Институт археологии РАН и все ученые-гуманитарии 21 ноября 2024 г. отмечают 100-летие выдающегося археолога, блестящего ученого, создавшего концепцию истории славян, академика РАН Валентина Васильевича Седова (1924–2004). Публикуем эссе о нем.

Память устроена необычно. Она не просто существует, она то усиливается, то ослабевает, то подает прямой и ясный рассказ, а то закручивается, высвечивает что-то кусками, фрагментами, а что-то оставляет в глубокой тени. Поэтому тот, кто хочет узнать что-то о памяти, должен присмотреться и к тем, кого помнят, и к тому, что сделали те, кого не забыли. Если речь идет о людях, то они всегда что-то совершают, но особенно интересны те, кто совершает обретение исторической памяти. Хотя бы потому, что ничего не было, а теперь вот стало.

Мир полон уже открытых мест. Пирамиды Египта, дворцы Крита, акрополи Эллады и амфитеатры Рима вроде бы присутствуют на мысленной карте чудес истории. Там же, на другом листе, стоят готические соборы, София Константинопольская и храмы Древней Руси. Но сколько всего еще не открыто. То тут, то там, вдруг (о, это передающее внезапность и незаданность словечко «вдруг»!) обнаруживается затерянный город, замытый разливами реки амфитеатр, скрывшиеся под землей основания древнерусского храма. Это захватывающее явление нового, появившегося из старины, кто-то должен обеспечить: если даже это нашлось случайно, то должен осмыслить и преподать, а если уж найти самому, то сколько всего нужно приложить: средств, энергии, поддержки, удачи, эрудиции. К таким людям, открывающим новые точки на карте, принадлежал мой отец, Валентин Васильевич Седов (1924–2004).

Он родился и вырос в подмосковном городе Ногинске (бывший Богородск), учился в школе, выпускной вечер его пришелся на 22 июня 1941 года. Юноша мечтал быть авиаконструктором, осенью поступил в Авиационный институт, был с институтом эвакуирован в Среднюю Азию, там был направлен на офицерские курсы и после был отправлен на фронт в 1942 году. Прошел всю войну, до Калининграда, потом вторая война, с Японией. И затем только учился. В Московском университете у профессора Арциховского, потом у всех и всю жизнь. Жил только археологией, хобби не было, ну, может, только пешие походы.

Такой человек должен был что-то открывать. И он чувствовал ландшафт, соединял его с известиями летописей, прикидывал. И открыл очень много: курганных могильников, городских слоев, сельское поселение и языческое капище на Перыни под Новгородом, места нескольких древнерусских городов, уже пропавших с карты. И параллельно разрабатывал схемы перемещения племен, области обитания, названия рек на картах сочетались с особенностями погребального обряда какого-то времени. Это все можно рассказывать, этим можно отдельно заниматься, как занимаются историей науки, историей идей, ходом научной мысли.

Вся жизнь археолога проходит между экспедициями и кабинетом. Где делается больше открытий? По-разному. Собирание фактов идет везде, гипотезы рождаются и в поле, и под лампой на столе. Но посреди жизни, редко когда в начале или в конце, ученый и какое-то место совпадают, пересекаются. Приходит открытие, которое запоминается всеми. Тусклое или даже красивейшее место, до того отдававшее пустотой, освещается светом знания, его теперь можно охватить и понять, оно уже больше не скрыто. Оно расчищено, освобождено от поздних слоев, оно открыто.

Таким местом в жизни отца стал Изборск. Старый Изборск в 1970 году, когда Седов попал туда и провел первые раскопки, был небольшим поселком, практически селом, где присутствовала тысячелетняя история, но присутствовала как будто поверхностно. Потрясающий, волнующий пейзаж. Каменная крепость, несколько каменных храмов, часовни, каменные кресты, наконец, Городище, которое еще с XVIII века было принято называть Труворовым Городищем. Это совсем не туристическое место, музей здесь только народный, несколько сельских интеллигентов составляют если не общество, то узкий образованный круг. И на этом фоне энергичный сорокапятилетний ученый из Москвы начинает сначала разведки, а со следующего года и большую археологическую экспедицию.

И через год-два оказывается, что новые факты складываются в концепции, что приезжают оригинальные люди, что появляются ученики, что к экспедиционным трудам как-то сами собой присоединяются труды других интеллигентов: архитекторов-реставраторов, художников-реставраторов, этнографов, географов. Маленький поселок делается центром мысли своего времени, идет какая-то лихорадочная работа, которая, на фоне семидесятых годов непонятно к чему приведет: то ли к увеличению туристического потока (что и произошло), то ли к кабинетным открытиям (и это случилось), то ли к рождению нового сгустка интеллигенции, которая и обеспечивала эту лихорадочность.

Почему это так важно? Ответ прост: вместо неясного красивого места получился городок со своей легендой, понятной и от того не ставшей простой. Как будто навелась оптика, до того бывшая «не в фокусе», и мы увидели и то, что уже было узнано Рерихом (северный былинный пейзаж) и Косточкиным (крепостная архитектура), но увидели теперь во всей полноте, так, чтобы это стало рассказом. Все это получилось вокруг археологической экспедиции. Все это было сделано Седовым, буквально открывшим и древнейшие слои, и более поздние, и особую изборскую форму каменных крестов с расходящимися концами, и мир надписей на камнях и крестах, и область могильников, курганных и жальничных, с теми же крестами и плитами. Изборск как будто вновь стал городом, обрел объем, фактуру, его улицы наполнились еще не толпами, но неким смыслом.

С чем это можно открытие можно сравнить? Например – с открытием Новгорода, учитель Седова, Артемий Владимирович Арциховский, и друг Седова, Валентин Лаврентьевич Янин обнаружили и «рассказали» мир мегаполиса русского Средневековья. Можно еще сравнить с открытием Суздаля женой Седова, Марией Владимировной Седовой, которая оконтурила древний город и придала ему дополнительную значительность. Все это звучит немного странно, но эта странность связана с тем, что мы из настоящего времени прекрасно знаем, что Изборск, Великий Новгород и Суздаль это великолепные места. Важно только помнить, что это великолепие, присущее всем трем с самого начала (пейзаж, древние здания, привкус истории), было во многом открыто археологами, прибавившими к трем измерениям географическим четвертое, историческое, живое, даже страстное.

Есть еще вопрос: а почему забылось, почему нужно было открывать? Это связано, прежде всего, с отливами истории, которая как будто бросает некоторые места, затуманивает их, заносит песком или забвением. Я уверен, что таких мест еще много (хотя сам не нашел). Думаю, что тайны других мест и городов России еще будут открыты. А Изборск оказался открыт и стал тем местом, в котором можно с особой силой ощутить не только ту историю, о которой написано в книгах, но и историю живую, телесную, историю материальных памятников. Рядом с этим двумя историями, идеальной и видимой, встает история открытия, еще не до конца рассказанная. В этой истории ключевую роль играет Валентин Седов. Его глазами мы всматриваемся в нынешний Изборск.

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter

Поиск

Журнал Родноверие