Мы продолжаем серию публикаций на тему истории Великого Новгорода и Новгородской земли авторства историка и писателя Виктора Смирнова. Материалы публикуются с разрешения автора.
В официальном журнале «Месяцеслов» за 1861 год появилось изображение Памятника в окончательном варианте и его краткое описание. Публикация вызвала большой шум. В ученых кругах с новой силой вспыхнул давний спор норманистов и антинорманистов. Еще в восемнадцатом веке немецкий историк А.Л.Шлецер выдвинул тезис о том, что русское государство возникло в результате скандинавского завоевания. Этот тезис впоследствии лег в основу так называемой норманнской теории. Первым «антинорманистом» был М.В.Ломоносов.
Руководствуясь патриотическими чувствами, он доказывал, что свое государство наши предки создавали сами, без посторонней помощи, а Рюрик был славянином. В девятнадцатом веке дискуссия продолжалась. Н.М. Карамзин полагал, что приход варягов следует считать началом русской государственности, но подчеркивал, что это было не завоевание, а добровольное приглашение. Несколько по иному трактовал те же события С.М. Соловьев, считавший такое решение единственным способом прекратить межплеменную рознь, и, следовательно, мерой вынужденной, а не сугубо добровольной. Приглашение на престол «чужака», свободного от племенных и клановых пристрастий нередко случалось в мировой истории, а посему нельзя говорить о какой-то национальной исключительности.
По мере приближения к юбилейной дате споры обострялись. Целая плеяда историков выступила против летописной версии возникновения Русского государства, отрицая скандинавское происхождение первых русских князей и самого названия «русь». Историк Иловайский выводил русь от древнего южнорусского племени роксолан, Эверс – от хазар, Юргевич – от угор, Костомаров – от литовцев, Будилович – от готов.
Если «норманисты» в целом позитивно оценивали памятник, то их противники приняли его в штыки. Как писал профессор славистики Федор Буслаев: «Это монументальное произведение своим историческим и национальным содержанием далеко не выражает современного сознания русских людей о своей истории и народности». Буслаев предлагал более четко разделить группы второго яруса, олицетворяющие периоды русской истории. С.М.Соловьев, напротив, считал принципиальным «не делить, не дробить русскую историю на отдельные части, периоды, но соединять их, следить преимущественно за связью явлений». Споры о памятнике разгорелись не только в прессе и светских салонах, но и в трактирах, и в частных домах. Лицам знатным не нравилась «разношерстность» горельефа.
Памятник посвящен династии, при чем же тут гг. сочинители, актеры и прочие музыканты? Демократов-разночинцев, напротив, раздражало засилье титулованных особ. Русских патриотов смущало присутствие инородцев-язычников Витовта, Ольгерда и Гедимина. Недоумение книгочеев вызвал выбор писателей. Кто такие Лермонтов, Гоголь? Модные однодневки, не более того. Старого пьяницу Крылова зачем-то взгромоздили. В самом деле, господа, Пушкин еще туда сюда, но где, спрашивается, Сумароков, где Тредиаковский, и где, я извиняюсь, Херасков?! И все же больше всего споров разгорелось вокруг царственных особ. Почему Михаил Романов, Петр Великий, Владимир Святой изображены дважды, но вовсе не нашлось места для Елизаветы, Анны Иоановны, Павла I? А главное, почему нет Иоанна Грозного?! Нет великого государя, оставившего глубокий след в памяти народа, покорителя Казани и Астрахани, победителя при Полоцке, завоевателя Сибири.
Почему законное место царя занимают его помощники – Сильвестр и Адашев вкупе с царицей Анастасией? И очень правильно, что на памятнике нет Грозного, возражали оппоненты. Нет первого русского тирана, поправшего все человеческие и христианские законы, нет растленного маньяка, уничтожившего лучших мужей государства Российского. И разве не кощунство увековечить Грозного именно в Новгороде, над которым он в 1570 году учинил чудовищную расправу? Да, Грозный оставил свой след в истории, но этот след – кровавый! Тем временем в стране завершался сбор средств на строительство памятника.
Вносимые пожертвования составляли от полкопейки до пятнадцати копеек серебром, изредка в подписных листах появляются и немалые по тем временам суммы от 15 до 30 рублей серебром. Всего было собрано сто пятьдесят тысяч рублей. Значительная часть взрослого населения России пожертвовало на него свой трудовой пятак. И все же этого было мало, общая смета памятника составила полмиллиона рублей. Остальное дала казна. Деньги, как видим, немалые, но и не умопомрачительные. По тогдашним ценам полмиллиона рублей – это цена хорошего особняка в столице. Солидная доля расходов пришлась на оплату труда художников и скульпторов.
