1.1. В двух русских заговорах [Молитва на свадбу ехати и Молитва, тем же молитвам замок свадебный] из рукописи, датируемой XVII в. [Великий Устюг], появляется любопытный образ царя Трояна:
«Здыни же, Боже, ветри за святое море Окиян, ко царю ко Трояну, по тридевять ключев морских», «Здуни же, Боже, с небось ветри своим Святым Духом за святое море Окиян, ко царю ко Трояну, по те по тридевят ключей морских святаго моря Окияна и царя Трояна»
[ОЧР, С. 220, 222]
Билибин, И.Я. Открытка «Царь Морской», 1911г
Это уникальное свидетельство.
Нет сомнения, что речь идёт о том же самом божестве, что упоминается рядом исторических и одним литературным источниками:
То они все боги прозваша: сълнце и месяц, отъ камени ту устроя Трояна, Хърса, Велеса, Перуна
[Хождение Богородицы по мукам].
И въ прелъсть великоу не внидут мняще богы, многъi Пероуна и Хорса, Дыя, и Трояна, и инiи мнози
[Слово и откровение св. апостол].
Рища (Боян) въ тропу Трояню чрез поля на горы.
[Слово о полку Игореве].
Но, если поучения против язычества вместе со «Словом о полку Игореве» ничего о данном божестве не поясняют (исключая попытку истолковать его в качестве римского императора Траяна), вероятно, подробностей попросту не зная, то указанные заговоры могут определенно приполнить наше представление о нем. Поскольку за морскими ключами здесь предлагается обратиться к царю Трояну, следует естественный вывод о его связи с морем. Хранить морские ключи, очевидно, на дне морском, как месте едва ли не самом труднодоступном, уместно как раз морскому владыке. Заговоры, замыкаемые под конец неким умозрительным ключом, зачастую отправляют его для надежности как раз в море–океан, вероятно, перепоручая их, таким образом, владыке вод. Подразумевается, что уже никто без его воли данный ключ достать, нарушив тем самым заговор, не сумеет.
Второй из приведенных заговоров описывает возвращение морских ключей обратно, хотя и без упоминания имени Трояна:
И отпускает те тридевет ключев во святое море Окиян по синь камень во веки веком
[ОЧР, С. 223].
Данный вывод можно подтвердить параллельным текстом, где в аналогичном случае описан как раз морской царь:
Из моря глубины придет царь морской с тридевятью замками, с тридевятью ключами, тридевять ворота затворити и тридевятью замками замкнет и ключи в море бросит
[Ефименко 1878, № 55н; Майков, 313].
С именем Трояна, возможно, перекликается весьма необычное имя героя украинских и белорусских сказок, которому поручается добыть, ни много ни мало, морскую деву: укр. Трём-син-Борис [Чубинский 2, № 76], Трёмсин [Драгоманов, С. 288], блр. Трём-сын [Романов 3, № 41].
А на связь подобных имен с индоевропейскими теонимами, причем относящимися к водной стихии, уже указывалось В.В. Ивановым и В.Н. Топоровым:
Еще один круг мифологических персонажей, связанных с обозначением нижнего мира, объединяет ряд божеств, чьи имена восходят к индоевропейскому *Trit-: древнеиндийскому Trita, Trita Aptya, «Трита Водяной» (ср. хетт. Нар-, «бог ручья», «бог потоков», «бог-судья» при ордалиях), авест. Orita, Oraētaona (Траэтаона) и т.д., ср. также др.-греч. Tpitwv (Тритон) как обозначение морского мифологического персонажа или потока, а также ирл. triath «море».С этими персонажами связан миф о спуске героя в колодец (иногда вследствие предательства двух старших братьев); само имя Trita, вероятно, обозначает «третий» (брат или мир, который так обозначается в сравнении с двумя предыдущими мирами – небом и землёй). Он попадает в нижний мир, добывает богатства или живую воду, которые позволяют преодолеть смерть и вернуться к жизни на земле (другие варианты спуска в преисподнюю и путешествий в загробном мире, например в мифе об Орфее и Эвридике; ср. также героя русских сказок о трех царствах, которого иногда называют Иван Водович или Иван Третьяк).
