Вашему вниманию предлагается рассказ из книги "Крутенский цикл", который увидел свет в 2003 году, благодаря украинскому издательству "Сталкер" (г.Донецк). Автор — Василий Купцов — известен по множеству рассказов, опубликованных прежде в периодике, а также роману "Последний леший" из серии "Княжий пир".
Снег продолжал падать и ночью, такой редкий, неназойливый, из такого не скатаешь снежок — рассыпается. На холоду снег другой, не то, что не липнет — аж скрипит под ногам. Хорошо, что тут, на узкой лесной дороге, почти нет ветра. И так ведь промерзаешь до костей. Да что там руки — даже кольчуги на таком морозе становились жесткими, особливо в тех местах, где железа касалось человеческое дыхание. Что делать? Остановиться прямо здесь, посреди дороги, развести костры? Крутомил с сомнением поглядывал вокруг, на проплывающий мимо него глухой лес. Оно конечно, свет полного месяца мог ввести в заблужденье, но — все же! Впечатление, что по обе-то стороны от дороги не лес, а какая-то крепостная стена — густой молодой ельник, хвоя смерзлась — и там, и тут под снегом проглядывал лед. Сначала оттепель, мокрый снег, сосульки, а следом — ударил мороз, крепкий мороз.
"Оно конечно, к морозу нам не привыкать, — подумал княжич, — однако ж, насколько лучше в такую пору сидеть дома, да пить горячий сбитень!".
Глаза молодого всадника продолжали бегать по сторонам, не принося мыслям пищи для решения проблемы. "Остановиться негде — это раз, что будет гореть в костре непонятно — это два, как вообще пробиться через эту ледяную стену — это три. Весело!".
Крутомил оглянулся на назад. Маленький отряд, всего пятеро, сам — шестой. Едут, нахохлившись, что воробьи, молчат. Чего молчат? Полностью доверяют княжичу? Или — стужа, головы отморожены, уже все равно — едут себе и едут...
- Как только найдем место, сделаем привал, — пообещал Крутомил в вслух.
Молчание в ответ, никто даже головы не поднял. Хоть Салазка чего б сказал, а еще дружка... Что, губы смерзлись, что ли? Не понимает, что надо хоть что-то сказать в ответ молодому воеводе, у которого и так кошки на душе скребут? "Хоть спросил бы, сколько еще до Древля осталось! А что бы я ответил? Кто ж его знает, сколько верст... Должно быть — не слишком много, к утру бы добрались. Ни одной деревушки, даже хуторка на пути... А еще говорят — "древлянская земля, древлянская земля!". Тоже мне — земля, будто и люди-то здесь не живут, одна дорога, да месяц ясный наверху".
- Даже волки не воют, — донесся из-за спины голос Салазки, — на такую луну, и не повыть? Я бы повыл!
- Ну и повой! — не удержался княжич.
- У-у-у! — завыл дружка, то ли в шутку, то ли всерьез подражая серым братьям.
Дружинники прислушались. Тишина, только снег под копытами. А волки чего-то не отзываются. Вымерзли, что ли?
- Околдовано тут, — послышался голос замыкавшего отряд Яромила.
- Причем здесь колдовство? — сразу среагировал княжич, уж чего-чего, а пугаться он не позволит! Уж кто-то, а сродственник, княжеской крови — мог бы и помолчать, не пугать ребят...
- Птицы не зря молчат, волки ушли...
- Дык холод же! — На снегу — ни одной лапы, — стоял на своем молодой дружинник, — я сколько смотрел, еще с вечера... Звери как будто повывелись!
- В норах сидят, — предположил Крутомил.
- И лоси?
- А лосей злые колдуны древлянские поели! — хихкнул Салазка.
- Чую я, заворожено все вокруг! — стоял на своем Яромил.
- Ущипни жеребца за зад, верно говорят — от ворожбы помогает! — посоветовал княжич.
- Так то — от сглаза...
- Тогда себя за то, что сейчас сморщилось! — развеселился Салазка.
- Вот доберемся до привала, я тебя там ущипну! — пригрозил молодой дружинник.
- Ты моего отрока не тронь! — развеселился Крутомил.
Цель, как ни странно, была достигнута, маленький отряд чуть взбодрился, дружинники уже не выглядели понурыми, кое-кто даже сделал попытку расправить плечи. Кони, и те — почуяв подъем настроения у людей, зашагали веселей.
Дорога повернула, расширяясь. Полянка. Камень, полторы сажени, не меньше... А дальше — сразу три дороги, одна — прямо, две — в стороны. Дружинники выстроились в ряд, шесть конских морд одна к одной. Глаза вглядывались в буквицы, отчетливо видимые даже при лунном свете — благо ночное светило как раз сбоку, тени — четкие.
- Я таких рун отроду не видывал! — подал голос Долислав.
- Я тоже, — откликнулся Салазка.
- Так ты и читать-то толком не умеешь даже по нашенски! — урезонил юношу княжич, — Так что, Долислав, нигде и никогда?
- Я же не ведун, Крут, не Иггельд, и даже — не Младояр, за морями мне монету платили за то, чтобы мечом махал, а не штаны за чтением протирал.
- Долислав, как самый старший по возрасту, да еще много повидавший на своем беспокойном веку, говорил степенно, размеренно, знал бывалый воин, что слова — не пустое воздуха сотрясение, — Говорю — таких буквиц не видывал. Точно.
- Может, кто такую грамоту знает? Видел, хоть? — Крутомил оглянулся на дружинников.
