Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона сообщает нам об авторе — бароне Дмитрии Оттовиче Шеппинге (1823—1895), выходце из старинного немецкого рода, известном в своё время русском историке, археологе и этнографе, авторе многочисленных работ по славянской мифологии и этнографии:

«Шеппинг (барон Дмитрий Оттович) — автор многочисленных работ по мифологии и этнографии. Отдельно изданы: „Мифы славянского язычества“ (М., 1849); „Русская народность в её поверьях, обрядах и сказках“ (М., 1862); „О древних навязях и влиянии их на язык, жизнь и отвлеченные понятия человека“ („Арх. ист. и юрид. свед.“, 1861); „Опыт о значении рода и роженицы“ („Временник Общества истории и древностей“, кн. 9, 1851); „Световит“ (там же, кн. 13); „Опыт первоначальной истории земледелия и отношение его к языку в быту русского народа“ („Чтения в Обществе истории и древностей“, 1861, кн. IV); „Обозрение звериного эпоса Западной Европы. Материалы для сравнительного изучения символики животных“ („Филологические Записки“, 1868); „Символика чисел“ (там же, 1893); „Значение некоторых зверей, птиц и других животных по суевериям русского народа“ (там же, 1895); „Этюды из народных сказаний. I. Св. Егорий Храбрый. II. Борис и Глеб — Божьи кузнецы“ (там же, 1884); „Оборотень в его мифологическом и пластическом олицетворении“ (там же, 1866); „Древний сосенский стан“ („Чтения в Обществе истории и древностей“, 1895, кн. III). По отзыву А.Н. Пыпина („История русской этнографии“, т. 2, стр. 132), труды Ш[еппинга] были в числе первых проб нового мифологического исследования; они были как бы ступенью между старой этнографической школой и новыми исследованиями Буслаева и Афанасьева; они не были лишены своей полезности, но недостатки метода не дали им большого значения в развитии науки» (цит. по интернет-публикации: https://ru.wikisource.org/wiki/ЭСБЕ/Шеппинг,_Дмитрий_... Дата обращения: 10.02.2021).

В статье «Род и Рожаница», опубликованной в 1862 г. в авторском сборнике «Русская народность в её поверьях, обрядах и сказках», читаем:

«Въ нашихъ письменныхъ памятникахъ найдены въ послѣднiе годы довольно многочисленныя свидѣтельства о поклоненiи Роду и Рожаницѣ (или Рожаницамъ, во множественномъ числѣ), изъ которыхъ видно, что имъ приносились требы и совершались трапезы: „Роду и Рожаницѣ крають хлѣбы и сыры, и медъ“; пѣлись гимны: „Вы поете пѣсь бѣсовскую Роду и Рожаницамъ“. Но замѣчательно, что, при столь настойчивыхъ увѣщанiяхъ нашего духовенства противъ суевѣрнаго поклоненiя Роду, въ изустныхъ преданiяхъ, сказкахъ, пѣсняхъ, заговорахъ, и донынѣ еще живущихъ въ народѣ суевѣрiяхъ, нигдѣ не встрѣчается на Руси ни малѣйшаго намека на подобное поклоненiе, и имена Рода и Рожаницы нашему простому народу совершенно неизвѣстны. Къ тому, самыя толкованiя этихъ словъ въ нашихъ древнихъ азбуковникахъ и въ Словѣ Св. Григорiя какъ-будто указываютъ намъ на иноземное ихъ происхожденiе, такъ что, для опредѣленiя ихъ значенiя, намъ необходимо становится пускаться въ дальнiй путь, къ Египтянамъ и Грекамъ: „Рожденици — кумири елленстiи, ихъ же погани влъшвениемъ рожденiа нарицаху быти“. „Рожаницами елленстiи наричютъ звѣздословцы семь звѣздъ“ и проч. А у Григорiя: „Извыкоша Елени класти требы Атремиду и Артемидѣ, рекше Роду и Рожаницѣ. Тацiи же Егуптяне. Такоже и до Словѣнъ доиде се слово, и ти начаша требы класти Роду и Рожаницамъ, преже Перуна, бога ихъ. А переже того клали требу Упиремъ и Берегинямъ. По святемъ крещенiи Перуна отринуша, а по Христа Бога яшася; но и нонѣ по украинамъ молятся ему проклятому богу Перуну, и Хорсу, и Мокоши, и Вилу, и то творятъ отаи. Сего не могуться лишити проклятаго ставленья вторыя трапезы, нареченыя Роду и Рожаницамъ, на велику прелесть вѣрнымъ крестьяномъ и на хулу святому крещенью и на гнѣвъ Богу; а се Егуптяне требы кладутъ Нилу и огневѣ, рекуще: Нилъ плоддавецъ и раститель класомъ“ и т.д. Но прежде чѣмъ приступить къ миѳологическимъ сравненiямъ, на которыя намъ указываетъ это замѣчательное мѣсто Паисiевскаго сборника, необходимо еще разъ обратить вниманiе на то, что во всѣхъ существующихъ свидѣтельствахъ о Родѣ и Рожаницѣ, мужское имя постоянно встрѣчается въ единственномъ числѣ, когда, напротивъ, женское употребляется то въ единственномъ, то во множественномъ, чтò невольно наводитъ насъ на мысль: не смѣшаны ли здѣсь два разныя повѣрья — повѣрье о Родѣ и Рожаницѣ, соотвѣтствующее Атремиду и Артемидѣ, Нилу и огневи, и другое повѣрье о Роженицахъ — Роiеницахъ (см. объ нихъ ст. Срезневскаго и Аѳанасьева въ Архивѣ Юрид. свѣд. Калачева, ч. II, кн. 2) Хорутанскихъ Славянъ, дѣвъ жизни, присутствующихъ при рожденiи младенцевъ и управляющихъ ихъ судьбою, подобно классическимъ Паркамъ. Это повѣрье сильно распространено у всѣхъ южныхъ Славянъ, также какъ и между всѣми Кельтiйскими, Романскими и Германскими племенами Европы; но именно у насъ-то въ Россiи оно совершенно чуждо народнымъ преданiямъ.