[МНМ 1, С. 530-531].
Ср. также появление в рукописном заговоре от недругов фигуры царя Шустии, определенно связанного с морской стихией и символикой числа три:
Есть море окиян, есть в том окияне мори царь Шустия, у царя Шустия три сына булатных. И будите мне в помощь супротив моего недруга
[РЗРИ, С.143].
Если же высказанная гипотеза о природе Трояна верна, то прочие упоминания его имени следует отнести к редким примерам, зафиксировавшим образ морского владыки.
Данную версию подкрепляют упоминания о западнославянском божестве Триглав, чье имя определенно связано с именем Троян.
У Адама Бременского [Деяния архиепископов Гамбургской церкви. II. 22] упоминается божество, почитавшееся в славянском городе Волин (Юмна):
Нептун известен там троякого вида
Сравнение с Нептуном дает понять, что речь идет о владыке водной стихии.
И, хотя славянское его имя автор не приводит, указание на «троякий вид» дает понять, что речь идет о Триглаве:
В Юлине некоторые роды сохранили своих идолов и собственные обряды: в общественном исповедании – Триглава, трехглавого Бога
[Давид Хитреус. «Саксонская хроника» XVI в. Пер. Д. Дудко].
Еще одним свидетельством, подтверждающим связь Триглава с водами, может являться следующий пример:
Герман [слуга Оттона] в варварской шапке и одежде, после многих трудных приключений в пути придя к той вдове, заявил, будто он спасся из бездны бурного моря, воззвав к Богу своему Триглаву, и потому желает принести ему надлежащую жертву за своё спасение, побужденный этим чудесным случаем пройти неведомым путем,
[Эббо. Житие Оттона Бамбергского].
Взывать на море о спасении уместно, в большей степени, к «славянскому Нептуну».
1.2. Можно также выдвинуть предположение, что языческий владыка водной стихии в народе мог быть известен и призываться без особого имени собственного, под общим названием или эпитетом. На такую мысль наводит наличие множества вариантов именований хозяина вод, зафиксированных в фольклорных текстах, как минимум часть которых явно воспринималось в качестве личного имени [фольклоризированного имени сказочного персонажа, наподобие Бабы–Яги или Змея Горыныча]. Такое имя может быть как простым, отсылающим к образу вод, так и многосоставным, образованным из существительного, прилагательного, обычно указывающего на среду пребывания персонажа, и своеобразного эпитета.
В былинах: Водяник, царь Водяник [НБ, №33], водян цар [былины 2, №255], царь морской/морской царь [былины 7, №178; былины 18/1, №531; КД, С. 232], поддонный царь [НБ, №34; Гильфердинг 1, №170], поддонный князь [НБ, №36].
В заговорах: Морской глубины царь, царь водяной, морской царь водолей, царь морской, да царь двинской, да царь пинежский, царь ледяной, дедушко морской, дедушко донской, дедушко водяной, царь речной, царь озерный, хозяин водяной, океан царь.
Сюда же следует добавить необычный эпитет св. Антипы в заговоре от зубной боли [в каковых текстах морской царь встречается неоднократно]:
Святой отец Антипий, морской правитель, зубной исцелитель
[Коровашко, №27].
А также имя Нептуна, привнесенное в народный магический текст [на успешную ловлю] каким-то грамотным крестьянином:
«Цар Няптун, благослови мне рыбки достаць, половиць во славу имяни твойго», «Царь Нептун, упрошаю цябе, посылай на мою уду-удзицу рыбу-рыбицу из глуби, из мели, з виров, с корчавья и пенявья»
[Романов 5, С. 49, 156].
