Известный советский и украинский философ, специалист по логике, методологии и философии науки, доктор философских наук, профессор, академик НАНУ Мирослав Владимирович Попович (укр. Мирослав Володимирович Попович; 1930—2018) в своей книге «Мировоззрение древних славян» (1985) писал:

«Что символика звезд, звездного неба связана с образами Рода и рожаниц, — это не подлежит сомнению. Культ рожаниц распространен на всей славянской территории и хорошо исследован. Рожаницы в славянской мифологии эквивалентны греческим мойрам, римским паркам, германским норнам, балтским лаймам. Не только славяне, но и другие индоевропейские народы верили, что судьбы новорожденного определяются рожаницами-мойрами, в связи с чем существовали обряды, которые должны были повлиять на решения рожаниц. Судьба ассоциировалась со звездой каждого человека, „падение звезд“ истолковывалось как признак чьей-то смерти. Связь звезд с судьбой отразилась в гаданиях по звездам, которое называлось „родопочитанием“ („и по звездам смотрити и строити рожение и житие человеческое“ у Иосифа Волоцкого; см.: Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. — М.: Наука, 1981, с. 441). „Род“ означало ’судьба’, ’предназначение’ (см. о фарисеях в „Изборнике Святослава“, которые верят в „родъ и лучай“ — ’предназначение и случай’).

Однако семантика образа звезд отнюдь не сводится к судьбе и смерти, к культу предков. В колядках образ звезд сопоставляется с детьми, зерном-урожаем („тай наставим стiг, як у небi звiзд“); со скотом на пастбище ассоциируют звездный мир загадки („поле не змiряне, бидло не злiчене, пастух рогатий“ — Номис М. Украïнскi приказки, прислiв’я i таке iнше. — Спб., 1864, с. 291). Появляется и сопоставление звезд с козлятами (козел — символ фертильности и плодородия): „Цап, цап по полю басує, з цапенятами гарцює, поти буде гарцювати, поки вовк не стане спати“ — там же). Это и понятно, так как тема жизни и смерти в мифологическом сознании неотделима. Рожаницы — не только владетельницы судьбы, века человеческого, не только определяют, что кому „на роду написано“, но и дают жизнь.

Сложнее обстоит дело с Родом как особым богом. Историки славянских верований склонны были рассматривать его как что-то вроде домового, так как исходили из этимологии слова „род“ и отождествляли Рода со множеством предков. Ясно, однако, что „множество предков“ — это тоже символ, представляющий некую силу-сущность. Б.А. Рыбаков убедительно показал, какое большое место в пантеоне славянских богов занимал Род. То обстоятельство, что Род не вошел в пантеон Владимира, как и в случае с Велесом, может говорить лишь о том, что воинский бог Перун принадлежал к иной сфере. Вполне правильно Б.А. Рыбаков определил и эту сферу — сферу аграрно-производительную.

Красноречиво характеризует функцию Рода и характер пожертвований ему: на трапезах в честь Рода и рожаниц „крають хлебы и сиры и мед“ („Вопрошание Кириково“ — см.: Рыбаков, 1981, с. 444). Хлеб, сыр и мед — обрядовая символическая пища, фигурирующая и на пасху, и на свадебных пирах и имеющая семантику плодородия. В „Слове об идолах“ говорится: „се же словене начали трапезу ставити Роду и рожаницам прежде Перуна, бога их...“ (см.: Там же, с. 444). Б.А. Рыбаков понимает это как указание на то, что до Перуна Род был у восточных славян верховным богом. Так он истолковывает и место из текста, опубликованного Н.М. Гальковским под условным названием „О вдуновении духа в человека“: „Всем бо творец бог, а не Род“ (Там же, с. 449). Эти истолкования не бесспорны: древний славянский Род не мог быть таким же „творцом всего“, как христианский бог, но ответственным за „вдуновение духа в человека“ и жизненного начала во все живое он, видимо, был. То обстоятельство, что славяне ставили Роду и рожаницам трапезу „прежде Перуна“, непосредственно говорит лишь о том, что культ Рода в широкой славянской среде, очевидно земледельческой, а не военной, был значительнее, чем культ Перуна, что рядовые славяне предпочитали Рода Перуну.

Был ли Род только восточнославянским богом? Об этом будто говорит близость внутренней формы славянского „Род“ и сармато-аланского „Наф“, означавшего буквально то же самое (см.: Абаев В.И. Скифо-европейские изоглоссы. — М.: Наука, 1965). Однако слово с той же семантикой стало именем и одного из трех кельтских богов — бога плодородия и смерти Теутатеса. Правда, О.Н. Трубачев (1959) отмечает, что старославянское „родъ“ было чисто славянским новшеством, построенном, возможно, на метатезе иранскому „арт“ — шире, индоевропейскому „ард“, „арт“ — и имело более абстрактное значение, чем позднее „родство“. Возможна метатеза иранскому „арт“, имеющему культовое значение. Но, даже если старославянское „родъ“ возникло как метатеза иранскому, широкий и культовый смысл слова принадлежит общеславянской стадии. Короче говоря, культ Рода мог быть старше периода контактов славян с сармато-аланами и отражать символизируемую звездным небом идею множественности и плодородия, а равно смерти и судьбы до великого расселения славянства.

Характерно, что пережитки культа рожаниц, по К. Мошыньскому, гораздо слабее на территории Польши и восточнославянских землях, чем у остальных западных и особенно южных славян. Это может говорить как об утрате первоначального культа Рода в результате длительной борьбы против него церкви на этих территориях, так и о том, что Род как религиозный персонаж дополнил рожаниц только на восточнославянских землях под иранским влиянием.

Б.А. Рыбаков выдвинул гипотезу о происхождении образа рожаниц от небесной матери и дочки, символизированных лосихами. Это как будто подтверждается употреблением двойственного числа в упоминании о рожаницах в ряде текстов (хотя имеются и случаи употребления множественного числа). Сложные проблемы генезиса культа здесь обсуждать не место. Материал, используемый Б.А. Рыбаковым, относится к представлениям народов уральского круга и при всей стадиальной близости к соответствующим славянским представлениям должен быть сопоставлен с широким кругом индоевропейских мифологем, на основе которых славянские мифологические образцы развивались. Здесь существенно другое: в славянском материале число рожаниц часто — три, что вполне естественно в сопоставлении с другими индоевропейскими мифологиями (три лаймы у балтов, три парки и т.д.). Возможно, финские мифологемы влияли на представления северных русских, что отразилось в соответствующей христианской литературе.

Отмечая моления Роду в период зимних праздников, Б.А. Рыбаков выделяет в качестве главного праздника Рода и рожаниц осень, праздник урожая, — вероятно, 9 сентября совершалась „безъзаконная трапеза именимая Роду и рожаницам“ (Рыбаков, 1981, с. 469). Перерос ли культ Рода в поклонение Верховному Существу, стал ли Род богом Белого света, как считает Б.А. Рыбаков, — на этот вопрос должны ответить конкретные исследования. Но несомненно, что первоначальный смысл культа Рода и рожаниц связывался с рождением и смертью, жизнью и судьбой, плодородием и достатком, что символизировалось образами звезд на небе» (цит. по изд.: Попович М.В. Мировоззрение древних славян. Киев: Наукова думка, 1985. С. 97–99).

UYgT2LS9GJc
Обложка издания 1985 г.

Поиск

Журнал Родноверие