Современное славянское язычество выросло на почве научных источников, удобренной разного рода творчеством, что породило в нём те или иные умозаключения и концепции. Но ведь так любимые нами обоснования всего наукой и строгая линейность критического подхода, подкрепление любой мысли и слова научными ссылками — это следствие укоренившейся в современном человеке материалистической картины мира. А она в свою очередь является противоположностью мифологического мышления. Наука базируется на факте, предлагает теорию, построенную на знании. И любой учёный атеист легко завалит верующего любой конфессии тоннами фактов, опровергающих и низлагающих его смыслы божественного.

Все эти научные хождения по фактам с теориями и прогнозами хороши внутри научного сообщества, в контексте процесса или эксперимента. Но в быту почти все объяснения и споры (в том числе и языческие) со ссылками на науку являются религиозными по своей сути. То, что обсуждают учёные, приводя свои статистические данные на конференциях и в специальных изданиях, предназначенных для научного сообщества — это одно, объяснения и факты предназначенные для любознательного обывателя — совсем другое.

Среднестатистический представитель социума привык пользоваться плодами научных изысканий, выстраивать на их основе свои взгляды на мир, привык впитывать то, что попадает из науки в публицистику. Со всеми положенными ссылками, конечно. Это порождает в нём ощущение причастности к научному знанию. Но обычный современный потребитель благ цивилизации понимает в науке немногим больше, чем представитель какого-нибудь дикого племени или человек из средних веков. С той лишь разницей, что он с рождения вкусил и впитал все эти блага, плоды и издержки естественной для себя среды обитания. Всё поведение, мыслительные процессы, оценочное и смысловое наполнение, все позитивные и негативные реакции человека обусловлены именно этой его действительностью. Так вот, все обывательские языческие реакции на научные источники носят чисто религиозный оттенок. Все казалось бы сформированные и обоснованные научно смыслы взяты в подавляющем большинстве на веру. Окажись современный человек в далёком прошлом, он никак не смог бы повлиять, переиначить или встроиться в новые реалии со всем своим багажом «научных» знаний.

Научное знание для неоязычества — это вроде как чистейший источник истины, незамутнённой правды; пей — не ошибёшься. Любая ссылка на научное подтверждение своих слов — снимает все дальнейшие вопросы. От этого твёрдого каменного островка знаний и пытаются отталкиваться современные язычники. При этом утверждается мысль, что мы собираем не комплекс знаний о религии предков, не занимаемся реконструкцией, а формируем и развиваем веру(!!!) . И прям тут же, не сходя со своего краеугольного камня, наукоязычники критикуют, обвиняют в искажении традиции, высмеивают и раздают ордена «за долбославие такой-то степени» всякому, проявившему творческий подход, отступившему влево-вправо от ископаемых и запротоколированных в научных трудах знаниях, всякому нашедшему себя в новом язычестве.

В этой приверженности науке и есть, на мой взгляд, одно из глубочайших несоответствий современного язычества терминам «вера», «религия», «мировоззрение». Научная картина мира возведена в абсолют и даже носит порой тоталитарный, если не репрессивный характер. Да, без этого никак, многое нужно просеивать и выбраковывать. Но только научная картина мира не должна являться единственным пластом толкования неоязыческой реальности. Тем более, что в современном мире именно она (наука) всё дальше и дальше дистанцируется от своих же канонов истинности.

Весь парадокс в том, что и научно-материалистическая картина мира приучила обывателя давно и безоговорочно принимать всё научное на веру. Источник заслуживает доверия! — этого достаточно. Но то, что выходит из кабинетных споров, полевых изысканий и теоретических построений учёных далеко не всегда может и должно составлять суть язычества. Вера\мировоззрение не строятся чисто на научном факте, а научный факт не составляет суть веры. В этом и вся несостыковка.

И то на кухонном уровне у язычников получается, что наука со всеми её доводами, аргументами и источниками — это вера наоборот. Умело оперируя ссылками и жонглируя мнениями учёных умов, наукозаточенный язычник выстраивает мощнейшую крепостную стену, через которую не должны проникнуть всякие долбославы, ведающие и прочие РАкообразные. И вроде молодец, правда снова спасена! Но спасена научная правда о прошлом, спасена и подтверждена вера(!!!) в научные факты.

Единственно научная аргументация язычества не является самодостаточной и зачастую подменяет смыслы самой себя, становясь наукообразной пародией на языческое верование. Вроде как её призвание — выбраковывать «ереси», фальсификации и подлоги в традиции, но попутно (а иногда и сознательно!) выбраковывается и творческая мотивация, сами попытки человека или группы людей мыслить пусть где-то и ошибочно, но язычно. Для наукоязычника любая «неправильная» попытка верить, мыслить, обрядоваться — раздражительна. Мы все знаем, насколько ведические фантазии не безразличны тру-язычнику, насколько он к ним внимателен, насколько гигантский пласт его внутреннего мира они составляют.

Научные факты, применяемые для десакрализации и депопуляризации долбославия, десакрализируют, нивелируют, не позволяют прорваться в этот мир, заявить о себе и подлинно языческому Духу, приоткрыться в человеке языческой картине мира. Это негативная сторона строгой научности, случайно или намеренно включённой в программу язычества, убивает творческий потенциал неоязычника, не даёт проклюнулся сакральному — пусть личному, пусть с налётом оккультизма, философии, шаманизма и смешением этнических традиций — сквозь внешнюю смысловую и информативную многослойность. Но борьба за «чистоту» язычества научными методами оказывается важнее поисков путей его реализации. Проще говоря, попытка отстоять языческую крепость приводит к её длительной осаде, а победа оборачивается самозаточением.

Язычнику от науки нужна научная картина язычества, а не мифологическое сознание. Нужны шаблоны, следуя которым он будет отрицать любые не вписывающиеся в научные обоснования язычества творческие, духовные, созидательные порывы. Но рубя крылья фантазиям ведрусичей, он обрубает их и неоязычеству вцелом. Да, диалектика может по-прежнему оставаться религиозной. Но точные научные знания, известные имена, источники, которыми любят козырять тру-язычники, в немалой мере отталкиваются не от научной твёрдой почвы, а от веры в единственную правильность только научной картины мира. Языческому же мировоззрению, миропониманию и мироощущению тут места всё меньше и меньше. Хотя в душе каждый язычник мечтает открыто реализовывать и в чём-то реализует именно свои личные, творческие, живые аспекты веры.

Правильное ли это положение вещей, ложное ли — покажет время. Но есть в русском языке простые и ёмкие слова — «чувство меры» или «умеренность» - понимание должных границ, должной степени в проявлении чего-либо, в каких-либо действиях. Мера должна соблюдаеться во всём. Знания научных источников хороши тогда, когда они находят применение и используются. Знания ведут к цели, но в тоже время могут быть помехой в пути. И нет смысла просто так накапливать знания, считая, что они когда-нибудь пригодятся. Знания вместе с тренированным мышлением открывают врата постижения сути. Но главное знание, как мне видится, в язычестве — о возникновении, движении и творческой способности мыслей в традиции. Когда знаешь суть и природу язычества остаётся сосредоточиться только на следовании естественному ходу вещей.

Поиск

Журнал Родноверие