«Хороший был старичок, но всех баб потолок» — под такие причитания в деревне Давгаполля Городокского района проводят в последний путь последнего мужчину среди сельчан деда Цимку на 101-м году жизни
Тимофей Васильевич ежегодно умирает в первый день масленичной недели, подавившись костью или то мясо, которое добыл во время охоты, или что-то из угощений одной из многочисленных любовниц. О любовных способностях старика в деревне знали не понаслышке: имея законную жену, дед был ловок и на ухаживания до остальных женщин: кому дрова поколоть, кому — конфет принести. На прощание с символом мужской силы Даугаполля собирались все: вдова, подруги-соседки, которые уже, не скрываясь, рыдали о единственном на всю деревню кавалеры.
Покойного, как и заведено, клали на лавку головой к красному углу, прикрывая белым легким покрывалом. Руки складывали на груди, одно только глаза не закрывали — не получалось. Дед очень готов был к жизни: даже доктор, которого вызвала вдова на помощь, раз за разом находил в Тимофея Васильевича пульс, стремился вернуть к жизни честь всех одиноких сельских женщин уколами и таблетками, но все напрасно — покойник не вставал. Зато даже в красном углу не скрывал своих похотливых намерений — отвечал на причитания любовниц шевелением в штанах (привязанной за нитку морковью).
С целью убедиться в смерти честного гражданина и выдать супруге справку на получение «халтурных» денег приходил милиционер, долго выспрашивал у присутствующих причину смерти Тимофея Васильевича и подозревал каждую, кто горько всхлипывал возле гроба. Этим временем слезливые причитания подруг и вдовы переходили на веселые истории о том, как баба забирала у старика пенсию, а тот, бедняга, всегда находил способ рассчитаться с соседями натурой.
И когда уже окончательно и бесповоротно было выяснено, что дед все-таки не поднимется, приглашали священника, который, кажется, покойного почему-то боялся и, махнув кадилом два раза, советовал скорее брать лопаты и везти деда за речку. Там кстати, для него уже была подготовлена яма в снегу, женщины последний раз прощались с Тимкой и бросали вместо земли по три горстки снега. Потом шли в дом покойного устраивать поминки, которые после нескольких поднятых «за упокой» рюмок плавно переходили в праздничные посиделки. Присоединялся гармонист — и женщины вообще забывали, по какой причине собрались сегодня, начиная подбирать вдове нового мужа...
Ну как тебе, уважаемый читатель, такие похороны? Не так уж плохо, не очень смешно, однако скрывают на Гарадоччыне не обычного мужчину, а соломенную куклу, аналогичную человеку по размерам. Давняя традиция так встречать праздник весны в первый масленичный день зародилась в районе много десятилетий назад, сегодня ее продолжают старожилы и культработников Давгапольского сельского клуба: вместе готовят «деда», вместе накрывают праздничный стол, на котором нет мясных блюд, зато обязательно присутствуют яичница и сырница.
Прототипом деда, которого закапывают в снег, был настоящий старожил деревни, которого звали Тимофей. Он также отличался своей мужской харизмой и большой любовью к всех представительниц противоположного пола. Баба, по местным поверьям, умирала через неделю после деда в субботу — ее чучело, привычное для всех белорусов, традиционно жгут, но не на Гарадоччыне. Масленичная игра-обряд обычно переходит от дома к дому Давгапольского сельсовета, а роль вдовы играет хозяйка, которая принимает гостей.
Обряд «Похороны деда» внесен в Список объектов нематериального историко-культурного наследия Беларуси, аналогов ему нет ни в одном другом регионе. Конечно, выдержать на первый взгляд реальные требы смогут не все — очень правдиво рыдают по дзедзе женщины, однако юморески и истории с эротическим подтекстом быстро все расставляют по местам. Именно по этой причине на своеобразные посиделки не приглашали молодых девушек и детей. А еще считалось, что чем громче будет смех на поминках, тем быстрее придет весна — без гармошки и звонких частушек не прошли ни одни похороны.
Фото автора
