От простого к сложному: что почитать о мифах древних скандинавов
«Горький» запускает новую рубрику «От простого к сложному». Мы будем составлять списки книг, которые помогут вам углубить свои познания в различных гуманитарных областях. Как видно из названия, в начале будет идти самая простая книга, а последней — самая сложная. В первом выпуске мы расскажем про работы по скандинавской мифологии.
Уровень 1. Т. Н. Джаксон. Скандинавия: боги и герои. Тверь: Мартин — Полина, 1996
Тем, кто имеет лишь смутные представления о скандинавской мифологии, резонно пойти по пути наименьшего сопротивления и обратиться к почтенному жанру популярных переложений «для чайников». К античной мифологии многие поколения отечественных читателей приобщались через «Легенды и мифы Древней Греции» Н. А. Куна. И лишь в 1996 г. появилась аналогичная книга по скандинавской мифологии. Хотя за прошедшие два с лишним десятилетия нива популяризации скандинавских мифов в нашей стране была заметно вспахана, в том числе благодаря интернету и кино, всё же компактная книжка Т. Н. Джаксон остается идеальным выбором для начинающих. Сюжеты мифов изложены там живо и емко, и сведениям вполне можно доверять — ведь, во-первых, книга написана одним из ведущих российских скандинавистов, а во-вторых, она довольно строго следует первоисточнику — «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона (XIII в.).
Единственный недостаток книги — по современным стандартам ее возрастной рейтинг составляет 12+. Мифы цензурированы, из них изгнан смачный языческий юмор — в частности, история Мёда Поэзии приводится не полностью. Однако для школьников эта книга выполняет свою задачу на пятерку, и, если ребенок спрашивает, что бы почитать о скандинавской мифологии, можно смело подсовывать ее.
Уровень 2. В. Я. Петрухин. Мифы древней Скандинавии. М: Астрель, АСТ, 2002
Тем, кто уже не школьник и хочет составить более системное представление о скандинавской мифологии, не удовольствуясь простым пересказом, пригодится книга В. Я. Петрухина. Мифология никогда не была основной специальностью ее автора — Петрухин историк и археолог, — но в данном случае это скорее достоинство. Книга начинается вовсе не с мифов как таковых: автор доходчиво и умело вводит читателя в историко-культурный контекст (откуда берет начало скандинавская культурная традиция, кто такие древние германцы, что известно о самых ранних этапах их истории и откуда это известно). Лишь затем автор переходит к обзору скандинавского языческого пантеона. Не претендуя на новаторские толкования, он добросовестно излагает мейнстримные для XIX и большей части XX вв. представления о том, как устроена скандинавская мифология. В частности, весьма доступно рассказывает об эпохе индоевропейской древности и о сопоставлении скандинавских мифов с мифами других народов, говорящих на индоевропейских языках. Кроме того, на протяжении всей книги Петрухин верен своей специальности историка и дает немало увлекательных сведений об эпохе викингов. А для тех, у кого вдруг закружилась голова от обилия мифологических персонажей, в конце есть специальный указатель имен.
Уровень 3. А. Я. Гуревич. «Эдда» и сага. М.: Наука, 1979
Одна из существенных проблем судьбы скандинавских мифов — то, что количество подлинных памятников весьма невелико по сравнению с морем написанной о них литературы, в котором сами мифы рискуют попросту раствориться. Покойный Арон Яковлевич Гуревич, образец непревзойденной среди скандинавистов ясности мышления, учел эту проблему. Его книга ставит задачу отделить мифы от их ученых толкований. Простым доступным языком она рассказывает о том, как те или иные мифологические сюжеты интерпретировались разными поколениями фольклористов и филологов. Нередко автор дает волю своему холерическому темпераменту и беспощадно высмеивает предшественников (чаще всего вполне заслуженно).
Оригинальные соображения Гуревича по поводу мифов менее убедительны, чем его критика чужих концепций, особенно его склонность всякий раз, когда кто-то из персонажей убивает кого-то жестоким и необычным способом, усматривать в этом пережитки германских ритуалов жертвоприношения. Как большинство скандинавистов, зачарованных образом «мрачной германской древности», он игнорирует параллели с античной мифологией, даже столь очевидные, как параллели между Гудрун и Прокной (сюжет о жене, которая мстит мужу, заставив его съесть их общих детей). Однако анализ Гуревича чрезвычайно полезен — он позволяет выработать критический взгляд, дабы не верить на слово всему, что говорится в энциклопедиях и комментариях, и дает читателю пищу для собственных размышлений.
Уровень 4. М. И. Стеблин-Каменский. Миф. Л.: Наука, 1976
М. И. Стеблин-Каменский (1903–1981) может по праву считаться первопроходцем научного изучения древнескандинавской культуры в России (дореволюционные опыты в этой области отличались безнадежным дилетантизмом). По образованию будучи лингвистом, он был вынужден стать универсальным знатоком во всех сферах скандинавистики, включая мифологию, — ведь поначалу у нас просто не хватало исследователей, достаточно владеющих древнесеверным языком, чтобы изучать памятники мифологии в оригинале. Ему принадлежит множество работ по самой различной тематике — от узколингвистических, посвященных грамматике и фонетике германских языков, до популярных очерков об Исландии и исландских сагах.
