В народных представлениях огонь — одна из основных стихий мироздания (наряду с водой, землей, воздухом). Огонь противопоставлен воде и одновременно сближается с ней по признакам бесформенности и текучести; и огонь, и вода являются посредниками, связывающими мир мертвых и мир живых, «тот» и «этот» свет. Символика огня, как и воды, имела двойственный характер. На одном полюсе — образ яростного и мстительного пламени, грозящего смертью и уничтожением. На другом — стихия очищающего пламени, воплощающая творческое, активное начало.
Огонь воспринимался и как непосредственный адресат языческого культа, и как посредник между человеком и божеством.
В Древней Руси Огонь называли Сварожичем. В церковном уставе, приписываемом Владимиру Святому, запрещалось молиться под «овином, или в рощеньи, или у воды».
«И огневе молятсь, зовуще его Сварожичем... молятсь огневе под овином», — говорится в Слове Христолюбца (по списку XIV в.)
В «Слове о том, како первое погани суще языци кланялися идолом», приписываемом св. Григорию (по списку XIV в.), огонь также называется Сварожичем: «и огневи сварожици молятся». В слове, точно так же озаглавленном (по списку XIV же века), но приписываемом св. Иоанну Златоустому, читаем: «инеми (куры) в водах потопляеми суть, а друзии к кладязем приходяще молятсь и в воду мечтоть велеару жертву приносяще; а друзии огневи и камению и рекам, и источником, и берегыням, и в дрова, нетокможе преже в поганьстве; но мнози и ныне то творят... и черес огнь скачтоть, мнящесь крестяны, а поганьская дела творять»
Из исторических источников известно, что язычники в святилищах своих богов возжигали костры и поддерживали постоянный огонь перед их изображениями. В этом случае огонь являлся посредником, соединяющим человека с божеством и, соответственно, с иным миром. В христианской культуре аналогичным по значению можно назвать обрядовое зажигание свеч во время службы в храме и моления в доме и вне строения.
Представления о посреднической функции огня нашли отражение в погребальной обрядности древних славян в форме сожжения покойников: по мысли язычника, огонь переносит души умерших на тот свет. Отголоски языческих погребальных обрядов сохранялись в некоторых местах у русских еще в XX веке. Имеется в виду обычай «греть покойников», носящий поминальный характер и воспринимавшийся как форма общения с предками. В южнорусских губерниях — Курской, Воронежской, Орловской, Тамбовской — обычай приурочивался к святочному периоду: к Рождеству, Новому году, Крещению или их канунам, — к тому времени, когда, по народным представлениям, размывались границы между мирами и был возможен контакт с потусторонними существами.
В Тамбовской губернии, например, хозяин ранним утром, взяв горшок с огнем и куль соломы, отправлялся на огород;
здесь он совершал три поклона на восток, затем зажигал солому с ладаном и приговаривал: «Ты, святой ладонок и серенький дымок, несись на небо, поклонись там моим родителям, расскажи им, как все мы здесь живем»
Возжигать костры могли также на дворе около дома, а присутствовать при этом мог не только хозяин, но и все домочадцы, а иногда — и чужие люди. В некоторых местностях считали, что от зажженного огня на том свете согреваются «родители»-предки, в других — верили, что они незримо стоят рядом с живыми вокруг горящих костров. Подобные обряды в XIX — начале XX века бытовали также кое-где на Русском Севере и у других славянских народов.
Огонь представлялся славянам живым своенравным существом. Он ест, пьет и спит подобно человеку, а рассердившись, может и отомстить пожаром за непочтительное отношение. В Вологодской губ. об огне говорили не иначе как ласкательно: «Огонек, огонек, батюшка огонек!» Гасили огонь на ночь со словами: «Спи, батюшка огонек!» Плевать в огонь считалось грехом; согласно поверью, того, кто мочится в огонь, тот иссушит заживо. Украинцы Подолья оставляли в печи на ночь горшок с водою и полено, чтобы огню было что есть и пить. На Ровенщине полагали, что огни отличаются друг от друга и имеют разные имена, например один из огней именуется Андреем.
Внутренний огонь поддерживает тепло человеческого тела, однако его избыток приводит к болезни (ср. русское название лихорадки — огненная). В славянских заговорах и магических действиях любовное чувство уподоблялось огню.
Например, в русском заговоре говорилось: «В печи огонь горит, палит и пышет и тлит дрова; так бы тлело, горело сердце у рабы Божией (имярек) во весь день, по всяк час…»
Женщины сушили в печи вырезанный из земли след мужчины или какую-нибудь принадлежащую ему вещь, чтобы он так же сох от любви.
Сакральный характер приписывался огню, загоревшемуся от удара молнии, а также рукотворному «живому» огню, который добывали старинным способом при помощи трения. Выражение «живой огонь» известно в разных славянских языках и восходит, по-видимому, к праславянской эпохе. Такой огонь русские называли также: новый, деревянный, реже — святой, самородный, трудовой, небесный. Чтобы остановить падеж скота, прогоняли стадо через костер, зажженный от «живого огня». Иногда скот прогоняли между двумя кострами или разводили костры на разных концах деревни, чтобы оградить ее от болезни. Так же поступали и для прекращения эпидемии тифа или других болезней: вытирали «живой огонь» и через разведенный небольшой костер переходили все здоровые, а затем переносили и больных.
Со стихией огня связаны небесные светила и явления (солнце, молния), золото, красный и желтый цвета; устремленность огня кверху, неподвластность земному притяжению сближают его с ветром и душой человека.
Источники
Топорков А.Л. Огонь // Славянская мифология. Знциклопедический словарь. Изд. 2-е. — М., 2002.
Мадлевская Е.Л. Русская мифология. Энциклопедия. — СПб., 2005.
Фаминцын А.С. Божества древних славян. — СПб., 1884.