- Элласы какие-нибудь... — сказанул Салазка.
- Молчи, дубина! — рассердился княжич, — По-лински даже я пару слов знаю... И буквицы их не такие. Да и камень, коли бы кто с юга ставил, узкий был бы, да заостренный наверх. У степняков камни с головами человечьими, у наших предков — триглавные.... А этот — как будто дверь какая, ворота — что ли... И написано не для нас!
- Может, свят-письмо? — Свят-письмо подчеркнутое, — подал голос Яромил.
- Эх, прочесть бы не мешало, а то — три дороги, куда ехать — непонятно, а надо ко двору князя древлянского Скрома, а не куда-нибудь.
- Говорят, если не знаешь, езжай не сворачивая, прямая дорога — верная! — предположил Зырка.
- Вот и я поначалу на прямую дорожку глянул, — вздохнул Крутомил, только она, смотри сам, узкая, да не езжаная, а вправо и влево — куда как поширше уходят!
- Интересно, все же, что на камне начертано? — Яромил продолжал вглядываться в странные значки.
- Известно, что! — Салазка все никак не мог успокоиться, — Направу пойдешь — женату быть, налеву — богату быть, а прямо — головы не сносить!
- Тогда я, пожалуй, направо бы взял — женату-не-женату, а вот отогреться, известное дело, лучше всего у бабьего тела!
Лучше бы он не говорил! Дружинники разом вспомнили о морозе, начали ощупывать нос, щеки. В такую погоду чего отморозить — плевое дело, и не заметишь... Кто-то зачерпнул снега, пытаясь оттереться.
- Если никто не знает, ничего не разумеет, и умного не скажет... — княжич оглянулся на друзей, — Будем стоять — замерзнем!
- Ты — воевода, тебе выбирать...
- Поехали... А... — махнул рукой Крутомил, — Направо!
- Жениться, стало быть, — пошутил Салазка, но никто даже не улыбнулся.
Заскрипели промерзшие доспехи, сухо взвизгнула промерзшая корка снега под копытами лошадей. Отряд двинулся в путь все в том же составе — первым шел жеребец Салазки, за ним — княжич, цепочкой — Долислав, Скрома, Зырка. Замыкал малую дружину Яромил, даже в такую стужу не ленившийся исправно оглядываться назад, уж таков удел идущего последним — прикрывать тылы. Дорога катилась вперед, не петляя, прямая, что стрела. Да что толку — падающий снег превращал ее в белую таинственную неизвестность. Время шло, кони брели вперед, останавливаться не приходилось — вновь все те же сплошные оледенелые стены молодого густого ельника по обеим сторонам, дорога не раздваивалась, к ней так не примкнуло ни одной заметной тропки. Шли час, никак не меньше. Остановились...
- Вот камней понаставили! — буркнул Скрома, вглядываясь в очертания стоявшего прямо на дороге камня, — Прямо близнец.
- И за ним — три дороги! — отметил Салазка, затем повернулся к молодому воеводе, — Куда теперь, княжич?
- Никогда не слышал я о таких камнях, — голос Долислава звучал раздраженно, — не один раз ходил дорогой в Древль, уж камень, а тем паче два — точно б заметил! Плутаем мы...
- Это тот же самый камень, — громко произнес Яромил.
- Как тот же самый? — рассердился Крутомил.
- Я руны, те, что по бокам, запомнил, — объяснил молодой дружинник, — и цепь искусную, по верхушка выбитую, и — вон, — Яромил указал варежкой, — выломано сбоку, как будто кто мечом саданул!
- Слушай, Яр, — попытался рассудить княжич, — если бы дорога круга дала, и мы бы на прежнее место вернулись, то ведь где-то две тропы сойтись должны были, не так ли?
- Ни одной дороги не примкнуло, не сошлось, — уверенно заявил Салазка, — я во все глаза смотрел.
- Но мы пришли туда же! — настаивал Яромил.
- А где же следы коней? — попытался внести ясность Зырка.
- Дурень, снег-то какой валит! — рассердился на неразумность парня Долислав.
- Если дорога все-таки дала круга, то мы еще раз не обманемся! — заявил Крутомил, — Берем левую сторону...
- Богату быть, — Салазка сказанул, да пожалел. Обошлось, никто не дал выйти копившейся злости.
И вновь дорога, все та же смерзшаяся хвоя справа и слева, а впереди — белая неизвестность. Первым пошел, на этот раз, многоопытный Долислав. Юного Салазку княжич отправил сторожить хвост отряда. Тишина, злой скрип ледяной корки под копытами и — больше ни одного звука. Дружинники тревожно оглядывались по сторонам. Если дорога заворожена, то ведь — не зазря же? Вот и жди каждый миг нападения — может справа или слева... Только бы не сверху! Или из-под снега? Нет, подобным мыслям нельзя позволять овладевать смятенную душу. Скорее бы все кончилось. Может, и навели на них морок, так пусть враг покажется, они дадут ему отпор...
- Ну и волшба у древлян! — не сдержался Скрома, — Я все глаза проглядел, не сходилась одна дорога с другой.
- И камень тот же, точно! — согласился Долислав, — Я по второму разу уж все эти руны запомнил. И вот, — он наклонился, — вишь прутик? Это я воткнул в снег. Хотя, чего я... Еще и следы не занесло, вот и вот... — дружинник спрыгнул с коня, дунул — пар изо рта, что из огонь из глотки змея — слетел снежок, заполнивший лунку от копыта, оставшуюся на оледенелом снегу.
