Из предыдущего текста про Самую Суть следует еще один неожиданный вывод, перед тем как объяснять который – я хочу пойти, что называется, «от противного». Очень часто, мы, следуя за мировыми религиями (в обрядовой их части), неосознанно перенимаем следующую линию поведения – нам кажется, что обряд должен представлять собой нечто возвышенное и одухотворенное, поэтому мы подходим к этому действию со всей серьезностью и стремимся к максимальной торжественности происходящего (см. фото). Ну а как еще? Религия – это важно, религия – это всерьез. Всяким глупостям тут не место. И не время. Это потом, после обряда, в менее пафосной обстановке, можно уже пошутить и расслабиться… Ну а как еще, в самом деле? Возвышенные думы, подобающий настрой… на Высокое. Вот это – Настоящая Вера, Истинная Сила, Подлинное Сакральное – в современном мире упадка и обесценивания всего и вся…
М-да, в общем… Аж прослезился, пока писал все то, что выше. Вот не хочется опускаться до банальностей, типа фразы захаровского Мюнгхаузена о том, что «все глупости в мире совершаются с серьезным выражением лица». Поэтому сразу же перейду к заявленному в заголовке. Суть в том, что в описанном выше сосредоточении на Возвышенном и Устремлении к Горнему, мы, бывает, забываем про такую базовую эмоциональную составляющую языческого культа как «веселье» (которое, как совершенно ясно показали нам Толстые в [1]) является особой ценностью (кроме того – специальным обрядовым термином). Тут, наверное, надо же сразу же мал-мала уточнить терминологию, потому что мы сейчас склонны воспринимать «веселье» как нечто разнузданно отчаянное и экстатическое. На самом деле исконное славянское «веселие» – это практически синоним слову «радость» («в текстах эти слова часто выступают совместно, семантически «поддерживая» друг друга и составляя устойчивый бином: радость и веселье, радоваться и веселиться. Ср.: др.-рус. «Радуите ся и веселите ся яко мьзда ваша мънога есть на нбсехъ» в Остромировом евангелии» [2]). И то и другое связано с положительным, жизнеутверждающим мировосприятием и противопоставлено состоянию и ощущению печали, уныния и скорби [2].
То есть «веселье» – это не вовсе не исступленный смех наркомана. Скорее – это улыбка, притаившаяся в уголках ваших губ. В любом случае данное состояние предполагает некий сброс излишнего психического напряжения (почему я и противопоставляю его описанной выше нарочитой торжественности) и расслабление ума. Более того, в славянской традиции данное состояние считается некоей психической нормой. Поймите меня правильно, я сейчас рассуждаю не в рамках современной психологии, где «любая эмоция – это норма», но несколько в иной, традиционной, системе координат, где в качестве «эталонного состояния» – выступает именно веселье (по старой памяти, в качестве типологической параллели припомню описание «эталонного состояния» у Кастанеды, где он (в «классическом» переводе от «Софии») описывает его так: «я был весел и силен; я плевал на гордость и страх»). «Веселье» считается нормой для нашей психики также как «здоровье» считается нормой для нашего тела: «…обряд,.. имеет ярко выраженную магическую функцию наделения всех участвующих в обряде лиц «весельем», т. е. здоровьем, силой, благополучием. В паре весел-/съдорв- значения часто коррелируют. Синонимия слов веселый — здоровый опирается на тот же общий признак жизненной силы, что и в паре * vesel-/* rad-, в них отражено распределение значений между высшей, небесной, сакральной сферой (веселье) и земной, человеческой сферой (здоровье)»[3]. То есть «Веселье» – это еще и некое обозначение жизненной силы»: «Символика веселья присутствует и является доминирующей во многих весенних обрядах славян, таких как встреча весны, ритуальное битье вербовыми ветками в Вербное воскресенье, пасхальные обходы домов, хорватские юрьевские обходы и др. (подробнее см. Толстые 1993). Во всех этих случаях, так же как и при рождественском колядовании, в песнях и приговорах выражаются пожелания «веселья», т.е. жизненной силы, роста, плодородия и здоровья.
Например, в белорусской волочебной (пасхальной) песне хозяину желают: «Жывi сабе, весялiся, год ад году, век ад веку!» (ВП: 132). С мотивом жизненных сил и телесного здоровья связаны приветствия и пожелания, в которых участвует лексика обоих гнезд. В старославянском языке глагол радоватися употребляется (по образцу греческого языка) в качестве приветствия, т.е. традиционный возглас «Радуйся!» означает ‘здравствуй!’ (SJS 3: 548). Ср. в тексте XV века: «Приемля еретика въ домъ и глаголя ему радоватися, причащаемся дѣлѣхъ его злыхъ» (СРЯ XI–XVII 21: 124). В этом же значении приветствия может употребляться и веселье, например, в Сибири в ответ на «доброе утро» отвечают: «веселый день» (СРГС 1); в старобел. веселье оповедати означает ‘приветствовать’: «…сынови своему … матка веселе ωповѣдает» (ГСБМ 3: 142–143). Таким образом, в функции заклинательного приветствия употребляются три лексических знака: радость, веселье и здоровье, закрепившееся в русском литературном «здравствуйте!» [2].
