1961
30 Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982, стр. 441
31 "Изборник", М., 1969, стр. 119-121
32 Цитируется по книге: Рапов О.М. Русская церковь в IX-первой трети XII в. Принятие христианства. М.,1988
33 Лебедев А.Н. Храмы Власьевского прихода в Ярославле. Ярославль, 1877
34 Голубева А.Л. Весь и славяне на Белом озере в X-XIII вв. М., 1973
35 Рапов О.М. Русская церковь в IX-первой трети XII в. Принятие христианства. М.,1988, стр. 316-317
36 Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953, стр. 264-267
37 ПСРЛ. т I, М., 2001, стр. 147-148. Перевод Д.С. Лихачева: "В тот же год восстали волхвы в Суздале; по дьявольскому наущению и бесовскому действию избивали старшую чадь, говоря, что они держат запасы. Был мятеж великий и голод по всей той стране; и пошли по Волге все люди к болгарам, и привезли хлеба, и так ожили. Ярослав же услышав о волхвах, пришел в Суздаль; захватив волхвов, одних изгнал, а других казнил, говоря так: "Бог за грехи посылает на всякую страну голод или мор, или засуху, или иную казнь, человек же не знает — за что".
38 Ср. напр.: Мавродин В.В. Народные восстания в Древней Руси. М., 1961
39 Тихомиров М.Н. Пособие по изучению "Русской Правды". М., 1953
40 ПСРЛ. т I, М., 2001, стр. 175-179
41 Мельников П.И. Очерки мордвы, — "Русский вестник", 1867, № 9
42 Третьяков П.Н. У источников древнерусской народности. Л., 1970
43 Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М., 1955, стр. 126
44 Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982, стр. 443
45 Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. М., 2000, стр. 136
46 Седов В.В. У истоков восточнославянской государственности. М., 1999
47 В переводе Д.С. Лихачева
48 Тихомиров М.Н. Пособие по изучению "Русской Правды". М., 1953.
49 Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953, стр.225
50 Перевод Д.С. Лихачева: "Если не схватите этих волхвов, не уйду я то вас весь год"
51 Тихомиров М.Н. Пособие по изучению "Русской Правды". М., 1953.
52 Смирнов Ю.М. Где находился город Выезьск? Тверь, 2000
53 ПСРЛ. т I, М., 2001, стр. 178. Перевод Д.С. Лихачева: "Когда Ян отправился домой, то на другую же ночь медведь забрался, изгрыз их и съел. И так погибли они по наущению бесовскому, другим пророчествуя, а своей гибели не предвидя".
54 О культе медведя более подробно: Воронин Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в//Краеведческие записки. Ярославль, 1960, №4.
О связи Велеса с культом медведя: Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 2002, стр. 407
55 ПСРЛ. т I, М., 2001, стр. 178; Перевод Д.С Лихачева: "...Чего ради погубили столько людей?" Те же сказали: "Они держат запасы и если истребим их будет изобилие; если же хочешь, мы перед тобою вынем жито, или рыбу, или что другое". ... Ян же сказал: "Поистине ложь это; сотворил бог человека из земли, составлен он из костей и жил кровяных, нет в нем больше ничего, никто ничего не знает, один только бог знает".
...Они же сказали: "Мы знаем как человек сотворен". Он же спросил: "Как?". Они же отвечали: "Бог мылся в бане и вспотел, отерся ветошкой и бросил её с небес на землю. И заспорил Сатана с Богом, кому из нее сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а бог душу в него вложил. Вот почему, если умрет человек, — в землю идет тело, а душа к богу."
56 Ангелов Д. Богомильство в Болгарии. М.,1954
57 Казачкова Д.А. Зарождение и развитие антицерковных идей в Древней Руси XI В.//Вопросы истории, религии, атеизма. М.,1958
58 Фроянов И.Я. Советская историография о формировании классов и классовой борьбе в Древней Руси.//Советская историография классовой борьбы и революционного движения в России. Т 1, Л., 1967
59 Лихачев Д.С. Великое наследие. М.,1977
60 Топоров В.Н. Боги древних славян // Очерки истории культуры славян. М., 1996
61 Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 2002, стр. 407
62 По "Житию Авраамия Ростовского"
63 ПСРЛ. т I, М., 2001, стр. 180
64 Юдин А.В. Русская традиционная народная духовность. М., 1994, стр. 121
65 Житие святого Леонтия Ростовского//Православный собеседник. Ч I, 1858
66 Цитируется по: Рапов О.М. Русская церковь в IX-первой трети XII в. Принятие христианства. М.,1988, стр. 326

Поиск

Журнал Родноверие