- Может, мы — спим?
- Не, я уже кусал язык — больно!
Крутомил обернулся на товарищей. В таких случаях многое зависит от воеводы. А что он мог предложить? Был бы враг на виду, а то — камень рунами резаный...
- Что делать будем, Крут? — спросил Салазка.
- Мы еще среднюю дорогу не пробовали, — Крутомил зачем-то поднял руку, указал вперед, хоть и так всем ясно, где та дорога, — по ней и пойдем, имена богов помянув!
Дружинники соскочили с коней, встали в круг, взявшись за руки — так души людей соединяются вместе, слова, рожденные в священном кругу, ясно слышны богам. Громким шепотом, как из единой глотки, шелестели заветные слова...
- А еще, вот так, — произнес Крутомил, взгромоздясь на коня, в руке у княжича оказался расшитой ручник, — вот, подвяжем на веточку...
И вновь дорога, все вперед и вперед. Снег шел пореже, можно разглядеть очертания елей шагов за сто. И дорога — все такая же прямая, никуда не сворачивает. А вот мороз — все крепче и крепче. Плевок на лету замерзает... Впереди скрипит снег под копытами бывалого Долислава, княжич, как и положено — вторым. Идущий последним Зырка совсем обессилел, службы не исполняет, назад не оглядывается. Княжичу надо б одернуть нерадивого воина, да у самого сил нет уже...
Салазки идет вслед за своим княжичем, до ушей Крутомила то и дело доносятся имена богов, скороговоркой вылетающих из губ юноши. Кажется, всех наших перечислил, северных да персидских присовокупил, элласских да хиндийских — туда же, вот и Виево племя поминает. Ну, а теперь совсем сказылся — молится княжичу, как богу. Хотя, что и говорить, четыре года в отроках пробыть — для него Крутомил навроде бога...
Полная, толстая, самодовольная луна над головой. Ишь, издевается! Мало заклятого камня, еще и воплощение навье. Может, стоит Ночной Хозяйке помолиться? "Что же это я? Тоже с ума схожу?" — одернул себя княжич, — "Поклонишься полному месяцу, бабьему божеству, назавтра проснешься, а у тебя — все мужеское отпало, да еще и щель зияет...".
- Ну вот, все дороги перепробованы, переезжаны, — молвил Долислав, остановившись прямо у камня, — вот и ручник твой, княжич, понюхай — твой ли, али подменный?
Крутомил нюхать не стал, и так все ясно! Что ясно? То, что нет пути вперед...
- Не пропускает нас камень, — всхлипнул Салазка, — и боги помочь не хотят!
- Дура ты, — урезонил юношу бывалый вояка, — может, коли не молились бы защитникам нашим, уже поели б нас велеты ледяные!
Дружинники со страхом оглянулись по сторонам. Тут и там, за молодым ельником — очертания вековых деревьев, ну — точно сказано, велеты ледяные, и только...
- Нет нам пути вперед, — решился сказать слова позорные Крутомил, — поворачиваем назад!
Никто не возразил. Отряд развернулся и тихо двинулся. Нет ничего хуже, как идти назад, не исполнив поручения. Не услышит князь древлянский слов князя крутенского, что везет Крутомил в памяти своей, ибо нельзя такие слова препоручать свитку. Да и веры тому свитку не будет. Другое дело, если зовет на войну союзника старого сын старший княжеский, коего в Древле с малых лет знают, в полках по обок стояли...
Спешить нельзя, дружинники больше не понукают коней. Сделать привал? Хоть где-нибудь, пусть — посреди дороги? Или подождать, позади, всего в пяти верстах, не больше, проезжали избушку какую-то, вот доберемся до нее, может — отогреемся...
А по сторонам дороги — все та же ледяная стена, и месяц все так же над головой, свет его ярок и холоден. Было бы красиво, кабы не так холодно! Стоп. Крутомил поднял глаза к небу. Они поворачивают то так, то — эдак, а Ночная Хозяйка все светит в лицо, будто кружит вслед за путниками. Да и самой не мешало бы продвинуться по небосводу!
- Заморочка все это, — пробормотал Долислав, заметив, как крутит головой княжич, — и месяц на небе — тоже околдован. Мы все еще во власти камня!
- И далеко ли его власть простирается? — спросил княжич. — Может, и не далеко, да не в том вопрос!
- А в чем? — Далеко ли мы от него ушли, от камня-то...
- Да уж пару верст, не меньше, — предположил Крутомил. — Тогда, княжич, держись крепче в седле!
Дружинники стояли, не веря глазам. Ну, как такое может быть?! Если прежде ходили кругами, дорога обманывала их, возвращая на прежнее место, это еще можно понять. Но ведь сейчас они ехали прочь от камня, никуда не сворачивали, не поворачивали — и оказались вновь у подножия валуна-колдуна. Причем — все с той же стороны!
- Не отпускает нас камень, — всхлипнул Салазка. — Куда не направься, все — сюда возвращаешься...
- Мало того, что сюда, — размышлял вслух Крутомил, — ведь прямиком под руны, нет — чтобы сзади к камню подъехать. Будто он вертится. Или на всех дорогах стоит!
- Ну, как такой камень может вертеться? — усомнился Долислав, — Он же в землю вмерз!
- Вот и я думал — опрокинуть его, и всему мороку — конец, — откликнулся княжич, — да где уж... Если, конечно, есть что опрокидывать...