Такое раздѣленiе вопроса вполнѣ подтверждается и объясненiями нашихъ древнихъ азбуковниковъ, гдѣ у Берынды [имеется в виду Памва Берында (между 1550 и 1570-ми гг. — 1632) — видный украинский лексикограф, поэт, переводчик и гравёр, один из первых восточнославянских типографов, составитель знаменитого „Лексикона славеноросского и имён толкования“ (западнорус. Лексiконъ славенорѡсскїй альбо Именъ тлъкованїє; 1627), — прим. В.] Рожаница въ единственномъ числѣ переводится словами: матиця, породѣля, порожениця, когда Рожаницы во множественномъ числѣ объясняются постоянно вѣщими дѣвами, предрекающими у колыбели младенца его неизбѣжную судьбу. Подъ словомъ родъ встарину разумѣвался духъ. Такъ у Данiила Заточника: „дѣти бѣгаютъ Рода“; а въ областныхъ нарѣчiяхъ родъ означаетъ образъ, видъ, также (въ Тульской губ.) призракъ, привидѣнiе, — что и побудило профессора Соловьева (Исторiя Росс., т. 1, стр. 71) почесть это божество, также какъ и женскую форму его, Рожаницы, за души усопшихъ, покровителей своихъ родичей. И дѣйствительно, Родъ и Рожаница занимаютъ, по видимому, въ нашей ѳеогонiи почетное мѣсто покровителей семьи, въ особенности въ смыслѣ ея численнаго размноженiя (плодовитости). Вотъ почему Родъ и Рожаница, подобно Домовому Дѣдушкѣ и миѳической Бабѣ, представляютъ собою, въ нашихъ народныхъ суевѣрiяхъ, отвлеченную идею отца и матери, возведенную до степени обоготворенiя, подобно какъ явленiя знахарей и знахарокъ обыденной жизни, въ сферѣ миѳической фантазiи, переходятъ въ образы Вѣдуновъ и Вѣдьмъ.

На подобное значенiе Рода указываютъ отчасти самыя прозванiя поминальныхъ праздниковъ, большихъ и малыхъ родительскихъ, Радуницъ-Радованицъ, и множество другихъ словъ нашего языка, имѣющихъ общимъ корнемъ своимъ родъ-рожать, и означающихъ: 1) силу плодородiя, какъ урожай, родникъ, рожь, 2) дѣтородство, какъ родильница, зародышъ, роды и пр., и наконецъ 3) общее происхожденiе (отъ одного рода) — порода, народъ, родина, родитель, родной, и родъ въ древнѣйшемъ смыслѣ потомка и земляка.

Обращаясь теперь къ словамъ Св. Григорiя, постараемся отыскать сравнительнымъ изслѣдованiемъ упомянутыхъ имъ боговъ Египта и Грецiи: какое собственно значенiе приписываетъ нашъ лѣтописецъ Русскимъ божествамъ Рода и Рожаницы, и соотвѣтствуетъ ли оно вполнѣ тому, которое вытекаетъ изъ филологической оцѣнки этихъ словъ.

Ясно, что въ имени Артемиды нашъ писатель не могъ имѣть въ виду дѣвственную богиню охоты древней Грецiи; но скорѣе многогрудную Эфесскую покровительницу родовъ, носящую посему и предикатъ Ελειϑυιδ. Въ азбуковникѣ прямо сказано: „Артемида была богиня въ Эфесѣ“. Но Эфесская богиня, вѣроятно, ошибочно названа Греками Дiаною, общему понятiю которой она совершенно противорѣчитъ; почему ее ученые не безъ основанiя почитаютъ за Финико-Ассирiйскую Милиту, Танаисъ или Астарту, съ которыми она имѣетъ гораздо болѣе сходства, какъ по значенiю своему, такъ и по обрядамъ ея богослуженiя. Въ такомъ случаѣ неизвѣстный (по Греческому преданiю) мужъ или любовникъ Дiаны Эфесской, являющiйся въ нашемъ текстѣ подъ именемъ Атремида, будетъ Адонисъ или Дiонисiй, Тамирасъ или Ѳамирасъ, Ваалъ-Тамаръ или Ѳамаръ, богъ солнца и производительной силы природы.

