То, что рукой любого летописца прошлого, да и настоящего движет политика — дело абсолютно ясное. Любой историк отражает события в большей или меньшей степени субъективности. И рассматривать письменные документы прошлого в качестве источника можно только после того, как становятся ясны социальные и политические реалии исследуемого периода. Древние летописи тоже неоднократно подвергались редакции, переписывались, пополнялись, обновлялись, приспосабливались в угоду существующей власти. Большинство этих документов к описанию истории как процесса не имеют никакого отношения. Все «Истории» записанные неким автором в прошлом и отражающие его личное восприятие тоже вторичны. Авторы былых времён уже решали те же задачи, что и современные историки и тоже пользовались доступными им методами сбора свидетельств и их компиляции.
Исторические события прошлого призваны поддерживать идеологию современности. От этого не избежать. Политические лидеры во все времена заботились о том, как сохранится и будет выглядеть их деятельность в глазах потомков. Ведь в исторической и народной памяти можно остаться в очень различном качестве. Историческая истина безусловно искажена. Всегда. Даже пропаганда неоязычества в противовес христианству породила произведения-фальшивки вроде «Велесовой Книги». Из-за подобных сочинений значение достоверных источников дискредитируется ещё больше.
В результате возникает тщательная выборка и соответствующее оформление исторических текстов, вместо действительного научного анализа. Словом, любая историческая работа — это в большей или меньшей степени отбор «нужных» фактов. Похоже, что это неустранимо. Но стоит всё же отметить, что дело далеко не всегда в намерении учёного исказить события в пользу некой идеологии. Историк просто может быть уверен, что какие-то методы работы непрактичны, а получаемые ими результаты ошибочны и недостоверны. «Переписанном история» не всегда лжёт. Она может просто ошибаться.
Археологи, например, до сих пор спорят с лингвистами. Разногласия относительно принадлежности этноса к языковой группе и языка свойственного только определённому этносу не утихают и сейчас. Факт в том, что совпадений между эволюцией археологических культур и эволюцией языков по месту, длительности и времени своего протекания, устраивающих и археологов и лингвистов нет. Исходный носитель исходного же индо-европейского языка неопрелим. И даже если он когда-то выяснится, то называть его «наши» и зачислять, например, в славяне будет ошибкой. Претендентами на звание праэтноса в равной степени могую быть кельты, греки, балты, германцы. Историю любого европейского народа из раннего средневековья нельзя проследить глубже начала эпохи бронзы. Это означает, что и на праэтнос может быть лишь точка зрения. Поэтому поиски исходной археологической культуры славян, места и времени её формирования лингвистами во многом сводятся на нет. А археологи и историки в свою очередь считают, что именно язык может быть навязан любому этносу или утерян им в определенных исторических реалиях. Соответственно, для них язык не является связующим звеном с этническим самосознанием и общностью материальной культуры.
Не все учёные соглашаются изучать источники, в которой смешаны реальная история и миф — саги, былины, легенды. История любого народа с опорой на подобные источники как бы упрощается, нивелируется и обобщается. Истории разных народов вдруг оказываются историей одного. Схожее происходит и в отношении исторических личностей. Они всплывают то тут, то там совершенно неожиданно, участвуют в самых различных событиях и прямо или косвенно влияют на ход того, где о них даже не слыхивали. Личности объединяются в одну и живут невероятно долго. Иногда именно этим объясняется выбор историком одних источников и полное отметание других — желанием избежать двойственности понимания и расплывчатости, конкретизировать события и их непосредственных участников. Другие исследователи заостряют внимание как раз на этих «потерянных» фактах, выявляют их, и тогда вдруг обнаруживается совершенно другая историческая картина. И она тоже не противоречит фактам. Третьи «историки» эти факты извлекают из большого общего, развивают их, добавляют «воды», облекают в более интересную форму. Подключаются громогласные пропагандисты, и вот мы уже имеем дело с «вся история переписанная»…
Да, историю своей страны, своего народа знать надо.