- Что значит "есть"?! — воскликнул Салазка.
- Если все вокруг, даже месяц на небе — все морок, то отчего камню быть настоящим? — предположил Крутомил, подъезжая вплотную к врагу-валуну.
Рука, протянутая вперед, ушла внутрь, как сквозь туман. Княжич вынул руку, взглянул на варежку, потом сунул снова, поводил внутри "камня" рукою, не встречая никакого сопротивления.
- Морок! — разом выдохнули дружинники.
- То-то же и снег на него не ложился! — добавил Скрома.
- А что теперь? — спросил Салазкак.
- А то! — воскликнул Крутомил, — Делай, как я — и за мной!
Молодой воевода прикрыл глаза жеребца. Вперед! Прямо, сквозь злое наваждение! Первым в камень ушел княжич, за ним — верный дружка Салазка, Долислав и все остальные. Несколько мгновений тумана в глазах — и воины вновь на заснеженной дороге. Что-то неуловимо изменилось вокруг. Дружинники повертели головами — точно, лес вокруг уже не стоит ледяной стеной. Даже теплее, вроде. Снег не скрипит...
- Как быстро оттепель пришла, и надо же! — воскликнул Зырка.
- Просто это мы в ледяном мороке мерзли! — объяснил Долислав.
- Тогда вперед, други, — взмахнул рукой княжич, — к утру будем в Древле!
* * *
- Не узнаю я Древля, — Долислав поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, с изумлением разглядывая проплывающие мимо него избы, — здесь двор гостиный стоять должен, на пригорочке, обоз в сотню телег помещает. Где двор? Где терема о трех полах? — Опять заплутали, — глаза Салазки вновь потемнели от страха.
- Гляди, а дружинники — голые! — воскликнул Зырка, указав на двигавшихся навстречу пару вооруженных длинными копьями воинов.
Те и впрямь были голые — одни кольчуги поверх платья, даже поножей на штанах — и тех нет. Шлемы простые, открытые, бармица — просто кольчужка, без ребер. Для крутенца дружинник без броней — все равно, что голый в бою, такую кольчужку — что мечом, что секиркой, одного удара хватит...
Не меньше удивлены оказались и местные. Встали напротив крутомиловой дружинки, рты пооткрывали, смотрят, дивятся. У того, что помоложе, даже глаза округлились, не стерпел, вместо того, чтобы поздороваться — сразу вопрос:
- У вас чего, и кони в кольчугах?
- А как же? — удивился в свою очередь Скрома, — Мы, крутенцы, и сами голыми не катаемся, и жеребцов оберегаем! Мир вам, внуки Сварожьи, неужто впрямь из Крутена воинов никогда не видали?
- И вам, добрые люди, мир да богов благославление! — откликнулся тот, что постарше, — Видать, издалека путь держите?
- Да не особливо... — Крутомил взглянул на воина, давая понять, кто здесь воевода, — Я — Крутомил, иду с поручением и малой дружиной в земли древлянские. Да, вот — видать, заплутали... Не подскажешь ли, как здешнее княжество прозывается, кто князь, и далеко ли до Древля?
- Земля сия — древлянская, — отозвался старший.
- Какой же ты древлянин? — рассердился Крутомил, — Чего говоришь такое? Древляне голышом с кольями в руках не ездят!
- Дык я не князь, не воевода, чтобы брони носить, — начал оправдываться местный, — а коли есть у тебя дело какое, так говори...
- К князю у меня дело! — Тогда давай за мной, прямиком в хоромы княжеские, к Малу...
- Какому Малу? — переспросил княжич, направившись, было, вслед местному.
- Да князю нашему...
- Малу? — переспросил Крутомил, осадив коня, — И давно ли этот... Мал... Князь?
- Да уж пять весен минуло...
- Да что ты такое говоришь! — окончательно взъярился молодой воевода, — Я в прошлом году в Древль хаживал, с князем Рамиром, союзником нашим, пировал. Род их древен, как и наш, с Великих Льдов двенадцать тысяч лет каждый князь вписан... А кто такой Мал? У Рамира нет сына с именем таким.
- А что такое Древль? — неожиданно спросил дружинник помладше. — А где же терем князя вашего? Где град?
- Наш град Коростень зовется, — отозвался старший, — и что-то здесь все не то... Воины вы, сразу видать, не простые, вот только — слова говорите непонятные. Вернее, понятные, но непонятно — о чем...
- Хорошо, веди нас к своему князю, может — разберемся...
* *
Коростень оказался градом вовсе не маленьким, даже покрупнее Древля. Горожане одеты богато, лица — сытые, довольные. По сторонам дороги — лавки с товарами, то и дело в глазах мелькают яркие цвета, золото и синь, зелень и багрянец — приглядываться, что это такое красивое — нет времени. Дома все больше в два пола, но попадаются терема и повыше. Но более всего поразила сынов Крутена стены вокруг града. Высокие, саженей в пять, деревянные, со сторожевыми башенками. У внуков Сварога не принято строить стены вокруг городов. "Лучшие стены — мужество воинов" — говорили в Крутене. Так же думали и в Древле. Но здесь... В этой "древлянской земле" больше полагались на стены, нежели — на доблесть дружины.
На Крутомила с другами взирали с удивлением. Видать, не принято здесь носить столько броней. Привязавшиеся, как водится, мальчишки бежали следом, в моменты вынужденных остановок — путь то и дело преграждали телеги с добрыми товарами — бесштанная команда норовила потрогать жеребцов.