Чтобы еще больше увести вас от современного понимания слова «Веселье» в направлении языческого культа, напомню, что данное слово принадлежит к области славянской обрядовой терминологии (типа «требы», «крады» или «чура» у современных родноверов): «В некоторых славянских языках слова с корнем * vesel- могут быть терминами, обозначающими обряд, жертвенное животное, предмет и т. п… Слово весељак может относиться к молодому месяцу, ср. обращение к нему сербов в новолуние: «Здрав здравльяче, весельаче! Венац ти на главу, а мени эдравлье и веселье у кућу!» [Здорово, здоровяк и весельчак! Венец тебе на полозу, а мне в дом здоровье и веселье!]… Веселица — ‘сакральный пирог к «малому Божичу», т. е. Новому году’ (сербы-граничары Хорватии), а также ‘баран, зажаренный на вертеле к Рождеству’ (Бока Которска, герцеговин., черногор.). В Поповом Поле (Герцеговина) в рождественский Сочельник хозяин выбирал барана, чтобы его превеселити ‘зарезать’… Эпитет весёлый применяется иногда к огню (ср. рус. весело горит костер), а горящие угли символизируют В.[еселье]. Македонцы в Рождественский сочельник, ожидая детей-колядников, огораживают в доме небольшое пространство веревкой и кладут туда топор, навой, горсть зерен и горящие угли: угли означают здоровье и В. детей («чтобы домашние и дети в доме были веселы, как весел жар», т. к. «нет ничего веселее жара»), топор — здоровье и силу, зерно — урожай, веревка — целостность семьи, а навой «навивает счастье» дома. В тот же вечер за столом гадали по тому, как горит у каждого его свеча — весело, т. е. ярким пламенем, или утулено ‘слабо’»[4].
Ну как, понимаете уже, что язычество – воистину «религия веселья»? )))
На уровне действий (т.н. «акциональном») «веселье» выражается в виде смеха. Смех – форма ритуального поведения, имеющая магическую функцию. Неотъемлемая составляющая карнавальных обрядов, посвятительных обрядов и профессиональных испытаний [4]. То есть, смех, это не просто какое-то там «антиповедение». Он, блин также тянет на норму для славянского язычества. И суть здесь, вспоминая про – "Модель двух миров", в том, что веселье и смех ценятся как воплощение Силы Жизни (ср. современное «смех продлевает жизнь»). Поэтому им предписывается способность отгонять Смерть: «Одним из действенных способов «перебороть» смерть и сообщить жизненную энергию охраняемому объекту является смех. В некоторых районах Сербии после смерти первого ребенка родителям предписывалось быть веселыми и смеяться, чтобы предотвратить смерть будущих детей (Скопска Котлина [Филиповић 1939, с. 463]). Ср. также карпатские игры при покойнике, которые отличаются гипертрофированным весельем, носят продуцирующий характер и призваны «восстановить» жизнь в доме, преодолеть смерть и служат также профилактическим средством, предохраняющим от возврата смерти в этот дом…» [5]. Действительно, сакральная значимость веселья (и смеха) станет полностью нам понятной только в свете Модели Двух Сил из предыдущего поста: «В.[еселье] противостоит печали, горю, как смех — плачу, пение — молчанию, танец — неподвижности, статичности или жизнь — смерти. Ритуальность В. ярче всего вырисовывается на фоне противоположного душевного состояния или ситуации, в принципе исключающей В… Если похороны приходились на воскресенье или праздник, когда в селе на площади или лужайке танцевали «коло», муж и жена, украшенные букетиками, шли в круг танцевать, а вернувшись домой и войдя в дом, исполняли песню. Этому обычаю следовали тогда, когда умирали первенцы и престарелые родители» [4]. Понятно, что веселье и смех на похоронах сейчас – это абсолютно запредельный для нас уровень. Постараемся, по крайней мере, осознанно практиковать «веселье» – там где мы способны это сделать.
Напомню основную мысль данной заметки. Хороший язычник – не тот, у кого все «Очень и Очень Серьезно», а тот, кто веселится, утверждая, таким образом, Силу Жизни. В нашем языческом культе мы должны всячески избегать унылой торжественности и хмурого служения Возвышенному. Как только вы замечаете за собой, что опять загнались и скатились в данную колею – всеми силами старайтесь вернуться к норме – к Веселью. Не бойтесь делать свое язычество – смешным.
