Стрибог, Вихрь, Похвист, Посвыстач, Посвист. Бог бушующего ветра в прочтении приверженцев культа Перуна.
В этой статье я обозначил наше видение Бога Ветров в общих положениях и его основные проявления в Мiре. Использованы материалы из научной литературы, народного фольклора, параллели в родственных индоевропейских традициях языковой изоглоссы сатем (в которую входит славянская группа языков). Здесь же обратимся к народному образу православного святого, который унаследовал черты языческого Бога Ветров. В завершении исследования подведем итог.
Научный взгляд и этимология имени
Трактовка имени Стрибога очень вариабельная, но большинство версий создают обширную систему непротиворечивых, в языческом понимании, трактовок.
М. Касторский в 1841 ввел в оборот слово из языка моравских чехов «stri» переводя его как «воздух». С этими доводами согласилось большинство ученых, в их числе Ф. И. Буслаев, А. Н. Афанасьев, С. Гедеонов. Д. К. Зеленин, производя Стрибога из праславянского глагола «стрити» (*sъtьri) — «уничтожать», считал его «уничтожающим, истребляющим Богом», Богом Войны. М. П. Погодин возводил имя Стрибог к древневерхненемецкому «strît» — «спор», также считая его Богом Войны. И.В. Ягич сравнивает корень «stri» с литовским «styreti», «styru» — «быть жёстким, делаться жёстким».
Некоторые исследователи, абстрагируясь от показаний «Слова о Полку Игореве», видят в Стрибоге благое начало исходя из этимологий: «возвышенный Бог» (от древнеиран. «Stribaγa»); «сеющий Бог» (от праславянского *ster, ср. простереть); «устроитель добра» (сближая со *strojiti); «Бог, оживляющий природу» (сближая с *strib-recreace, стрьблъ = fortis, стрибати = saltare). Так же в некоторых источниках о Боге Ветра: Похвист или Посвист (област. хвистеть-свистеть) сложное из слова свист (= завывание бури).
Известны славянские топонимы и гидронимы, образованные от имени Стрибога: Стрибожь в Новгородской губ., Стрибоже озеро, р. Стрибожская на Киевщине, с. Стрибож на Житомирщине, польское местечко Strzyboga близ Скерневиц. Наличие имени Стрибога в польской топонимике, говорит о том, что Стрибог — общеславянский Бог.
Фольклорные и другие письменные источники
Дальнейший углубленный разбор следует начать с устной народной традиции, со сказок и былин, чтобы ярче обрисовать общие положения и что будет понятнее для дальнейшего разбора параллелей в иных традициях.
Стрибог упоминается в Повести временных лет под 980 и в проложном житии Владимира в числе Богов, кумиры которых были поставлены Владимиром Святославовичем в Киеве: «… постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат, и Хърса Дажьбога, и Стрибога и Симаргла, и Мокошь. И жряху им, наричюще я богы». Также Стрибог упоминается в христианских поучениях против язычества.
Самое важное упоминание Бога Ветров появляется в одном из важнейших письменных источников славянской традиции, «Слове о полку Игореве»: «Се вѣтри, Стрибожи внуци, вѣютъ съ моря стрѣлами на храбрыя плъкы Игоревы».
Если мы опустим попытки интерпретировать «Слово о полку Игореве» невежественно, сугубо рационально в стиле «это вероятно, а этого не могло быть» и сочтем его языческим наследием, то получаем совершенно определенные вещи. А именно: Стрибог появляется не в сказке, а в героическом эпосе, воздействует он сугубо на полки Игоревы, на воинов и веет он стрелами. Некоторые исследователи увидели в этом упоминании радикально негативную суть Стрибога, посчитав, что ветрами-стрелами он губит русских воинов. Мы в корне не согласны.
Разберем этот вопрос в оптике языческого миропонимания. Природа Богов не может быть описана привативным языком и понята буквалистски. Безусловно, в уме безбожного ученого существует определенный персонаж, отвечающий за конкретную функцию или силу природы: где-то Бог реки, еще есть Бог огня, а еще есть бог «добро или зло». Бог изначально имеет в себе как «положительные», так и «отрицательные» аспекты, он может карать и испытывать, а не только дарить легкий приятный бриз при прогулке по пляжу. Так же идея враждебности Стрибога к русским полкам полностью отвергается тем фактом, что князь поставил Стрибога в Киеве рядом с Перуном в числе главных Богов.