Об отливке памятника Тысячелетию России обычно говорят мимоходом. Между тем это была беспримерная по масштабам и сложности работа. Требовалось в кратчайшие сроки отлить в бронзе 19 «колоссальных» фигур, 109 фигур горельефа, изготовить громадный шар-державу со сложным орнаментом и надписью, а также бордюры, решетку, фонари и великое множество отдельных деталей. На все про все отводилось три месяца. Мастера петербургской фабрики Никольса и Плинке приступили к делу расторопно, но без суеты. В начале зимы на литейный двор на Лиговке стали привозить отлитые в гипсе авторские копии скульптур, по которым изготовлялись литейные модели. Способ литья применялся дошедший от древних греков и слегка усовершенствованный великим Бенвенуто Челлини под названием «литье с потерей восковой модели». Суть его в следующем. На гипсовую модель изваяния наносится слой воска, на котором скульптор делает окончательную моделировку, прорабатывает мельчайшие подробности, вплоть до последнего волоска. Затем на воск наносят тонкий слой глины с графитом. Смесь эту размешивают в воде и покрывают восковую формовку 10–15 раз, всякий раз хорошо просушивая. Эту «куклу» сильно нагревают, предварительно открыв специальные отверстия, так называемые литники и отдухи, через которые расплавленный воск вытекает без остатка, образуя внутри пустоту; «кукла» становится чем-то вроде термоса или матрешки. Ее опускают в литейную яму, тщательно трамбуют, затыкают отверстия, кроме одного, сквозь которое в образовавшуюся пустоту заливают струю расплавленной бронзы. Выдержав время, изваяние вытаскивают из ямы, как морковку из грядки, осторожно скалывают верхний слой глины, обнажая иссиня-черную бронзовую статую. Затем разрушают и удаляют изнутри гипсовую форму, и фигура становится полой и гулкой. С ней предстоит еще много повозиться. Надо отполировать поверхности, заделать швы, снять потеки и заусеницы, сделать чеканку – и постепенно черный истукан превращается в произведение искусства, проступают свойства благородной бронзы, возникает игра бликов и теней, передающая трепетную осязаемость человеческого тела. В завершение статую покрывают смесью кремортартара, нашатыря, морской соли и азотнокислой меди, придавая голубовато-зеленый оттенок – патину. Когда фигуры были готовы, приступили к отливке шара-державы, покрытого крестообразным орнаментом, с надписью по окружности: «Совершившемуся тысячелетию Российского государства в благополучное царствование императора Александра II лета 1862». Изготовили крест по оригинальному рисунку архитектора Виктора Гартмана. Отлили ажурную решетку и шесть фонарей с канделябрами по рисунку профессора Боссэ.
Медь использовалась самого лучшего качества. Ее привозили в слитках с Монетного двора, где переплавлялась медная монета – тяжелые зеленоватые пятаки, бессчетно прошедшие через заскорузлые руки простонародья. И памятник словно вобрал в себя трудовой пот, надежды, беды и радости, измеряемые в их нелегкой жизни этим пятаком. 1 июля 1862 года фабрику Никольса и Плинке посетил царь. Фабриканты могли с чистой совестью предъявить готовый заказ. Все было сделано точно к сроку. Как на параде стояли выставленные для осмотра статуи царей и военачальников, святителей и поэтов. А напротив, сложив на кожаных передниках тяжелые руки, стояли те, кто породил их в жаре и грохоте литейки, в блеске трепетных огней, дыша ядовитыми испарениями, с надсадой ворочая тяжкий ковш с расплавленным металлом, иногда выбегая на воздух, чтобы отдышаться и охолодить пригоршней воды раскаленное лицо. Имен этих людей мы уже не узнаем, имя у них у всех одно – русские мастера. ...Пока в Петербурге отливали статуи, в сотне верст от столицы, на Сердобольских каменоломнях на берегу Ладожского озера, шла другая, не менее трудная работа. Местный серый гранит, известный своими превосходными качествами, был предназначен для облицовочных плит цоколя. Гранит этот хорошо поддавался полировке, стойко противостоял атмосферным воздействиям и прекрасно гармонировал с бронзой изваяний. Памятнику повезло. Артель камнедобытчиков сразу наткнулась на гранитную жилу доселе невиданной мощности, как раз по высоте плиты, точно по заказу.
Счистив землю, прочертили по шаблону форму будущей плиты, протесали кирками дорожки. По особым приметам – по звуку, по инею после заморозков отыскали порыни – незаметные глазу трещины, заполненные более слабой породой. Сделали в порынях отверстия, скупо, экономя казенный порох, точными зарядами отрывали плиту от массива, раскачивали вагами, окованными железом, сдвигая по миллиметру, а оторвав, волоком тащили к месту погрузки. Везли гранитные глыбы водой, на баржах, через бурную Ладогу. На волховских порогах баржи пришлось разгружать из-за низкой осадки. Согнав окрестных мужиков, волокли по берегу глыбы, каждую весом в тридцать тонн, снова грузили на баржи и снова плыли, пока не показались вдалеке купола Софии.