Книга «Миф» предлагает взгляд на скандинавскую мифологию с точки зрения общей теории мифа. Для этого необходимо разобраться, что такое миф в принципе. Существует ли какое-то определение мифа по умолчанию? Как выясняется, ответить на этот вопрос не так просто, поскольку каждый исследователь понимает слово «миф» по-своему. Наверное, самое ценное в этой книге то, что Стеблин-Каменский дает обзор теории мифа, сам при этом не принадлежа к цеху мифологов. Он в состоянии сжато изложить существующие объяснения природы мифа и вместе с тем указать «подводные камни» этих объяснений. Читатель может узнать, что одни исследователи сводили все мифы к иносказательным объяснениям природных явлений (например, любой благородный герой, по их мнению, символизировал Солнце), а другие считали миф «болезнью языка»: дескать, в какой-то момент люди забывали переносный смысл метафор наподобие «река бежит» и начинали понимать их буквально, обожествляя явления природы.
Многое в книге, разумеется, устарело, и в первую очередь любимое убеждение Стеблин-Каменского, на котором он яростно настаивал до конца жизни, что средневековью был неизвестен осознанный литературный вымысел и что средневековый книжник должен был считать достоверным всё, о чем писал. Читатель и сам заметит парадокс, к которому это неизбежно приводит: получается, что христианин Снорри Стурлусон должен был верить не только в существование языческих богов (ладно, допустим, они были обыкновенными людьми), но и в языческую версию сотворения мира и его устройства — в Асгард, в дерево Иггдрасиль, в великана Имира… Миф снова ускользает от простых объяснений; возможно, этим он и прекрасен.
Уровень 5. Е. М. Мелетинский. «Эдда» и ранние формы эпоса. М.: Наука, 1968
Эта книга отличается от предыдущих тем, что написана мифологом, специалистом по исторической поэтике, — причём в этой области Е. М. Мелетинского можно без преувеличения назвать звездой первой величины. Если лингвиста Стеблин-Каменского и историка Гуревича интересовало прежде всего то, что скандинавские мифы могут нам рассказать о мышлении их носителей, то Мелетинскому были интересны сами тексты — памятники, сохранившие для нас мифологические сюжеты.
Первые страницы книги нынешний читатель может спокойно пролистать: на них вкратце излагаются основные сюжеты скандинавской мифологии, уже знакомые ему (на момент, когда писалась книга, большинство древнегерманских памятников не было переведено на русский язык и попросту оставалось недоступным публике, так что в пересказе была необходимость). Затем Мелетинский обращается к памятникам — песням «Старшей Эдды» и рассказам «Младшей». Он рассматривает их в первую очередь как поэтические произведения, пусть и не «литературные» в современном смысле слова, то есть подчиняющиеся законам построения сюжета и жанра. Мелетинский пытается понять саму логику порождения мифологического или героического эпоса, устройство его мира.
Так, он отмечает любопытную закономерность: великаны всегда хотят получить от богов невест, а боги от великанов — волшебные предметы, но не наоборот. Миров по эддической космогонии девять, но во многих сюжетах задействованы лишь два. Эддические сюжеты похожи на волшебную сказку — и вместе с тем не похожи. Размышления Мелетинского о месте скандинавской мифологии среди традиций народов мира необычайно увлекательны, чему способствует колоссальная эрудиция автора. Взять хотя бы неожиданные параллели между мифом об Одине, похитившим Мёд Поэзии, и корякском мифом о вороне, добывающем воду. Вместе с тем Мелетинский крайне скептичен в отношении кабинетных экзерсисов мифологов XIX — середины XX в., пытавшихся реконструировать «праиндоевропейские» сюжеты. Миф следует изучать в его данности, таким, каким он до нас дошел. Мысль, которая сейчас может показаться банальной, но поистине революционная полвека назад.
Если помимо исследований вы захотите познакомиться с самими источниками, можем предложить такой список:
Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах / Пер. В.Г. Тихомирова, А.И. Корсуна, Ю.Б. Корнеева. М.: Эксмо, 2014 (Художественная литература, 1975).
Снорри Стурлусон. Младшая Эдда / Пер. О.А. Смирницкой, ред. М.И. Стеблин-Каменского. СПб.: Наука, 2006 (1970).
Снорри Стурлусон. Круг Земной / Изд. подг. А.Я. Гуревич, О.А. Смирницкая, М.И. Стеблин-Каменский и др. М.: Наука, 1995 (1980).
Сага о Волсунгах / Пер. с древнеисл. Б. И. Ярхо // Корни Иггдрасиля. — М.: Терра, 1997.