Из предложенной выше этимологии и информации из Слова мы можем сделать вывод о связи Стрибога со стихией ветра, войной и владычеством над морем («вѣютъ съ моря»). О морском владычестве так же говорит южно-русский образ Ветра как сердитого старика, который живет «за морем» и свидетельство из малорусской думы, напечатанной в сборнике Кулиша, где вспоминается Бог Посвыстач — собираясь отплыть в сине море, князь и его дружина стали: «Своему богу Посвыстачу молытьця, Щоб вин jим годыну дав, Та моря не турбовав».
Морские бури подымаются Богом ветров, и потому ему приписывалось владычество над морем.
В сказках воздух приобретает грозную силу. Эта сила заявляет о себе в яркой форме, когда он превращается в ветер. Ветер может перенести человека за тридевять земель, в тридесятое государство с умопомрачительной скоростью. Так происходит в сказке «Заколдованная королевна» из сборника А.Н. Афанасьева:
«- А сколь далеко до нового царства?(Солдат)
— Пешему тридцать лет идти, на крыльях десять лет нестись; а я повею — в три часа доставлю.(Южный Ветер)
Солдат начал просить, чтобы южный ветер взял его и донес в новое царство.
— Пожалуй, — говорит южный ветер, — я тебя донесу, коли дашь мне волю погулять в твоем царстве три дня и три ночи.
— Гуляй хоть три недели!
— Ну хорошо; вот я отдохну денька два-три, соберусь с силами, да тогда и в путь.
Отдохнул южный ветер, собрался с силами и говорит солдату:
— Ну, брат, собирайся, сейчас отправимся, да смотри не бойся, цел будешь!
Вдруг зашумел-засвистал сильный вихорь, подхватило солдата на воздух и понесло через горы и моря под самыми облаками, и ровно через три часа был он в новом царстве, где жила его прекрасная королевна.
Говорит ему южный ветер:
— Прощай, добрый молодец! Жалеючи тебя, не хочу гулять в твоем царстве.
— Что так?
— Потому, если я загуляю, ни одного дома в городе, ни одного дерева в садах не останется: все вверх дном поставлю!»
Выражаясь о могучих богатырях в былинах: «засвистал молодецким посвистом» (на этот свист является вещий богатырский конь-туча).
Так же Соловей-разбойник, которого пленил Илья Муромец и привёз в Киев к Владимиру, способен испускать воздушную струю такой мощи, что она превращается в страшную разрушительную силу:
«Сняло у палат верх по оконечки, Разломало все связи железные, Попадали все сильны могучи богатыри, Упали все знатны князи-бояре,
Один устоял Илья Муромец».
Святой Касьян
Как известно, после христианизации Руси языческие Боги в народной среде не были сразу преданы забвению, но постепенно стали подменяться схожими, по каким-либо характеристикам, персонажами христианского культа. Так, народные культы Власия, Николы наследуют языческому культу Велеса, культ Ильи Пророка — Перуну, Параскевы Пятницы — Макоши и т.д. Безусловно, мы не будем доверять христианизированным, осознанно и планомерно демонизированным образам народных полуязыческих культов, но нечто живое и полезное здесь уловить сможем.
Святой Касьян, подобно Стрибогу, повелевает ветрами и обладает «смертоносными» характеристиками. Касьян, как персонаж народной религии, очень сильно отличается от своего христианского прототипа святого Кассиана Римлянина, христианского аскета-подвижника, что позволяет уверенно опознать языческие корни его образа. Так, «святой» Касьян порой выступает двойником дьявола: он — закованный в цепи пленник преисподней, где черти бьют его молотом и только в свой день (високосное 29 февраля) дают свободу; по другим версиям Касьян сам сторожит и бьет молотом дьявола (и только в свой день отдыхает).
Для подтверждения гипотезы о наследовании Касьяном черт древнерусского Стрибога, мы рассмотрим многогранный «народный» образ святого Касьяна в контексте славянских представлений о ветре и индоевропейских Богов воздуха/ветра.