Тут и не поспоришь — фраза звучит абсолютно правильно! Но история такая штука, что по степени её познания её можно запросто сравнить, скажем, с астрономией. Процесс накопления знаний, их переосмысление, совершенствование методов исследования очень непостоянен и динамичен. Ещё в 18-19 веках казалось, что можно сесть, собраться с документами и мыслями и написать что-то толстое и вечное с названием «История России». Многие достойные исследователи так и поступили. Но 20-й век выявил столько новых методов познания и новых данных, так поменял картину прошлого, что создание подобного целостного труда стало невозможно. Поэтому «знать историю» зачастую означает — знать существующую историческую мифологию и ориентироваться в ней.Сознание человека устроено так, что по мере удаления исторического события в глубь времён, оно становится неким сказанием, а затем и мифом. Прошлое сводится к определённым прямым и упрощённым универсалиям. Современность показывает, что при желании новую мифологию совсем недавнего прошлого создать можно запросто. Главное — сделать из этой мифологии выводы в настоящее, а ещё лучше — прогнозы на будущее. И остаётся лишь правильно сориентировать человека в реальности нового мифа. Убедить его думать и вести себя так, как если бы это была единственная истина.Из всего этого следует, что просто невозможно до конца знать историю. Возможно лишь изучать, корректировать и уточнять. А вот переписывать её можно сколько угодно. И вот тогда начинают звучать завывания с дальних болот об «очернении», о недопустимости «переписывания» истории. Но мы то забываем, что переписывается не история, переписывается просто один исторический миф на другой. А история «лежит себе на пыльной полке всеми позабытая»…Желающих изучать историю найдутся единицы, большинству достаточно учебника из школьной программы, исторических романов и прочей околопатриотической необъективной литературы. Плюсуем сюда межнациональные и межконфессиональные споры об «исконности», вешаем сверху плакат про внешних «врагов»( они же — «партнёры) и «друзей» (они же — «коллеги») и получаем нужную государству картину прошлого и настоящего.
Даже сама постановка вопроса об «исконности» правомерна только идеологически. Любая этническая исконность в той или иной степени либо оспорима, либо мифологична, либо просто потерялась в веках. Скажем проще: в полном смысле слова аборигенов на своей земле в нашей стране, да и в мире практически нет. Любой народ — это смесь кровей и типажей, смесь многокомпонентная. Причём многие из компонентов добавлялись не вчера, а ещё в доисторическую эпоху.
Именно на почве исконности возникли те же «норманизм» и «антинорманизм». И первый и второй не имеют никакого отношения к самой истории как к науке. Лишь обслуживают политические концепции, опровергая мнимую «враждебность» друг другу. Это старые исторические мифы, всколыхнувшиеся новой волной госпатриотизма. Но откройте прессу, включите телевизор, и найдёте россыпь современных мифов, уходящих корнями в мифы исторические. И для их создания не нужны никакие «тёмные века» и отсутствие документальных источников. Параллельно существуют несколько разных исторических мифов. И все они ведут лишь к расхождениям в учёной среде, к выяснению не научных вопросов, а к выяснению партийных отношений и желанию доказать именно свою правоту. Появились «исторические труды» странных авторов, деятелей, «искателей правды» и «хранителей истин», не имеющих ничего общего ни с историей, ни со здравым смыслом. Кого среди них только нет! Нет только кухарок, как ещё Ленин мечтал! Ну и историков…
Но ко всем этим недоучёным есть немалый интерес. А причина проста — привычка жить в поле блуждающих идеологических мифов. В привычке жрать, что дадут. Сами учёные эти бредни мало опровергают, больше отмалчиваются или, стыдливо озираясь, поддерживают новые мифы. Штука в том, что в глазах обывателя миф много ценее исторической правды. А идеологическая борьба за далёкое неопределённое прошлое важнее понимания мифа дня настоящего. Исторический миф всегда будет удобен. Миф питает чувства человека, возбуждает эмоции, создаёт необходимую для каждого психологическую среду. В плане своей исторической значимости для общественного сознания и управления социумом исторический миф опередил в развитии саму историческую науку на много шагов вперед. Исторический миф востребован обществом больше, чем историческая правда.
