2 mbm 1024x934
КАРТА 1. Часть этнографической карты Санкт-­Петербургской губ. (1852). Ареалы компактного расселения ижор (локальные группы) показаны коричневым цветом

V Всероссийская конференция финно-угроведов «Финно-угорские языки и культуры в социокультурном ландшафте России» Петрозаводск 25-28 июня 2014 г.

Ижоры — малочисленный этнос (16 100 чел. по переписи 1926 года), в наши дни — исчезающая народность. Местообитание ижор — полоса вдоль побережья Финского залива, от границы с Эстонией примерно до Санкт-­Петербурга. В современных административных единицах это Кингисеппский (северная часть) и Ломоносовский (западная часть) районы Ленинградской области (карта 1).

По сведениям источников XIX века, ранее территория расселения ижор была значительно большей; существовали ареалы расселения ижор на Карельском перешейке, к югу от Петербурга и на Ижорской возвышенности, а также в бассейне реки Оредеж. По сведениям 1848 года, численность ижор достигала 17 800 тыс. человек [Köppen, 1867, с. 41].

Судя по известиям, относящимся к середине XIX века, этническая территория ижор уже тогда не была сплошной, а состояла из отдельных ареалов, территориально разобщённых между собой [Köppen, 1867, с. 37–43]. Изолированность локальных групп ижор и значительные различия между ними делали их похожими на отдельные этносы. Специфика хозяйства, вид построек, устройство деревни, внешность и язык ижор из разных локальных групп различались настолько, что возникает вопрос: точно ли они составляют — и составляли ли они в прошлом один народ? (карта 1)

Ижоры — экзоэтноним

Наблюдения автора у различных групп ижор (с 1986 года) выявляют мозаичность этнического самосознания ижор в различных локальных группах. Представления о некой ижорской общности встречаются только в пределах Кингисеппского района — и то больше в разговоре на русском языке; в разговоре на родном языке на первый план выступает отдельность — своя деревня, своя округа — а упоминания об «ижорах» исчезают.

Обращал на себя внимание тот факт, что у ижор — во всяком случае, в ХХ веке — не было единого этнического самосознания — как не было и общего этнонима. В разных локальных группах ижор были разные самоназвания (лингвоэтнонимы, топоэтнонимы, катойконимы). Единственное общее самоназвание всех групп ижор — venäläiset/vellaset русские представляет собой политоним [Крюков, 2007, с. 321]. Этноним ingerikko был малоизвестен в Западной Ингерманландии [Nirvi, 1971, с. 94], а ныне забытый автоэтноним ingeroi/ingeroin отмечен только у хэваских ижор.

Опыт полевых исследований автора у ижор Карельского перешейка показывает, что им были чужды представления об ижорах; себя они считали «русскими» (venäläiset)— «по национальности», т. е. по конфессии, и вместе с тем «финнами» (suomalaiset)— по языку. Свой язык они считали «финским», при этом их речь не отличалась заметно от речи местных финнов. Едва известное им название inkerikko представлялось им «кличкой», данной им местными финнами [Крюков, 2006, с. 64–65].

Упоминания об ижорах (inkerikko) в Кексгольмской Карелии заслуживают внимания; вместе с тем, следует принять к сведению многочисленные свидетельства о том, что основным названием православных жителей в Рауту и Метсяпиртти, по крайней мере, в ХХ веке, было venäläiset русские [Ruutu, 1931, с. 117].

В Центральной Ингерманландии ижоры проживали дисперсно, образуя два ареала (ораниенбаумский и тяглинский) и несколько небольших «островков». По наблюдениям автора, в конце ХХ века ижоры Центральной Ингерманландии полагали себя «русскими» (venäläiset/vellaset), а свой язык — финским. Ижорам Центральной Ингерманландии были присущи своеобразные представления о финнах и русских, но ижорами они себя не считали и практически об ижорах ничего не знали. При этом лишь в нескольких пунктах (Пигелево, Камень) местные финны называли их inkerikkoloi (= inkerikkoPL).

В Западной Ингерманландии автором обнаружено распространение этнонима ижоры на западную часть води [Крюков, 2010, с. 177]. С этим явлением связано, в частности, неприятие забытого названия водь представителями самой води, называющих себя по-русски «ижорами» (западные группы) и «чудьями» (восточные группы).