Повелитель ветров
Считалось, что Касьяну подвластны ветры. По вологодской легенде Касьян держит на двадцати цепях, за двадцатью замками все ветра. В его власти спустить ветер на землю и наслать на людей и скотину мор. По другим легендам Касьян заключен под землю или завален камнями за помощь дьяволу. Согласно верованиям, записанным на Полтавщине, Касьян — черное, покрытое шерстью существо, живет в темной пещере, лежит в яме, засыпанный землей. Эти детали не удивительны и для мифологического образа Ветра. Скованный и плененный, но в свой день вырывающийся на свободу (29.02), Касьян имеет аналог в вологодской быличке, согласно которой двенадцать ветров прикованы цепями к скале посреди океана, срываясь с цепи, они попадают на землю.
Уничтожитель
Одна из характерных особенностей народного образа св. Касьяна —губительный взгляд. Русские поговорки: «Касьян на скот взглянет, скот валится»; «Касьян на что ни взглянет — все вянет»; «Касьян на народ — народу тяжело»; «Касьян на траву — трава сохнет»; «Касьян на скот — скот дохнет». В некоторых местах ему приписываются тяжелые веки, ресницы достигают колен. Двадцать девятого февраля нечистая сила поднимает ему веки, Касьян оглядывает мир, и тогда болеют люди и животные, вянут растения, случается мор и неурожай.
Можно отметить мотив слепоты «хозяев ветра» в славянской и балтской традициях. Существует южно-русское поверье о слепом старце, пытающемся закрыть дыру в скале, в которой заточен Ветер. В одном литовском тексте говорится, что Ветер заткнут в бочонке, а бочонок заткнут затычкой, и этот бочонок сторожит слепой старик. И каждый раз Ветер дует до тех пор, пока слепой старик затычку ищет.
Приведем украинское предание, утверждающее, что старый Ветер сидит с закованными устами и обладает разрушительной силой:
«Що тепер Витри je — то молодь шастаецця; старий же тильки иноди в щилинки помиж губив дмуха — и отто бури бувають. Як би ему губи роскувать и вин дмухонув на ввесь рот — все б поздував на свити, горы з долинами поривняв, кинець свитови був би… Одже колись таки ему роскуюцця губи!»
Забегая вперед, обратимся к родственным традициям, где обнаруживаются интересные параллели:
Среди характеристик индоиранского Вайу, как Бога смерти, есть одна черта, которая сближает его с Касьяном. Это его смертоносный взгляд. Согласно пехлевийским текстам, «злой» Вайу уносит дыхание живых существ, их душу, которая есть дыхание: «Когда он касается человека рукой, это сон. Когда он бросает на него свою тень, это лихорадка. Когда же он видит его своим оком, то сокрушает его душу-дыхание». В Ригведе есть загадка, отгадкой которой является Ваю: «Кто его видел, от того он тут же прочь». Имеется ввиду, что от человека, на которого смотрит Ваю, отлетает его ваю, то есть дыхание, прана.
Пьяница, княжий сын
Среди фольклорных характеристик Касьяна должны отметить такие как: заносчивость (встречаются пояснения, что он «из панов, княжий сын»), склонность к пьянству (наказан за пьянство во время своего праздника), буйный характер. Эти характеристики обнаруживаются преимущественно в этиологических легендах, объясняющих аномально редкое празднование дня Касьяна — один раз в четыре года. Такое положение дел в народе обычно объясняется как наказание Касьяна Богом за его греховное поведение. Очевидно, что эти легенды должны быть позднего происхождения (как и сама идея «високосного года» на Руси), и использовать их некорректно. Но здесь стоит отметить саму формулировку «Касьян-княжий сын», что может быть очередным подтверждением его связи с Перуном в качестве его сына.
Страж Иного мира
Касьян в народной вере рисуется как привратник, страж ада: «Говорят, будто он приставлен на стражу ада, и Господь отпускает его на отдых на четвертый год, за его отсутствием сторожат ад двенадцать апостолов.
Сами идеи «Рая» и «Ада» с руководящей ролью «праведности» и «греха» имеют христианское происхождение и не могут рассматриваться как аутентичные для славянской традиции. Поэтому мы должны рассмотреть образы «Рая» и «Ада» как вариации «Иного мира» в народной традиции.
В народной космологии «Рай» и «Ад» зачастую были слиты в единый «Иной мир». Это архаическое воззрение обнаруживается во многих жанрах фольклора. Л. Н. Виноградова пишет: «Наиболее архаические верования изображают рай и ад территориально не расчлененными. В апокрифических преданиях загробный мир расположен на земле за водным пространством, где соседствуют праведные и грешные души. Судя по мотивам духовных стихов и народным рассказам о посещениях душой спящего человека того света, страна грешников отделена от страны праведников лишь пропастью, огненной рекой, глухой стеной, оградой и т. п. Сказочные герои, достигшие того света, тоже встречаются в одном мире как с Богом и святыми, так и с грешниками, терпящими наказание за грехи».
