Сегодня, извините, будет лишь вступление. Введение в Тему, так сказать. Просто, в отличие от предыдущих двух, которые я предлагал (тут и тут), этот – тот путь, которому я сам сейчас следую, к которому я пришел после всех моих проб и ошибок. Поэтому говорить за него я готов всерьез.
Сегодня – в общем, пока есть вдохновение . Потом будет и вторая часть – конкретно про «путь» в практическом ключе (а там будет про то, про что говорят о синтоизме, например, на том же Лурке: «Главная особенность синтоизма — наличие туевой хучи богов. Точное число их не поддаётся исчислению, потому как рядовой синтоист считает, что персональный бог есть у каждой травинки, песчинки, тычинки и кустика. Формально считается, что их 8 миллионов, но по понятиям синтоизма — скорее бесконечность. Именно это и делает его самой политеистической религией мира наряду с индуизмом» – вот про это все расскажу вам во второй части). А сейчас – в общем и целом. Про плюсы данного Пути и его минусы.
Сразу же – данный путь несомненно опасен. Опасен скатыванием в некое «абстрактное язычество». От каких-либо конкретных корней совершенно оторванное и, поэтому, слабое… без Глубины, но все же… это надо понимать. Отдавать себе отчет. Ведь почему именно «синто»? Чем оно притягивает современного новоязычника? Да потому что оно, положа руку на сердце, очень удобно именно современному человеку. Каковы расхожие представления о синто? – «Язычество XXI века, идеально сочетающееся с современной высокоразвитой цивилизацией». Идущее в ногу со временем, но, при том – чрезвычайно умиляют тщательно оберегаемые (в сознании масс) клочки древнего леса с синтоистскими святилищами внутри посреди суперсовременных небоскребов. Внутри которых все такое естественное, «природное» и замшелое… Вот это – концентрация на дикой природе – и притягивает нас. Нелегко ведь полюбить, допустим, всех этих многоруких индийских богов, если ты не упоротый индуист, конечно. Там – есть определенная эстетика, которая либо нравится, либо нет. А лесные деревья, замшелые камни, и водопады – это то, что всем по нраву. Слишком уж абстрактно. Всем хорошо и всем пригоже. Кусочек Настоящего леса посреди небоскребов? – уххх..
Такое весьма по нраву тем, кто думает, что Природа – божественна, также как и Предки. И об этом говорит нам не только синтоизм, но и все “язычества”, что индийское, что скандинавское, что славянское. То есть, Суть, при всем внешнем различии обрядовых форм – одна. Вот характерный комментарий: «…атрибутика христианских церквей вгоняет в скуку а не в трепет, мифология кажется глуповатой. От меня так же далеко и исконно славянское язычество, его боги слишком… боги, они явственно практичны для своих последователей, меня как современного человека не слишком тянет задабривать бога грома и молний, богиню урожая… я больше верю в одухотворённость окружающей природы, причём эта одухотворённость далека от людских проблем и нужд, и не всегда сильнее человека.” характерно ведь. И понимаете, почему я назвал такую версию язычества «удобной для современного человека»? Это реально же так и есть. Не надо заморачиваться вглубь, не надо связывать себя устаревшими предрассудками… Природа – одухотворена и стоит поклонения. Плюс Предки. И этого хватает. В этом – Суть. И знаете, что самое ужасное? Я сам думаю точно также, и не боюсь в этом признаться. Такова – моя вера. Вера современного человека, которым я являюсь.
Справедливости ради, это – то, о чем я говорю – вовсе не синто. Это – «синто» в представлении западного обывателя, современное синтетическое «поп-язычество». Даже не Викка, потому что Викка – несет в себе свою собственную конкретику, а здесь – голимая абстракция, безликая и беспонтовая. Скажем так, синто легко любить на расстоянии. Выхватывать отдельные, ласкающие взор, детали, типа тех же отдельных фото святилищ.
Однако если реально погружаться во всю эту конкретную японскую традицию – меня вот лично эстетически отталкивает. От одежды до обрядности. Не мое это. В реальности все явно не только так, как в мультиках Миядзаки. Виабу не канает. То есть, понимаете, что я (в этом и в последующем посте) вовсе не изучаю настоящее синто – просто использую Его как зеркало для нас самих. Чтобы нам понять себя.