Распространение названия ижоры на другие группы прибалтийско-­финского населения региона имеет давние корни. В конце XVIII века Туманский отмечал, что ижорами называли также «ямов», определённо ижорами не являвшихся [Öpik, 1970, с. 56]. В середине XIX века Кёппен посчитал ижорами население водской деревни Куровицы [Кеппен, 1867, с. 40]. Ижорами считали и «сомряков» — жителей округи озера Самро [Аристе, 1977, с. 76–77] [Будько, 2005, с. 40, 130, 228].

Итак, ижоры — экзоэтноним (экзоним), означавший различные этнические группы и не всегда выступавший соответствием своему прототипу — ingerikko (ingeroin).

«Ижорский язык» — реальность или условность?

Известные нам ижорские диалекты отличались друг от друга настолько, что филологи избегают говорить об «ижорском языке», предпочитая говорить об «ижорских диалектах». Существенно, что «ижорскими диалектами» считались только диалекты ижор Западной Ингерманландии плюс оредежский (карта 2); языком ижор Центральной и Северной Ингерманландии был — во всяком случае, в ХХ веке — местный финский (ингерманландский) диалект. Иначе говоря, далеко не все ижоры говорили «по-ижорски».

У ижорских диалектов есть общие черты; прежде всего это глагол-­маркер läätä говорить по-ижорски и прочие слова-­маркеры (euksi сени, kans/lauta стол, panki/uhlu ведро, pertti/maja изба, tanvaz крытый двор и др.). Примечательно, что многие черты ижорских диалектов являются общими с водскими и ингерманландско-­финскими (особенно к югу от Невы); при этом изоглосс, которые отделяли бы все ижорские диалекты от неижорских, крайне мало [Муслимов, 2013, с. 111–112]. Наибольшее количество расхождений отличает нижнелужский диалект от трёх других диалектов; если исключить нижнелужский диалект, то для трёх других диалектов — сойкинского, хэваского и оредежского — можно подобрать общие изоглоссы [Лаанест, 1966, с. 145–146].

Замечательно отсутствие общего лингвонима для обозначения ижорской речи. Согласно наблюдениям автора, лингвоним karjalan keel означает только сойкинский диалект (включая говоры систинских ижор); название нижнелужского диалекта — maan keel местный язык (в русском варианте — «ижорский язык»), диалект ковашских ижор называли soomen keel финский язык (в русском варианте — «чухонский язык»). Представление об «ижорском языке» сохранилось в ареале оредежских ижор. В прочих группах ижор в 1980–90-х годах не было даже воспоминания об «ижорском языке». Лингвоним izorka keel ижорский язык, встречаемый в наше время в сойкинском и нижнелужском ареале, возник, очевидно, под влиянием русского языка.

Значительные отличия между нижнелужским, сойкинским и хэваским диалектами стали одной из причин неудачи попытки создания ижорской письменности.

Этноисторическая реконструкция

Распространение этнонима ижоры на соседние группы прибалтийско-­финского (неижорского) населения (водь, ямы) позволяет предположить, что этноним ижера/ижоры является экзонимом, принадлежит русскому языку и не означает одной конкретной этнической группы. Этноним ижера/ижоры выступает, т. о. обобщающим, объединяющим целый ряд близкородственных этнических групп, не составляющих — и не составлявших в обозримом прошлом этнического единства. Соответственно, «ижера» русских летописей — это не то же самое, что современные ижоры — на которых данный этноним, видимо, перенесён механически (возможно, в XVIII веке). Среди ижор Кингисеппского района выделяются две основные группы (группа «карьяла» и группа «ямы»), восходящие, по-видимому, к разным средневековым народностям. Очевидно, что ижоры Карельского перешейка — этнос, отличный от ижор Западной Ингерманландии [Крюков, 2006, с. 63]. Потомками средневековой «ижеры» могли быть ижоры Центральной Ингерманландии, подвергшиеся суомизации либо обрусению — во всяком случае, в течение XIX века (карта 3).

Логически продолжая это предположение, приходим к пониманию условности этнонима ижоры. Прибалтийско-­финское соответствие русскому этнониму ижоры — ingerikko/inkerikko— возможно, в ­какой-то части экзоним (подобный savakko и venakko). Исходным ареалом этнонимов ingerikko/inkerikko и ingeroi/ingeroin могла быть Центральная Ингерманландия (бывший Ижерский погост). Ойконим Inkere в Западной Ингерманландии возник, вероятно, в иноэтническом окружении — в ареале систинских ижор (самоназвание karjalaiset, бывший Каргальский погост). Этноним karjalaiset и лингвоним karjalan kiil у оредежских ижор [Lukkarinen, 1911, с. 108–118] говорит об их связи с этнической общностью, называвшейся «карьяла».