До нас дошли и еще «более архаичные» воззрения — они почти исключают христианский «Ад» из космологии: «На вопрос, куда попадает душа человека после смерти, многие уверенно отвечали: «Непременно в рай. Сколько здесь не греши, а душа все равно Божья, ведь он вдунул ее в человека, так неужели же свою душу Бог захочет в ад сажать — только в царство небесное». Лишь души тех людей, которые не подчинились Божьему замыслу и сами на себя руки наложили, будут работать на чертей: это самоубийцы, утопленники, опойцы (так называемые «заложные» покойники)». «Рай» по этому верованию довольно точно соответствует понятию языческого «Ирия». Что интересно, обычный дуализм «Рая» и «Ада» как двух статических пристанищ душ заменяется дуализмом статического «Рая» и хаотического «межмирового» пространства, где обитают неупокоенные души.
Идея разделения единого «Иного мира», условно говоря, на «Рай» и «Ад», возникла независимо от (и задолго до) христианства и была очень последовательно воплощена в иранском зороастризме. Это привело также и к разделению Вайу на два противоположных образа, доброго и злого Вайу.
Добрый Вайу выступает в зороастризме как привратник Рая. Он стоит на пути, который должны были преодолеть души умерших, — у моста, что ведет в райскую обитель на священную гору Хара Березайти. Со священной горой Меру связывают ведического Ваю — около нее он облетает свои владения. Его двойник, злой Вайу, отождествляемый с демоном смерти, напротив, причиняет душам вред.
В балтийской мифологии есть идентичное верование: рассказывается, что Бог некогда выгнал первых людей из Рая и поставил при вратах Рая двух стражей, чтобы люди не могли вернуться назад. У врат Рая стоят два великана. Одного зовут Ауштра, это заря, этот великан освещает дорогу праведникам, которые идут в Рай. А другой страж этого загробного мира — престрашный, большеголовый, толстогубый Веяс, который сдувает грешников, которые пытаются пройти в Рай, с очень узкого, как прутик, моста. И грешники падают в реку кипящей смолы. Веяс — это и есть Ветер. Часто его отождествляют с балтийским Богом Ветра Вейопатисом. Это предание заметно христианизировано, но в общем индоевропейские, и балтославянские в частности, мифологемы хорошо сохранились.
Здесь мы можем опознать крайне точные параллели между народными представлениями о Касьяне и Богами Ветра в традициях индоевропейских народов группы сатем: смерть человека от взгляда Бога, встреча с Богом у моста в иной мир или у врат иного мира.
Бог Ветра таким образом завершает жизненный цикл человека, подготавливает его к новому рождению через разрушение старого.
Завершающее положение в цикле является характеризующим и для Касьяна. Мотив выпускания Касьяна на волю в определенное время (29 февраля) сближает эту легенду с другой, относящейся ко времени Святок, согласно которой Бог забывает в Рождество закрыть врата ада, и нечистая сила на весь святочный период выходит на землю. Типологическая близость этих легенд не случайна: и Святки, и Касьянов день, по традиционным представлениям, отмечены признаками хаотичности, стихийности, опасности как периоды перехода от старого к новому.
Бог Ветра в родственных индоевропейских традициях
Начнем с уже упоминавшегося Ваю (वायु), чье имя на санскрите означает «ветер», «воздух».
Ему посвящён целиком гимн в Ригведе. В нескольких гимнах он славится вместе с Индрой. У Ваю по описаниям приятная внешность, он тысячеглаз, быстр, как мысль, касается неба и т. д.
Ваю рождён двумя мирами, заполняет воздушное пространство, появляется утром. У него сияющая колесница и множество коней, иногда быков, с ним в колеснице сам Индра, с чем связан эпитет Ваю «Indrasarati», то есть ратный товарищ Индры. Ваю щедр, благосклонен, у него богатства, которые он дарит, он награждает жертвователя сыном, даёт потомство, имущество, коней, быков, славу, предоставляет убежище и рассеивает врагов.