- Гляди, гляди, у них кони в кольчугах булатных! — кричали дети вслед.
- Не кони, а жеребцы, — поправил неразумных мальчишек следовавший в хвосте Зырка. Тут же посыпались какие-то вопросы, но дружинники не прислушивались — коли есть у кого охота языком трепать с детишками — пускай...
Но вот и княжеские хоромы. Высоки — поднимешь голову, шлем норовит свалиться. Вновь вопросы — кто такие. Да откуда... Здесь никто никогда не слышал о Крутене. Витязям предложили оставить оружие у входа в терем.
- Мы — свободные люди, право имеем носить оружие везде, где пожелаем! — ответил Крутомил за всех.
"Еще бы, заехали невесть куда, а теперь еще и мечи отдай? Как же! Не дождетесь, нас голыми руками не взять..." — рассудил молодой воевода. — Но с оружьем как в палаты пускать? — развел руками воин ростом в косую сажень, не меньше. И где такого только отыскали?! — Так мы и развернуться можем, да прочь отправиться, — передернул плечами княжич, — и так знаем, что заплутали... А меч оставить — обида мне, я старший княжич, моему роду двенадцать тысяч лет, мы чести не срамим!
Высунувшийся из высоченных золоченых дверей волхв, услышав такие слова, так и впился глазами в Крутомила. На здешнюю дружину, надо сказать, слова княжича не произвели никакого впечатления. Спор ни к чему не привел. Охрана стоял на своем, крутенцы — тоже не соглашались идти к князю безоружными.
- Так откуда вы, славные воины? — переспросил волхв.
- Из Крутена, — в который раз повторил Крутомил.
- А куда направлялись?
- В Древль.
- А к кому?
- Князю Рамиру пару слов молвить.
Волхв, ничего не сказав более, скрылся за дверьми. У дружинников — и крутенских, и местных — слова кончились, мужи стояли друг напротив друга и молчали, ожидая, что решат за них. За этими дверьми, в палатах.
Двери приоткрылись, показался знакомый волхв, за ним — другой, в медвежьей шкуре, весь в морщинах. Служители богов не спешили, стараяь как можно лучше осмотреть гостей, их глаза так и бегали вверх-вниз...
- А дозвольте вас еще поспрашать, добры молодцы? — высказался тот, первый.
- Поспрашай, — откликнулся Крутомил как-то недобро.
- Не Вольгой ли вашу княгиню звать?
- Князь вдов.
- А, может, и не князь у вас, пришлые люди, а княгиня?
- Боги миловали, — рассердился княжич, — роду нашему десять тысяч лет, и ни разу баба не княжила. Слыхивал, бывало так у дикарей, что и женки верховодили...
- Как Васивлевса Феодора, к примеру? — попытался разговорить княжича волхв.
- Кто такая?
- Историю не знаешь, княжич? — волхв не пропустил мимо ушей слова Крутомила: "роду нашему".
- Не слышал о такой... — пожал плечами Крутомил, — Гей, други, слышли такое имечко?
- Не... Нет... — отозвались дружинники.
- И в каком княжестве та баба правила? — спросил Яромил.
- Аж в самом Царьграде! — прищурился волхв.
- Что за Царьград такой? — удивился Крутомил.
- Как же, и о Царьграде не слышал? — волхв не знал, смеяться над невеждой, иль возмутиться вранью, — Может, и о ромеях не знаешь?
- Ромеи это кто? Из Ромы?
- Откуда же еще, — подал голос старый волхв.
- О Роме слышали, им сейчас несладко приходится, — кивнул Крутомил. — Слышали, привел туда Ганнибал зверей слонами называемых, и сладить с ними никакой силы нет, — вновь встрял в разговор Яромил.
- Ган-ни-бал? — протянул старик удивленно, — Может, и об Александре Македонском наслышаны?
- Это об Александросе, сыне Филиппа? — переспросил княжич, — Ну как же, все знают, этот голозадый персюков побил, Черные земли луту, да Хинд повоевал...
- Жаль, до нас не дошел, — усмехнулся Яромил, — мы б его свору разогнали.
- Чего разгонять-то, — добавил Долислав, — летом бы в болотах потопли, зимой — яйца отморозили б, потом женки домой не пустили...
- На него и скитов хватило, — поддакнул Яромил. — Да и хуаси его по носу нащелкали, князь их, как его... Ну — всех желтых людей недавно под свою руку взял, и нет народа многочисленней, — добавил Крутомил, не удержавшись похвастать знаниями.
- Помните, стало быть, Александроса? — растерянно переспросил волхв помоложе, — Может, и на лицо кто запомнил?
- Мой прадед его воинов видывал, — сказал Долислав, — а я только внучку евойную, и не только видывал, но и пояривал...
- Внучек этих, да правнучек... — припомнил недавнее Крутомил, — Даже ко мне невеститься подкатывались. Да уж больно страшна!
Оба волхва как воды в рот набрали. В глазах того, что помоложе чернел расширившимися зрачками страх, старик же в медвежьей шкуре дышал тяжело, часто, губы посерели. На какое-то время воцарилось молчание. Крутомил, наконец, понял, что чем-то испугал мудрых.
- Пусть сюда принесут Стардида, — велел старик, — а вы, добрые воины, погодите чуток, есть у нас ведун, что все на свете знает. Жаль, стар он, уж больше двух сотен годков, носят его, ножки совсем никуда...