Сравненiе Рода съ Ниломъ еще болѣе подтверждаетъ это предположенiе. Нилъ въ Египетской космогонiи олицетворяетъ мужеское сѣмя Озириса, оплодотворяющее ежегодно Египетскую землю Изиду. Когда Нилъ, выступая изъ своихъ береговъ, оплодотворяетъ сухую землю Египта, навѣшиваютъ на изображенiя Изиды амулеты въ знакъ ее беременности (6 Фаофа, 28 Сентября). Когда же, въ мѣсяцъ Аѳиръ, вода начинаетъ убывать и изъ-подъ нея показывается черная земля, назначается по всему Египту трауръ по несчастном Озирисѣ, убiенномъ изсушающимъ вѣтромъ Тифономъ; его тѣло, забитое въ деревянный ящикъ, сплываетъ въ море и пристаетъ къ Финикiйскому берегу Библоса — ясный намекъ на общее начало миѳа Озириса и Адониса. Седьмаго числа Тиби мѣсяца празднуется торжественное возвращенiе Изиды изъ Библоса съ бренными остатками Озириса, но вскорѣ Тифонъ еще разъ овладѣваетъ тѣломъ своего врага, разрѣзываетъ тѣло на 14 кусковъ и разбрасываетъ ихъ по всему Египту; одинъ изъ этихъ кусковъ поглощается волнами Нила, почему Изида, отыскавъ вторично 13 кусковъ драгоцѣннаго тѣла ея супруга (26 Фаменоѳа, Мартъ мѣсяцъ) въ праздникѣ inventi et renati Osiridis замѣняетъ не отысканныя части Озириса деревяннымъ фалломъ (см. описанiе праздника Pamylia). Этотъ космогоническiй миѳъ Озириса и Изиды совпадаетъ, по времени, церемонiямъ и значенiю своему, не только съ Финикiйскими Адонiями, перенесенными позднѣе и въ Грецiю, но встрѣчается и во всѣхъ преданiяхъ древняго мiра подъ различными именами: Вакха, Сабазiуса, Азiона, Атиса, Кадмалла, Ѳаммуса, Митраса и Ваала-Фегара.

И такъ, Озирисъ, какъ изображенiе мужской силы плодородiя водяной стихiи (Нила), совершенно соотвѣтствуетъ въ нашемъ текстѣ понятiю эротическаго рода. Но какимъ же образомъ возлѣ Озириса у нашего лѣтописца является женское божество въ формѣ огня, когда Изида всегда олицетворяла собою землю, какъ пассивный моментъ женской воспрiимчивости? Здѣсь авторъ явно перемѣшалъ Изиду съ Нейтъ (Нейѳъ), таинственною богинею источника всякой жизни (urwesen). Въ ея храмѣ, въ Сейтѣ, была слѣдующая надпись: „Я все, что есть, было и будетъ“. Она также и богиня свѣта, какъ начала самой жизни, солнце ея эманацiя; почему она является въ тѣсной связи съ Фта, Египетскимъ Вулканомъ, съ которымъ она сливается въ одно андрогиническое существо, рожденное изъ Кнейфова яйца — символъ рожденiя свѣта изъ первобытнаго хаоса. Eus rebus tum naturae masculinae tum foemininae Minervae autem apingunt scarabeum et vulcanem vero vulturem.

Въ праздникъ Нейты дѣлалась въ честь ея большая иллюминацiя. Дiодоръ и Евсевiй почитаютъ ее за эѳиръ, въ какомъ-то особенномъ значенiи сего слова (ignis foemina); почему и нерѣдко смѣшиваютъ ее съ Ассирiйской Танаисъ или Анаитисъ (Карѳагенской Дидо), богиней луны и огня, которая въ Грецiи обоготворялась подъ именемъ Arthemis Persica. Она, въ свою очередь, сливается въ Азiи и Карѳагене съ Милитой и Астартой; точно также какъ и Египетская Нейтъ, въ значенiи женскаго или муже-женскаго элемента плодородiя, переходитъ въ Изиду, а въ Грецiи въ Элевзинскую Деметру, хотя собственно поклоненiе Нейтъ явилось въ Аттикѣ подъ именемъ Аѳины и приняло совершенно другое значенiе. Понятно, что тонкiя различiя современной науки между всѣми миѳологическими личностями Египта, Грецiи, Ассирiи и Финикiи не могли быть доступны нашему летописцу, почему онъ весьма естественно могъ ихъ между собою перемѣшать, и принимая Нейтъ за богиню огня, считать ее тождественной съ Изидою — Eleithyia или Бубастисъ, покровительницы зачатка, соотвѣтствующей посему Дiанѣ Эфесской также, какъ и Русской Бабѣ или Рожаницѣ» (цит. по изд.: Шеппингъ Д.О. Русская народность въ ея повѣрьяхъ, обрядахъ и сказкахъ. М., 1862. С. 65–70).

Mvne70 T 9M

Поиск

Журнал Родноверие