Территория нынешней Ленинградской области, в том числе Кингисеппский район, где с давних времен живут ижоры (малочисленный финно-угорский народ), всегда славилась гончарами. Однако был период, когда гончарные традиции этого края были незаслуженно забыты.
И только благодаря энтузиазму неравнодушных людей самобытный промысел был восстановлен буквально из черепков. Более того, сегодня он интересен молодежи, а традиционная ижорская керамика из местной глины даже входит в моду.
В гостях у Кошки
Попадая в деревню Кошкино Вистинского сельского поселения Кингисеппского района, будто оказываешься в сказке. Сразу оговорюсь, что название населенного пункта никак не связано с кошками, скорее, с лесничим Кошкой, о котором поется в старинной ижорской песенке, но точных сведений о топонимике деревни просто нет. Тем не менее ворота местной гончарной мастерской украшают кошачьи морды, встречают же гостей старый пес Портос и местные птицы. А если пройти по тропике вглубь двора, то можно увидеть настоящее сокровище — сложенный по конструкции XIX века дровяной горн для обжига керамических изделий из местных глин.
«Вообще у нас два горна,
— делится секретами владелец гончарного царства мастер Дмитрий Ткачев.
— Первый я спроектировал лет десять назад самостоятельно, и он, надо признаться, работал неплохо. А позже в ходе одной из археологических экспедиций по местам гончарных производств в деревне Большое Стремление, где в 1920‑е годы работали более 80 гончаров, я обнаружил руины настоящего ижорского горна. Когда мы начали разбирать его обрушенный свод, нашли двести молочных горшков. Находок такого масштаба на территории нашей страны было три, одна из них — в Большом Стремлении. Судя по всему, хозяин горна не успел его разгрузить: дело было во время Великой Отечественной, когда оккупанты сожгли деревню, а все местное население вывезли в концлагерь на территории Эстонии. Изучив конструкцию старинного горна и то, как в те времена мастера укладывали горшки, я сделал чертежи, по которым воссоздал точную копию ижорского горна XIX века. Сейчас в нем мы обжигаем посуду при температуре 1230 градусов, но при необходимости ее можно увеличить. А помещается в горне порядка двух тысяч кружек». Дмитрий уверен, что суть и философия гончарного мастерства именно в дровяном горне, обжиг в котором длится не менее 12 часов. Процесс должен проходить под контролем, поэтому гончар все это время не может отойти от горна, как бы «укрощая стихию таинства создания из пламени и земли чего‑то прекрасного»
«Еще при советской власти все керамическое производство перешло на электрический обжиг. Он чище и проще, так как процесс производства запрограммирован: понажимал кнопки и свободен,
— рассказывает мастер гончарных дел.
— Но изделия, которые получаются на выходе, обезличенные и мертвые, все сто кружек на одно лицо. Кружки из дровяного горна живые. Огонь дает каждому изделию свой характер: каких‑то изделий он касается больше, каких‑то — меньше, а на какие‑то оседает дровяной пепел и, входя в химическую реакцию с глазурью, дарит необычный оттенок. Сейчас у нас в стране керамический бум дровяных обжигов. Правда, керамисты больше используют импортные конструкции, потому что найти отечественное традиционное оборудование сложно»
Миссия гончарного круга
Дмитрий Ткачев приехал на Сойкинский полуостров Финского залива 19‑летним юношей. Будучи профессиональным художником-оформителем, устроился в местную школу учителем черчения и ИЗО. Увлекся этнографией. Вместе с сотрудниками Ижорского музея начал принимать участие в этнографических экспедициях. В 2013 году Николай Подрезов — известный гончар, народный мастер России, который всю жизнь посвятил восстановлению и сохранению традиционного гончарного промысла Ленинградской области, предложил Дмитрию поработать за гончарным кругом.
«Так начался мой гончарный путь,
— вспоминает он.
— Мне привезли гончарный круг, глину. А еще на меня была возложена важная миссия — возродить традиционную глиняную ижорскую посуду»
Молодой человек начал исследовать глиняные горшки из местного музея, выезжать на места, где раньше было гончарное производство, искать руины горнов и изучать их конструкцию — здесь‑то и пригодилось второе образование технолога по обработке материалов.
«До революции в деревне Большое Стремление работали 130 гончарных мастерских, которые снабжали посудой, прочими предметами крестьянского быта и глиняными игрушками всю губернию,
— рассказывает Дмитрий Николаевич.