- Мы подождем, — слегка поклонился княжич, — тем боле, чую, одна дорога у нас...
- Какая же, богатырь?
- Да та, откуда пришли...
- Мудр ты, хоть и молод, — кивнул старик, — и я чую, тем закончим, послушаем, однако ж, старца...
В ожидании Стардида крутенцев усадили на лавки, в момент служками принесенными, поставили прямо здесь стол, уставили яствами. Пышные хлеба, вино и мед, поросенок в яблоках и горшки с кашей... У дружинников слюнки так и текли, но Крутомил лишь покачал головой. Понятное дело — ну, во-первых, хлеба поесть — покров дома принять, а еще неизвестно — друзья здесь, иль враги. Ну, а во-вторых, подсыпят чего, может — и не отравы, а так, дурмана какого, очнешься — связанный! Ни к чему...
- Что други, скажите, — в четверть голоса молвил Крутомил, — пробьемся, если что?
- Сквозь этих — пройдем, — в голосе Яромила звучала уверенность.
- Коли стрелы ядовитые в дело пустят — все поляжем! — шепнул Зырка, зачем-то оглянувшись.
- Не пустят, — успокоил дружинников Долислав, — народ степенный, богатый! Эк здесь торгуют — похлеще элласов.
- Эк ты Долислав, столько лет прожил, по всем морям плавал, да по горам лазал, а того не понял, что богатые торгаши — самый подлый народец и есть, — не согласился Скрома.
- И самый подлый, и самый сговорчивый, — заметил княжич, — да и беседуют с нами, пока что, ведуны. Чую я, самые главные слова этот Стардид молвит.
Ждать пришлось еще долго. Так хоть отогрелись — чего-чего, а дров эти странные древляне не жалели, топили чисто, дымом не пахло, только жаром несло, да медью каленной попахивало. Заурчало в животе у одного крутенца, тут же, будто зараза какая — откликнулся живот у другого. Время заморить червячка...
- А у меня сальце припрятано, — шепнул Зырка, — поделим?
- И у меня сало водится, — ухмыльнулся в седой ус Долислав, — да только нельзя!
- Отчего ж?
- Обида будет, — объяснил княжич, — вот пока не едим — вроде сытые, а коли начнем свое жевать — решат, что врагами пришли..
Отворились внутренние двери, да так и остались распахнутыми настежь. Показались двое высоких юношей в белых шкурах, они что-то несли. Через мгновение это что-то оказалось передней частью деревянной лежанки, сплошь изрезанной зверями да буквицами. На лежанке, лежало нечто, укрытое белой шкурой. Еще двое парней держали лежанку сзади, руки особо не напряжены — груз не тяжел. Ну, разумеется, вот шкура откинута, под ней — тщедушная стариковская головка — одни морщины, глаза да пара седых волосков сверху. Худющий!
Лежанка так и осталась на весу, юноши лишь развернули ее. Двое уже знакомых волхвов встали у изголовья. Крутенцы, как один, встали да поклонились. Старик присел на лежанке, оглядел ясными глазками гостей.
- Как звать величать вас, добры молодцы? — голос у Стардида оказался высоким, почти писклявым. — Откуда родом?
- Все мы одного рода, крутенского, внуки сварожьи, — ответил за всех Крутомил, — я Крутомил, княжий сын, вот Долислав, старый боец, мир повидавший, вот Яромил, юный сродственник мой, а это — Салазка, дружка, вот дружинник Скрома, а это — Зырка, все они славные бойцы. Сыны Крутена все! Послал нас князь с вестью для Рамира, князя древлянского, да заплутали видать, ну — чуток...
- Расскажи-ка мне про град свой, — пропищал дедок.
- Град наш, Крутен, невелик, Вавилон раз в десять больше будет, да и народа поменьше две сотни тысяч, живем широко, терема в три пола ставим, но подале друг от друга!
- Есть ли море от града вашего поблизости?
- Есть и море Гинтарное, и озеро Теплое...
- А далек ли от града вашего Новгород?
- Что за новый город? — не понял княжич.
Старейшина волхвов оглядел крутенцев, на миг заглянул каждому в глаза — одни недоуменные взгляды. Никто не хитрил! Чтобы так шестеро парней, привыкших только мечом махать, да на пирах объедаться, чтобы все разом изобразили удивление? Нет, не врут странные гости, не слыхали они о Новгороде!
- Скажи, княжий сын Крутомил, а слыхал ли ты о Киеве?
- Есть такой град средь южный степей, — отозвался Крутомил.
- Дружен ли град ваш Киеву? — продолжал допытываться старец.
- Да уж какая там дружба, — махнул рукой княжич.
- А с кем дружите?
- Вот с Древлем исстари дружны, да только то — другой Древль.
- А о Коростене, небось, прослышаны?
- Только сегодня, с утра это слово первый раз и услышали, — ответил Крутомил.
- Скажи еще раз, княжий сын, как звать того князя, к коему ты послом отправлен.
- Рамир, сын Теля, славный князь древлянский...
Стардид задумался, не спеша переводя взгляд с одного дружинника на другого. Ишь, старый ворон, дед, триста лет... И как еще соображает?
- Передали мне, что сватали тебе, княжий сын, внучку Александра, царя Македонского, того, что полмира завоевал?
- Точнее — правнучку, хотя их и не разберешь, их, этих внучек — что собак в Крутене по переулкам, — пожал плечами княжич, — вот, Долислав, — Крутомил указал рукой, — не даст соврать — сказывал, тратил серебро на девок вавилонских, так там каждая вторая — внучка иль правнучка Александроса!