Тот же Нептун, из-за опечатки или описки изменивший имя, упоминается в аналогичном заговоре, записанном у забайкальских козаков:
Царь Шептун, упрошаю тебя, умоляю тебя: посылай на уду рыбу-рыбную, из глубины, из мели, из воров, из корчевья, из пеневья
[Логиновский, С. 121].
Имя владыки вод встретилось так же в тексте проклятия: рус. волог.
Ох, водяной бог тибя взял
[Тенишев 5/1, С. 592].
1.3. В ряде заговорных текстов отмечаются персонажи, которых несколько затруднительно интерпретировать однозначно в качестве вариаций на тему морского владыки.
Так, в происходящей из Саратова рукописи, изъятой у купца Смирнова и старика Ясыркина в 1795г., имелся заговор от лихих людей начинающийся словами:
На море на окияне сидит старой старец святой... он морскую пену припивает и приедает. Так бы тебя мои призоры припивали и приедали...
[Мордовцев, С. 22].
Вероятно, морская пена могла пониматься как пища хозяина вод, с ней морского владыку связывает по меньшей мере такое его именование сказками, как царь пенный [Карнаухова,№102]. Но дальше предположений в этом направлении продвинуться не удается. В колдовском деле 1723г. встречаем еще одну любопытную фигуру, связанную с водной стихией.
Обвиняемый Василий Воинов в ходе следствия показал, цитата:
Что послушны ему и «водные черти», «а главный над всеми бесами и водяными чертями сотона Миха, и он, Василей, у него не бывал, толко оной Миха к нему, Василию, прихаживал и з бесовскими князьями для того, чтоб он, Василий, призывал его, Миху, дабы оной Миха ему нарядил своих подчиненных бесов на реку Оку из реки вытаскивает на берег, а з берегу паки опять в реку песок того ради, что де оные бесы прощали у нево работы сами, а ему, де, Василию, кроме оной работы было заставить работать нечего.
[Журавель, С. 115; Горелкина, С. 300].
Трудная задача, которую поручает Василий своим духам–помощникам, — демонологический сюжет, хорошо известный в славянской традиции. И хотя сам колдун числит имеющего явно не славянское имя главу водяной нечисти по разряду демонов, вполне можно допустить, что таковым оказался изрядно трансформированный образ морского владыки.
1.4. Встречающаяся в списке имен морского владыки форма Чудо Юдо [царь морской] представляет несомненный интерес в свете нашего вопроса. Первая часть имени, нередко использующаяся самостоятельно [Чудо водяное, Чудо морское], как кажется, аппеллирует к внешнему облику персонажа, вызывающему у человека оторопь, недоумение, ужас.
Отсюда такие заговорные имена морского владыки, как Царь Морской, страх людской, а также перечисление его вятским заговором–присушкой среди чудовищных созданий:
Три раза обернусь, созову трех чудищ: первое чудище – Огнище, второе чудище – Водище, третье чудище – смерть человеческая.
[ВФ, №230].
Морской царь срвершенно не обязательно представлялся существом исключительно антропоморфного вида, есть описания его как чего-то аморфного, не похожего ни на кого конкретного:
В самую полночь сине море всколыхалось, вышло к нему Чудо-Юдо, морская губа, без рук, без ног – одна борода седая
[Аф, №313]
Такое обличие у владыки вод, по всей видимости, является наследием наиболее ранней эпохи выделения его культа, когда это божество не имело в народном представлении человекообразного вида и было, в первую очередь, обожествленной стихией, обезличенной силой, получившей пока не телесность, но уже собственное прото–имя, наподобие вышеозвученных вариантов из сказок, былин и заговоров:
Он наклонился напитца. Акиян Моря схватил его за бороду и говорит: «Отдай мне, што дома не знаешь»
[Чернышев, №63].
Влх.Богумил, Морской Царь. Владыка вод в славянском языческом пантеоне. С. 11–24.
