В сказке «Морозко» немало странностей. Мачеха велит мужу отправить падчерицу на тот свет (где, кстати, патриархат?). Но позвольте, об этом обязательно узнает сельская община. И не обрадуется: помимо того, что это преступление, это минус одна невеста и минус одна пара рабочих рук. Но община почему-то никак не реагирует.
Далее, падчерица совсем не желает бороться за свою жизнь. Она безропотно кладет ее на алтарь мачехиного сумасшествия и отцовской бесхребетности. Девушка могла бы попросить помощи у людей, но она этого не делает.
Я скромно молчу о том, что от падчерицы мачеха и так скоро избавится – девушка выйдет замуж. К чему совершать преступление? Весьма трудно представить, что оно останется незамеченным и безнаказанным.
Владимир Пропп объясняет все странности тем, что в сказке на самом деле описан обряд инициаций. И тут вроде бы все становится на свои места: девушка (очевидно, в древности все-таки юноша) не сопротивляется, потому что она (он) идет на испытания, а не на смерть. А «злая мачеха», которой безропотно подчиняется отец, появилась позже.
Люди, которые сказки пересказывали, уже не понимали сути древних обрядов и переделали сюжет: в давние времена в лес (для получения «аттестата зрелости») детей отправляли именно родители, но потом их заменили на «злую мачеху», чтобы хоть как-то объяснить жестокость, а лесные обряды – на знаменитый диалог падчерицы с Морозко.
Таким образом, внешняя канва осталась, а внутреннее содержание исказилось.
Это действительно красивая и логичная теория.
Но у меня все же свое видение этой сказки. Мне кажется, что в ней могли отразиться представления о загробном мире. Не исключено, что это какая-то «инструкция» о том, как правильно вести себя после смерти – культурно разговаривать с потусторонними силами, например, чтобы выторговать себе лучшие условия на новом месте.
Слишком уж специфические декорации у этой сказки:
1. Сани
Именно на санях в древности отправлялись в последний путь – не только зимой, но и в теплое время года. В «Поучении» Владимира Мономаха есть выражение «сидя в санех», что является аналогом современного «быть одной ногой в могиле».
2. Дерево
В славянские погребения клали, помимо всего прочего, древолазные шипы. Возможно, были представления, что нужно взобраться на дерево, чтобы попасть на тот свет. Лес – это метафора загробного царства (см. Пропп), его не зря зовут «дремучим», т.е. «спящим». Потусторонний мир открывается главной героине под деревом.
3. Имена
Исследователь Валерий Панюшкин в своей шутливой книге "Код Горыныча" отмечает вполне серьезные детали : в одном из вариантов сказки мачеху зовут Яга, а ее родную дочь — Ягишна. По тому же Проппу, Яга — мертвец, призрак... Что за странная семейка у Марфуши (в фильме Настеньки)?..
Тот факт, что в сказках отражен обряд посвящения во взрослую жизнь, сомнений не вызывает. Но у древних фольклорных сказаний могли быть и иные функции.
Все древние народы в отношении загробного бытия мыслили одинаково: к нему нужно тщательно готовиться. Поэтому умерших снабжали инвентарем – транспортом или же "платой за проезд", едой, одеждой… В культурах с развитой письменностью к этому еще прилагалась «памятка туристу» — та же египетская «Книга мертвых».
В наших сказках также есть эти инструкции, их просто не может не быть, другое дело, что мы их уже не понимаем...
Подробнее:
В. Я. Пропп, "Исторические корни волшебной сказки"
М. И. Васильев "Сани в русском погребальном обряде: история изучения и проблема интерпретации"
В. Панюшкин "Код Горыныча: что можно узнать о русском народе из сказок"