- Ты бывал в граде Вавилоне, добрый человек? — обратился к Долиславу Стардид.
- Кто по свету хаживал, Вавилона не миновал, — отозвался старый вояка степенно.
- И по девкам вавилонским хаживал?
- Ага.
- Ну и как?
- Искусны.
- А красивы?
- Не, в сравненье с крутенскими... У наших хоть есть, за что подержаться!
- И все — внучки Александроса? — старец прищурился.
- Ну, не все, — улыбнулся Долислав, — да видел у одной дома рисунок на всю стену, родословная, что дерево, корень — Александрос — а хозяйка — что веточка на кроне того рода.
- И сколько лет той внучке Александровой?
- Да это ж, поди, лет эдак пятнадцать назад, как я с ней ярился, — задумался старый вояка, — ну, а ей за тридцать, хоть и молодилась, стереть бы с нее все белила да румяна... Ну, сейчас ей лет с полста, не меньше. Небось, до сих пор дыркой серебро загребает!
- Значит, внучке Александровой с полста лет?
- Ну, так и сам македонец помер сто лет как с гаком!
- А велик ли гак?
- Лет десять, да чего меня пытать, не учен я... — неожиданно обиделся Долислав, — Только что читать да писать научили, счет знаю...
Дружинник осекся на полуслове, осознав, что его уже не слушают. Взгляд Стардида как бы опустел, будто душа при бодрствующем теле улетела куда-то далеко. Волхвы, стоявшие рядом с лежанкой, втянули головы в плечи, взгляды — в сторону. Тишина, только шум из-за наружных дверей. Торговля, видать, пошла, дело-то к полудню!
- Расскажи мне, — писклявый голос вновь разнесся по палатам, — княжий сын, как добрались до нас, не повстречалось ли на пути чего особое, необычное?
- А как же?! — чуть ли не подскочил Крутомил, — Камень, рунами резаный, дороги не давал, объезжали его и справа, и слева, и прямо дорогой шли — да все одно к нему возвертались. И назад поехали — а все к трем дорогам вернулись. Знать бы, что на нем начертано, на том камне-то...
- Значит, и справа и слева объехали, и назад дорогой ходили, а все заветный камень от себя не отпускал? Тогда как же к нам пожаловали? Обманули камень-то?
- Лучше б не обманывали...
- Нет, будь добр, ты скажи, как камень-то миновали? — стоял на своем старец.
- Да поехал я прямо в него, в камень, морок там один, а не камень... И все за мной, сквозь те руны...
- Не морок то был, а Врата! — пропищал Стардид, — А куда вы попали, лучше вам и не ведать, иначе — вопросы задавать начнете, да и так слишком много видели... Хорошо ли запомнил ты, княжий сын, место, куда пройдя через камень, вы попали? Наше место?
- Вроде запомнил...
- Я — так ясно помню, — подал голос Яромил.
- Вот мое решенье, — взвизгнул волхв, — отправляйтесь, добры молодцы, к тому месту, откуда заявились к нам, да ищите тропку назад! Передайте Малу — пусть даст сотню в охрану, и чтоб молча. С гостями не разговаривать...
Странные древлянцы действовали на диво быстро. Не успели оглянуться — сотня дружинников вокруг, копьями ощетинилась, кольчуги, брони... И сразу — в путь, обратно по знакомой дороге, крутенцы — по центру, вокруг — тройное кольцо хозяев. Два волхва — рядом. Позади, время от времени — возгласы, к Стардиду обращенные. Видать, славен дедок в народе здешнем...
Теперь крутенцы уже совсем по-другому смотрели на проплывающие мимо терема. Сознание того, что они попали в заколдованное царство, что их сейчас стараются почему-то изгнать — все это вызывало желание оставить в памяти как можно больше всего об этом самом странном в жизни путешествии. Жаль, сквозь строй здешних дружинников мало что видно. А жаль — город ожил, на улице толпы горожан, все разряжены. Но — все мельком... Хорошо видны лишь верхушки теремов, крашены то синью, то — охряные, с блестками. Петушки вертятся... Вот музыка донеслась, гусляры, по звуку — двое разом. Остались позади... Дым из труб больше не устремляется свечкой в небеса, ветер носит его то в одну, то в другую сторону. Стало быть — конец морозу, жди снегов! А вот и град закончился, пошли деревья, дубки — как будто посаженные, один к одному... Ну, вот и ели, лес настоящий, не рощицы... Крутенцы все меньше озирались по сторонам, всматриваясь в дорогу — что-то подсказывало, что цель близка.
- Здесь! — заявил Яромил.
- Очень похоже, — согласился Долислав.
- Я как свет после морока завидел, так эту сосну и запомнил, — подтвердил Скрома, указывая куда-то вверх.
Лес копий расступился, показалась знакомая лежанка. Стардид с интересом озирался, видать — глаза искали чего-то такого, эдакого, следов волшбы, что ли...
- Гей, Ведьмакушка млад, — кивнул старец молодому волхву, — у тебя нюх есть, ищи Врата!
Молодой волхв, вооружившись прутиком с раздвоенным концом, отправился прямиком к тому месту, что указывал Яромил. Волшебная веточка так и завертелась в ладошке. Еще пара раз туда-сюда, и волхв уверенно прочертил сапогом на притоптанном снегу границу Врат.