Такой путь действительно удобен для современного человека. И «удобен», кстати, это не осуждение сейчас, а констатация факта. Не нужно этого стесняться. Мне также более удобен, например, современный треккинговый ботинок, а вовсе не древний кованый сапог. Зачем мне, в XXI веке, заставлять себя поверить в антропоморфных богов-личностей, а-ля Кальдерра, сидящих на облаке, в древних костюмах, со своими желаниями, капризами и комплексами? В то, что моя драгоценная личность сохранится после смерти в неизменном виде? В то, что идола можно избить палкой, если он перестанет мне помогать? Ну все это же атавизм какой-то, блин. Заставлять себя верить во все это? Не, не могу, не буду. То есть это даже не «удобство». Это просто моя честность по отношению к самому себе. И к вам.
Далее, подобное мое отношение хорошо согласуется с некоторыми современными научными воззрениями на славянскую мифологию. См., например, что пишет Левкиевская в статье про понятие «мифологического персонажа»: «…изучение славянской мифологии по своим принципам копировало изучение любых классических мифологий без учета того, что славянская мифология типологически по другому устроена и просто не вписывается в те рамки, в которые ее пытались втиснуть. Этим объясняется традиционное для XIX в. приоритетное внимание к мифу как к основе мифологической системы (вспомним усилия А.Н. Афанасьева “вписать” славянские мифологические элементы в сюжетные линии классических и скандинавских мифологий, результатом чего и стали “Поэтические воззрения славян на природу”). Попыткой возродить отношение к славянской мифологии как к мифологии мифа стало появление в 60-70 гг. XX в. знаменитой теории “основного мифа”, влияние которой в некоторых исследованиях сильно и до сей поры.
Когда наконец стало очевидным, что славянская мифология с ее слабой, неразвитой системой сюжетных отношений между персонажами, зачаточным и рано исчезнувшим пантеоном высших богов (который к тому же никогда не имел общеславянского характера) не может рассматриваться как система мифов (которые в ней изначально не были сформированы или были сформированы весьма слабо), с рубежа XIX-XX вв. все приоритеты исследователей были отданы мифологическому персонажу, который и стал на этом новом – втором – этапе основной единицей мифологии, а она сама стала рассматриваться как система мифологических персонажей … Исследователям представлялось эмпирически очевидным, обманчиво легким само определение мифологического персонажа, что было связано с традиционным восприятием персонажа исключительно как “предмета”, “субъекта”, или, выражаясь языком философии, – “субстанции”, – словом, того, что в языке обычно обозначается грамматической категорией имени существительного. Это восприятие, выработанное исследователями при изучении классических мифологий (и, вероятно, оправданное в применении к таким “развитым” традициям, как греческая, римская или скандинавская), было механически перенесено на славянскую мифологическую систему еще в то время, когда национальные мифологии искусственно “подгонялись” под “престижные” классические образцы (вспомним списки “богов” у Яна Длугоша или у М.В. Ломоносова, сопровождавших каждый славянский персонаж параллелью из греческой или римской мифологии). Свою роль при создании стереотипа мифологического персонажа, вероятно, сыграла и художественная литература, поскольку априори подразумевалось, что образы народной культуры принципиально не отличаются от литературных образов, создаваемых в художественных произведениях…».
В общем, такой подход (на котором основано, например, любимое наше «родноверие») толком не работает на славянской почве, увы. Увы, у нас с вами нет и, по всей видимости, не будет никакого четкого списка Асов как в «Младшей Эдде» из «12 богов и 14 богинь»… И это – еще одна из причин, для того, чтобы нам переключиться на нечто вот такое: «древнее синто является одной из разновидностей анимизма, суть которого состоит в поклонении силам природы. Таким образом, боги присутствуют во всей природе: горы, моря и реки – это божества, божествами являются и солнце, и луна, и Полярная звезда. Синто исходит из того, что ветер и гром, времена года и само время – божества; вообще говоря, в этом мире, в этой вселенной нет мест, где не существует божеств, мы окружены божествами». То есть уходим, как можем, от сказочной «Высшей мифологии» в пользу обращения к Стихиям, Предкам, Духам-Хозяевам мест – к окружающему нас в повседневности миру. Который состоит из неисчислимого числа богов. Они – окружают нас и пронизывают все наше Бытие, а не сидят тесным кружком начальников над всеми прочими «духами» где-нибудь на Олимпе/в Асгарде. Данная т.з., кстати, характерна и для древнеримской религии, но об этом подробно будет в следующей части.
