Язычество – племенная религия, а «…принадлежность к своему племени означает принадлежность не просто к определенному биологическому роду, но принадлежность к особой знаково-символической вселенной, которая подчеркнуто непостижима для представителей иных племен…»[i].

Ядром же этой вселенной является миф – «тайный язык смыслов, сама суть которого состоит в том, чтобы сделать данную культуру эзотеричной, непроницаемой для представителей других культур […] миф есть не что иное, как оправдание человека смыслом. Это то, что позволяет человеку поместить самого себя в контекст особой, смысловой реальности. У человека есть миф, стало быть, у него есть смысл»[ii].

И мы, для того чтобы стать настоящими язычниками, должны погрузиться в глубины славянской «знаково-символической символической вселенной», а это значит – обрести и постичь основной языческий миф.

Некоторые тут могут возразить, что у славян нет своей мифологии, но это не совсем так. В культуре восточных славян место мифологии занимает былевой эпос и т.н. «старшие» духовные стихи.

Действительно, как установлено фольклористами, русские былины (или старины) и старшие духовные стихи сохранялись в строго определенных «привилегированных» родах сказителей, они исполнялись в особые праздничные дни, в их отношении действовал ритуальный запрет на изменение формы и содержания и, наконец, в них верили. Таким образом, русские былины (старины) имеют все признаки сакрального текста.

О содержании былин А.В. Юдин говорит следующее: «Пространство-время былин по структуре весьма напоминает “изначальное”, архетипическое, арену развертывания мифологических сюжетов; былинные персонажи часто имеют прямые соответствия на высших уровнях языческого пантеона, а сами включаются исследователями в его низшие уровни […] Исторической основой сюжетов многих былин послужили события времен княжения Владимира Крестителя (Красное Солнышко). Резкий переворот в духовной жизни восточных славян, яркость исторических личностей, действовавших в ту пору, заставили потомков […] переосмыслить те времена как своего рода начальные (соответственно – архетипические), а исторические события были преломлены через сюжет древних мифов. В эту сюжетную схему оказались вовлечены практически все основные персонажи»[iii].

Однако, И.Я. Фроянов, Ю.И. Юдин и С.Н. Азбелев относят складывание основы русского былевого эпоса к периоду с середины первого тысячелетия нашей эры по ХIV век. При этом древнейшие былинные сюжеты восходят ко временам глубокой первобытности, а новейшие – к первой половине ХХ века. Таким образом, «архетипичность» былинных персонажей и сюжетов следует связать не только с «временами княжения Владимира Крестителя», а с более длинной эпохой возникновения и становления древнерусской народности. Христианство в это период уже становится господствующей религией, но и язычество еще сохраняет значительное влияние.

В основном, в былинах и старших духовных стихах описывается происхождение и деяния первопредков («обобщенных образов», «хозяев», культурных архетипов, эгрегоров и т.п., кому как нравится) различных социальных и этнических групп древнерусского общества, история возникновения и становления Вселенной, а также излагаются мировоззренческие концепции (т.н. «народная философия»). Былинная вселенная – это своего рода архетипическая «русская матрица», описывающая и объясняющая все возможные события нашей жизни, а также характеризующая прототипы всех действующих в ней лиц. Все, о чем говорится в былинах и что имело место в эпоху зарождения русского этноса, присутствует в нашей жизни и сейчас.

В былинной вселенной мы легко можем найти символических прародителей различных земледельческих (Микула), ремесленных (Колыван), военных (Святогор, Илья, Добрыня), торговых (Садко) сословий или, например, этнических групп (Козарин, Саксон, Латыгорка и т.д.) русского общества. А как установлено исследователями, мифологический предок какой-либо социальной и профессиональной группы традиционного общества одновременно является и духом-покровителем для этой группы.

Например, основываясь на результатах исследований язычества народов Севера и Сибири, М.Ф. Косырев отмечает: «Особое место среди шаманских духов занимает дух-покровитель. Обычно это шаман-первопредок, основатель родовой шаманской линии. Дух-покровитель опекал шамана в течение всей его шаманской жизни, руководил им, охранял от опасностей на трудных шаманских дорогах, подсказывал, как вести себя в той или иной ситуации, приобщал к сокровенным шаманским знаниям»[iv]. В общем, дух-покровитель имеет все черты личного бога.

Поскольку восточнославянским аналогом сибирских шаманов (и языческих жрецов-магов вообще) давно уже признаны фольклорные волхвы, то былинным первопредком «родовой линии» славянских языческих волхвов, несомненно является Волх или Вольга, чье имя уже давно соотносится исследователями со словами «волхв», «волховать», и служит, таким образом, эпонимом волхвов. А языческим мифом или «мифом волхвов» восточных славян следует признать весь комплекс былин и сказаний о Волхе (Вольге), а также летописные известия о волхвах, содержащие весьма важные сведения.

«Миф о Волхе» обладает высокой степенью достоверности, распространенности, древности и важности:

1. «Миф о Волхе» является безусловно достоверным и общерусским текстом. В.Я. Пропп насчитывает около 11 записей основного былинного сюжета о Волхе, без учета записей сюжета «Вольга и Микула», сделанных разными собирателями от разных сказителей в различных регионах нашей страны. К этому следует добавить сходные сюжеты сербского эпоса о «Змее – Огненном Волке» и, вообще, югославянский мифологический концепт «Змейчето», а также, возможно, белорусский эпический сюжет о «Рогатом Соколе».

2. «Миф о Волхе» является также и древнейшим текстом, в котором отражены черты глубокой первобытности и охотничьей культуры. С точки зрения В.Я. Проппа, образ Волха соответствует именно «идеалам первобытно-общинного строя: великий охотник и колдун, умеющий покорять себе природу, и в первую очередь — животных, от которых когда-то зависела вся жизнь человека […] он обращается волком и соколом; охотой он и кормит дружину и одевает ее в шкуры убитых им зверей. Воины, одетые в звериные шкуры, отражают древний охотничий быт»[v]. «Первобытно-общинный строй» и «древний охотничий быт» как бы намекают нам еще и на то, что «Миф…» сложился задолго до появления христианства.

3. Образ Волха относится к числу «старших» и основных персонажей русского былевого эпоса. Например, в былине «Святогор и Илья Муромец», калики дают Илье заповедь:
А сколько не выходи драться с Святогором-богатырем:

Его и земля на себе через силу носит;
[…]
Не бейся и с родом Микуловым:
Его любит матушка сыра-земля;
Не ходи още на Вольгу Сеславьича:
Он не силою возьмет, так хитростью-мудростью.

Такая схема как нельзя лучше вписывается в концепцию Ж. Дюмезиля о трех «кастовых» функциях индоевропейских богов: военной (Святогор), земледельческой (Микула) и жреческой (Волх). Отражает она и соотношение культур: охотничьей (Волх), земледельческой (род Микулов) и ремесленно-военной культуры («династия» Колыван-Святогор-Илья-Добрыня).

4. «Миф волхвов» содержит в себе ряд узнаваемых образов, глубоко укорененных в восточнославянском устном и обрядовом фольклоре: Змей Горыныч, Марфа, Волх, Индейский царь, Елена Премудрая, Микола.

В общем, у нас есть языческий миф в «тайный язык смыслов» которого мы и должны погрузиться… хотя слово «тайный» тут больше для понтов, ибо все уже давно стало явным.

Поиск

Журнал Родноверие