- Отправляйтесь, не теряйте времени, — велел Стардид.
- Как отправляться? — не выдержал Зырка.
- Просто иди за мной, — велел Крутомил, направляя коня к черте.
Последующие мгновения запомнились и волхвам, и древлянской дружинной сотне на всю жизнь. Голова жеребца вдруг исчезла, за ней в никуда последовало и тело, и сам княжич, вот и конский хвост, махнув перед округлившимися глазами древлян, пропал, будто его и не было. За княжичем последовал его дружка, потом, один за другим, остальные...
- Лет более тысячи назад, — пропищал Стардид, — шла дружинка малая за помощью к предкам нашим, да по пути встретила камень злой, так древние руны рассказывают. И попали они в мир чудной, где и князя-то звали не так, и город — не так, Малом величали... Но не тронули дружину малую в том заколдованном граде, добрались они до земель древлянских, помощь получили, да врага погромили. Долго сия история просто пересказывалась, шли года, забылось и то, откуда гости пожаловали, и то, когда случилось сие. Да только сел за стол князь новый, по имени Мал. И с того времени ждем гостей. Вот и дождались...
На том месте, где только что исчезли странные гости, заблистало, посыпались искры. Люди поотскакивали. Юноши, державшие лежанку Стардида, тоже струхнули — дернулись, но — к их чести — ношу не бросили, держали старца крепко! Воздух как бы сгустился над еле видной чертой, что осталась от сапога молодого волхва. Еще мгновение — и чернеющий воздух явил из неоткуда огромный камень, руны на его поверхности так и светились.
- Вот он, Злой Камень! — хором изрекли волхвы.
Дружинники шептали молитвы богам, делали защитные знаки, кто-то упал на колени... Камень вдруг заколыхался, по нему пошли волны, как по синему морю. Миг — и все рассеялось. Нет больше камня, пусто, только снег примят.
- Закрылись Врата, — просипел, окончательно потеряв голос на морозе, старейший волхв, — оно и к лучшему!
- А куда он... — не договорил — и так понятно — Ведьмакушка.
- К нашим внукам, небось... — предположил Стардид.
* * *
Стужа так и схватила ноздри. В родной мир оттепель еще на пришла... Шестерка крутенцев стояла у камня, вопрос, что свербел во всех головах, озвучил Скрома: — И куда теперь?
Камень вдруг весь заколыхался, стал прозрачным — заснеженные ели сквозь видать! И — сгинул. Яромил даже попытался протереть глаза, не забыв, однако ж, сбросить варежку... Дальше — больше. Теперь перед глазами дружинников задрожали, становясь какими-то размытыми, три дороги, убегавшие от камня в стороны. Трудно объяснить то, что видели сейчас воины, но три дороги каким-то волшебным образом соединились в одну. Позади тоже вроде что-то изменилось. Может ли прямая дорога выпрямиться? Оказалось — может, разомкнулось кольцо! Или три кольца... И все стало четким, настоящим.
- Вот и все! — произнес Крутомил, направляя жеребца вперед.
* * *
Вечер дружинники встретили в княжьей бане. Отроки парили, не спеша, закоченевшие, казалось — на век, спины дружинников. Да, вот этот Древль — настоящий, здесь и накормят досыта, и напоят допьяна, и в баньке попарят, и спатеньки уложат... А завтра, глядишь — и дружина собрана в помощь Крутену!
Над Крутомилом трудился Благостушка, пятнадцатилетний первенец князя Рамира, руки паренька так и мелькали, веник едва касался спины крутенского княжича, лишь обдавая ароматным жаром. Глазки юноши тоже мелькали, поминутно пытаясь поймать взгляд Крутомила. Княжич с удовольствием разглядывал новый рисунок на груди парня, змей златом да чернью выполненный, язык что лал, лишь глазки зелены — видать, прошел обряд Благост, уже мужчина... Наследников двух дружественных государств побратали еще в детстве, согласно обычаю. Не один раз вместе охотились, в одни походы хаживали... Ну, а сейчас Благост, понятное дело, желал только одного, да сдерживался. "Надолго ли хватит у него терпенья?" — усмехнулся про себя Крутомил.
- Ну, Крут, — не выдержал юноша, — ну, расскажи!
"Это еще что!" — продолжал улыбаться своим мыслям Крутомил, — "Вот вернусь домой, там уж Млад за меня возьмется, все выспросит, да в свитки запишет! Оно, конечно, и стоит записать, тем, кто будет жить после нас — в удивленье!"
- Ну расскажи... — Благостушка не знал, как и подлизаться к старшему другу.
- Да я уж пять раз сегодня пересказывал!
- А мне?
- А почему тебе?
- Я же тебе друг!
- Ну, ладно... Последний раз сказываю! — сдался Крутомил, переворачиваясь на спину, — Едем мы по лесу. Стужа стоит такая, что до сих пор яйца отогреть не могу...
Так, с шутками и прибаутками, родился еще один вариант истории. Уже без змеев, зато с румянощекими красотками, соблазнявших дружинников там, в далеком волшебном мире.
Но Крутомил ошибся — рассказывал он историю в этот день не последний раз. Ночью пришли ведуны древлянские, да потребовали — поведай все, как было, и от себя ничего не придумывай. Долго молчал княжич, вглядываясь в одного из волхвов. Ни дать, ни взять — Стардид. "Может, правнук его! Или предок?" — подумал юноша, еще не понимая, насколько расширился теперь его мир.