Когда и как экзоним ижоры мог быть перенесён на жителей Западной Ингерманландии? Обратим внимание, что упоминания об «ижорах» в XIX веке идут преимущественно от православных (русских) церковнослужителей. Можно предположить, что традиция прежних представлений об ижорах (в русском языке) прервалась в XVII веке, а позже православные церковнослужители, не вдаваясь в детали, называли «ижорами» всех православных, говоривших на местных диалектах, независимо от их самоназваний, лингвонимов и т. д.

Ижоры — метаэтноним

Экзоним ижоры, обозначавший, как показано выше, различные этнические группы, можно поставить в один ряд с этнонимом чудь, обозначавший в прошлом целый ряд прибалтийско-­финских народностей (предки эстонцев, води, вепсов, населения бассейна Северной Двины). Аналогию распространения этнонима ижоры на соседние этнические группы можно увидеть также в распространении экзонима карелы на коренных обитателей Олонецкого перешейка — ливвиков и людиков, к настоящему времени уже усвоивших этот экзоним.

Случаи, когда экзонимы означают различные (обычно родственные) этносы — нередки. Таковы, например, экзонимы татары, самоеды, черкесы — эталонные метаэтнонимы. Похоже, что экзонимы чудь и ижоры тоже представляют собой метаэтнонимы, эпоха бытования которых практически уже в прошлом.

 3 1024x683
КАРТА 2. Ареалы ижорских диалектов (I – сойкинский, II — ​хэваский, III — ​оредежский, IV — ​нижнелужский) — ​в основном соответствуют крупным локальным группам ижор. Карта из исследования А. Лаанеста «Ижорские диалекты» (Таллин, 1966)

 4 1024x690
КАРТА 3. Южная часть Водской пятины в 15–16 в. в. на «карте Архимандрита Сергия» (1905). Цветом выделены Ижерский и Дудоровский погосты — ​основная этническая территория средневековой ижорской народности («Ижорская земля»). Все ареалы современных ижор находятся за пределами «Ижорской земли»

Литература

Köppen, 1867: Erklärender Text zu der ethnographischen Karte des St. Petersburger Gouvernements, von Peter v. Köppen. St.-Petersburg, 1867.

Lukkarinen, 1911: Matkahavaintoja Inkerin Ylä-­Laukaalta // Virittäjä. 1911.

Nirvi, 1971: Inkeroismurteiden sanakirja. Toimittanut R. E. Nirvi. Helsinki, 1971.

Ruutu, 1931: Kansantapoja ja -uskomuksia Karjalan kannaksen itäosissa. Kirj. Maija Ruutu. Suomalaisen Kirjallisuuden Seuran Seuran Toimituksia, 186 osa. Helsinki, 1931.

Öpik Elina. Vadjalastest ja isuritest XVIII saj. löpul. Etnograafilisi ja lingvistilisi materiale Fjodor Tumanski Peterburi Kubermangu kirjelduses. Talliinn, 1970.

Аристе Пауль. К эстонско-­карельским (ижорским) языковым взаимоотношениям // Происхождение Карелии. Доклады семинара 30.6–2.7.1976. Издание университета Йоенсуу, 1977. С. 76–77.

Будько В. И. Север Гдовщины. Псков, 2005.

Крюков А. В. Ижоры Карельского перешейка в ХХ веке // Нет родной сторонки краше. Сборник статей и материалов научно-­просветительской конференции, посвящённой 170-летию со дня рождения и 100-летию со дня кончины ижорской сказительницы Ларин Параске (1834–1904). Санкт-­Петербург, 2006. С. 62–92.

Крюков А. В. Об этническом самосознании ингерманландских финнов и ижор // Нестор. № 10. Финно-угорские народы России: проблемы истории и культуры. Санкт-­Петербург, 2007. С. 320–322.

Крюков А. В. Водь или чудь? // Язык и традиционная культура русского Северо-­Запада. Великий Новгород, 2010. С. 175–197.

Лаанест А. Ижорские диалекты. Таллин, 1966.

Муслимов М. З. О некоторых особенностях ингерманландских финских диалектов // Läänemeresoome keeled, kultuurid ja kohavaim. Tartu, 2013. S. 111–114.

Поиск

Журнал Родноверие