— Во время Великой Отечественной войны промысел был практически уничтожен, после нее в деревню вернулись всего три мастера, последний работал до 1958 года»
Так сложилось, что в XIX и начале ХХ века на эти изделия внимания не обращали, поскольку их было много и их активно использовали в быту — посуда была необходима для приготовления пищи в русских печах. Казалось, что так будет всегда, но глиняная посуда имеет особенность биться. Со временем образцов этой керамики почти не осталось ни в домах, ни в музеях. По найденным в археологических и этнографических экспедициях осколкам и черепкам удалось восстановить более сорока гончарных форм. Местные старожилы, вспоминает Ткачев, рассказывали, как называлась та или иная посуда, какие блюда в ней готовили. По этим образцам теперь воссоздают экспонаты для музеев.
«Наши изделия есть в Русском музее и Российском этнографическом, в коллекциях областных музеев»,
— не без гордости уточняет Дмитрий Николаевич.
Важно, что мастера не только изучают и возрождают старинный промысел, но и передают мастерство следующему поколению.
От коричневого до янтарного
Особенность ижорской керамики в простоте и максимальной функциональности. В былые времена гончарами были в основном мужчины: они заготавливали глину, крутили горшки. Женщин привлекали для декора посуды.
«У нас все наоборот,
— смеется Дмитрий.
— Моя супруга и помощница Ольга создает изделия на гончарном круге, а я их обжигаю и декорирую»
Для ижорской керамики, как и раньше, используется местное сырье. В районе деревень Большое Стремление и Старое Гарколово есть обрыв, где находятся залежи кембрийской глины. На территории Кингисеппского района таких глиняных выходов много, так как здесь проходит глинт Ижорской возвышенности.
«В составе глин на территории Ленобласти большое количество железа, поэтому после обжигания изделия из них имеют характерный коричневый цвет,
— объясняет Дмитрий Николаевич.
— Светлой глины в нашем регионе очень мало. Один из немногих карьеров с белой глиной — Пулковские высоты, но он исчерпал себя еще во времена царской России: там добывали сырье для Императорского фарфорового завода»
Цвет покрывающей ижорскую керамику глазури тоже коричневый. И это не просто так. На территории Ямбургского уезда еще со Средних веков мужики добывали болотную руду, из которой выплавляли железо. Отходы такого производства в виде шлака на ручных жерновах перемалывали в порошок, который и был колером для окрашивания глазури. Ее оттенок мог варьироваться от темно-коричневого до янтарного. Роспись как таковая отсутствовала, хотя на ижорской посуде можно разглядеть орнамент из трех линейных полосок — он выполнял обережную функцию. Иногда донышки тарелок и блюд украшали скопированным с праздничного хлеба и пряников узором «засеянное поле», символизирующим плодородие. Крестики на нем — это полевые наделы, а кружочки — семена, лежащие в земле. Еще рисовали волну, которая символизировала жизнь. Растительных узоров, как в керамике вепсов, у ижор не было.
В конце XIX — начале XX века на территории Петербурга появилось много мануфактур по производству фаянсовой посуды, она отличалась изяществом и белизной. Следуя моде, ижорские мастера тоже стали окрашивать внутреннюю часть своих изделий белым цветом.
Свистулька с историей
Делали гончары и глиняные игрушки. В основном свистульки в виде уточки (куккушойтту) и всадника (казакка).
«Я сначала не мог понять, откуда в местах бытования финно-угорской группы населения казаки,
— делится Ткачев.
— Со временем пришел к тому, что, скорее всего, это связано с тем, что в этих местах были постоянные войны, на рубеже XIX – XХ веков здесь стояли конные полки. Ижоры видели всадников в красивой военной форме и воплощали их в глиняных изделиях, которые продавали в Петербурге, в том числе на Знаменской площади, сегодня это площадь Восстания. Когда на ней в начале XX века установили памятник императору Александру III, именно гончары заметили, что скульптурная композиция похожа на ижорского всадника, и нарядили его в казачью папаху, а на плечи приделали погоны»
Сегодня знание истории, культуры и традиций своей страны входит в моду, что подтверждает и Дмитрий:
«У нас всегда много гостей, особенно семей с детьми. В последнее время активный интерес проявляет молодежь от 18 до 25 лет. Ребята приезжают компаниями, им нравятся мастер-классы, местные праздники, в организации которых мы принимаем непосредственное участие»
Ежегодный традиционный праздник ижорской культуры проходит во второе воскресенье июля в деревне Вистино Кингисеппского района. Как и августовский Яблочный Спас, а также Никола Весенний и Никола Зимний. А пару лет назад в деревне Большое Стремление был открыт памятник ижорским гончарам. Облицовка сосудов композиции выполнена осколками традиционной посуды, производившейся в XIХ веке.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 87 (7909) от 19.05.2025 под заголовком «Традиция, собранная из черепков»