В синто, конечно, есть и элементы высшей мифологии, и элементы развитого политеизма. Кодзики, Аматэрасу, Сусаноо и все такое. Также как у нас есть и Перун, и пантеон « на холме вне двора теремнаго», но это именно что надстройка, а не базис. Кроме того, вполне ведь можно переделать нечто синтоистское то же, типа “Богиня Солнца Аматэрасу — центральная фигура в синтоизме. Ее брат — Бог Бури является очень почитаемым, так же как и Богиня Пищи. Все боги являются потомками первоначальной божественной пары, которая сотворила острова Японии и всех других богов. Их звали Идзанаги — Небесный Отец и Идза-нами — Земная Мать” в что-то вроде “Бог Грома Перун – центральная фигура в славянском (ново)язычестве. Также как и Бог Ветров, Солнце. Месяц, Огонь, Вода и Хлеб. Все боги являются потомками первоначальной божественной пары, которая сотворила все сущее. Их звали отец-Небо и Мать-Земля”, – и, по моему, все звучит вполне органично и ни слова лжи. Однако наш базис, как я его понимаю, выше: это – Предки (культ мертвых) + Природа (светила, стихии и персонификации места и времени).
В общем, по сути, мы начинаем с того, что убираем четкую грань между «богами» и «духами», что очень хорошо соответствует японскому термину «ками» (откуда и пошло это «путем синто», во многом). Вот, например, тупо Вики: «Среди ками можно выделить несколько групп. Наименее персонифицированными являются безымянные ками, именуемые «яоёродзу-но ками», что значит «восемь мириад ками» или «бесконечное множество ками». Не имея собственных имен, безымянные природные ками именуются по области, которую они олицетворяют. Например, «божество ветра» или «божество гор». Подобные ками лишены какой-либо индивидуальности и свободно перетекают друг в друга. Так, например, весной ками гор спускается в долины и превращается в ками полей. Когда же урожай собран, он возвращается в горы и вновь становится ками гор. Также для каждого места существует владеющий данной территорией ками, называемый дзинусигами. Если человек собирается использовать принадлежащую ками землю, он должен сначала задобрить местного дзинусигами. Соответствующий обряд до сих пор проводится даже при строительстве атомной электростанции или космодрома. Некоторые из безымянных ками под влиянием других религий обрели собственный образ. Так, например, ками ветра стал изображаться с огромным мешком, в котором он хранит ветер. Однако, большая часть безымянных ками собственного образа лишена. Несмотря на то, что существуют персонифицированные ками, отвечающие за ту же область, что и безымянные, почётом пользуются и те, и другие. Так, безымянный ками ветра сосуществует с персонифицированным богом ветра Сусаноо. Некоторые из безымянных божеств впоследствии становятся настолько известными, что обретают свои собственные имена. Наиболее известным примером такого ками является Инари…».
Важно понимать, что мы, при этом, не уходим в спасительный для нашего разума монотеизм (хотя концепция единого безличного начала типа «Силы» Джедаев и представляется мне очень привлекательной). Всегда «богИ», а не «бог». Множество (как и «ПредкИ», «ДедЫ»). Кроме того, мы все же поклоняемся не конструкциям в уме, а Окружающему. То есть наша «Природа» – это не нечто абстрактное, а воспринимаемое посредством органов чувств. Мы всегда воспринимаем какую-то часть, а не умозрительное Целое. Когда мы почитаем Ночь, – это не День. Зимою – нет Лета. Когда молимся Солнцу – это не Месяц. Уйти в нечто выхолощенное и вымороченное нам не дают наши органы чувств.
