Экспериментальную археологию часто недолюбливают. Почему-то ее рассматривают либо как обывательское развлечение на основе настоящей археологии, либо в лучшем случае как подсобный метод в изучении. Я с таким положением вещей в корне несогласен, лично для меня вполне очевидно — экспериментальная археология является важнейшим компонентом археологии как науки без которой вся она — бессмысленное изведение бумаги и человеческого интеллекта.
Начнем с того, что наука — позитивная, эмпирическая, настоящая — в первую очередь экспериментальна. Где невозможен эксперимент, невозможно проверяемое знание. Однако в археологическом изучении для нас важно не любое знание о неком артефакте, а вполне определенное.
В этом контексте полезно упомянуть немецкого философа середины XX века Мартина Хайдеггера. Он выделяет из всех объектов вселенной "вещи подручные", то есть предметы, которые нужны человеку для выполнения какой-то задачи, и, более того, их сущность как объекта как раз заключается в том, что они необходимы для выполнения этой задачи. С такой точки зрения археологию как раз можно точно определить как научное изучение "вещей подручных".
Как их можно изучить и познать? С точки зрения Хайдеггера — только через опыт использования их по прямому назначению. То есть, таким образом, изучение формы лезвия и обуха, металлографии, типологии и изменения во времени какого-нибудь бронзового топора не приведет к пониманию чем этот топор является на самом деле.
Для того, чтобы это понять, нужно просто нарубить им дров. Изучение всего вышеперечисленного может иметь смысл только для создания археологически верной реконструкции.
Вещи подручные противостоят вещам наличным, то есть вещам природного мира, существующим вне зависимости от человеческого общества. Археология зачастую стремится рассмотреть вещи подручные как вещи наличные: здесь помогает типология, морфология, методы датирования и многие другие методы. Однако на археологический артефакт нельзя смотреть как на данность, как на объект природы, как на вещь наличную — все его существо определяется подчиненностью некой, которая и делает этот предмет таким, какой он есть, а не каким-то иным. Поэтому познание археологического артефакта — это познание задачи, которую он призван выполнять
Хорошей иллюстрацией этого является грузик "дьякова типа". Это расширяющиеся к низу глиняные цилиндры с центральным отверстием и насечками по краю, которые в обилии находят на памятниках Дьяковской культуры, локализировавшейся в железном веке в Москворечье. Огромное количество публикаций об этих предметах написано, существуют типологии и хронологические таблицы, анализы состава глиняного теста и многое прочее. Но нам совсем не известно что это такое на самом деле— исключительно из-за того, что никто не знает для чего они были нужны (и, к слову, большинство приемлемых гипотез приводятся как раз через экспериментальную археологию).
Грузии «дьякова типа». Предлагалось множество гипотез о назначении этих изделий: плетение шнуров, поясов или сетей, грузчики для ткацкого станка или пряслица
Предлагалось множество гипотез о назначении этих изделий: плетение шнуров, поясов или сетей, грузчики для ткацкого станка или пряслица
Экспериментальное изучение грузчиков. Только таким способом удалось выяснить, для чего эти изделия подходит и предположить как и зачем его использовали
То, что нельзя узнать суть археологического артефакта, не зная о его назначении и использовании — на самом деле очевидная вещь. Однако число серьезных людей, считающих что настоящая археология — это таблицы с типологиями, металлографический анализ и радиоуглеродное датирования, а экспериментальная археология — это забава для выходного дня — немного удивляет.