Рядом с Ваю в Ведах являются Маруты («веющие с моря»), они так же интересны: одетые в блестящие панцири, со светлым оружием в руках, они являются в завывающей буре и несутся по воздушным пространствам в колесницах, запряженных легконогими антилопами. Далеко-метательные луки, которыми они вооружены, усвоили им прозвание sudhanvanas (стреляющих из луков). Так же в Слове о Полку Игоревом, ветры веют стрелами. Маруты то гонят перед собой темные облака, надвигая их на ясное небо и собирая дождевые воды в единую массу, то рассеивают тучи, сотрясая на землю плодотворную влагу и очищая воздух своим бурным дыханием. Быстро мчатся их колесницы, громко хлопают бичи, деревья гнутся и падают вырванные с корнем; куда они идут и откуда, никто не ведает.
К Ваю обращаются одновременно с Индрой и Парджаньей, ему приносят в жертву животное белой масти. Ваю — жизненное дыхание и сам возник из дыхания Пуруши.
В послеведийский период образ Ваю становится более определённым, он входит в ряд сюжетов:
- В ряде случаев Ваю сопровождает Индру в битвах; в мифе о победе над Вритрой в версии «Шатапатха-брахманы» Боги посылают на разведку Ваю;
- В сказании о соперничестве Вишвамитры и Васиштхи из-за коровы Сурабхи Индра посылает Ваю и Каму помочь апсаре Менаке.
- Иногда Ваю выступает как даритель: Карттикее он даёт колесницу, Кали — уши, лук и стрелы.
Существенно превращение Ваю в одного из хранителей мира (локапалы), в его власть был отдан северо-запад, его животным (вахана) стал олень.
Вайю присутствует и в авестинской традиции. В иранской традиции он так же Бог Ветра. Представление о Вайю восходит к эпохе индо-иранской общности (Ваю). В «Младшей Авесте» Вайю посвящён гимн («Яшт» XV). Он имел две ипостаси — «добрую» и «дурную». Ко времени парфян и Сасанидов, он стал Богом войны, смерти, рождения и благополучия.
Вайю оказывает помощь иранским богатырям и отказывает в ней Ажи-Дахаке. Он бушующий Бог, посредник между небом и землёй, добром и злом.
У многих иранских племён он был покровителем военного сословия, Авеста рисует его могучим воином. Вайю реет высоко в небесах и состоит в особой связи с течением времени.(как жрецы балтского Вейопатиса — вейонес (wejones), обладали способностями предсказывать будущее по ветру).
Вайю, так же имеет двойственную природу, «положительную» и «отрицательную». В пехлевийских священных текстах добрый Вайю проводит души правоверных умерших зороастрийцев через мост Чинват на место вечного упокоения. А его двойник, злой Вайю, отождествляемый с демоном смерти, напротив, пытается причинить душам вред. В этих же пехлевийских текстах проводится попытка синтеза двух Вайю: он становится олицетворением пространства промежуточного, находящегося между верхним царством света и нижним царством тьмы.
Архаичная традиция противопоставления злого, северного ветра утреннему, весеннему сохраняется в иранской классической поэзии (на фарси).
В балтской традиции Бангпутис («веющий на волны») — Бог ветра и волн, почитавшийся у части пруссов и литовцев. Основные сведения о Бангпутисе собраны немецким историком XVII в. М. Преториусом: бог бури, воды, противопоставленный огню (Понике). Поздние литовские источники XVIII в. называют Бангпутиса богом моря, сравнивая его с римским Нептуном. Имя Бангпутис означает «веющий на волны» (ср. литов. banga, «волна», и pusti, putuoti, «дуть, веять»).
Он же Вейопатис (от литов. vejas — «ветер» и pats — «сам хозяин, муж», собств. «господин ветра»). М. Преториус сообщал об изображении Вейопатиса в виде человека с двумя разнонаправленными лицами, раскрытым ртом, крыльями на плечах, распростёртыми руками (в одной из них — рыба, в другой — бочонок) и с петухом на голове. Также он упоминал жрецов Вейопатиса — вейонес (wejones), которые обладали способностями предсказывать будущее по ветру. Другие имена Вейопатиса — Вейпонс (Vejpons — «хозяин, господин ветра») и Вейдиевс (Wejdiews — «бог ветра»).
Подведем черту
Стрибог является типично индоевропейским Богом, Богом режима диурна, связанным с боевыми налетами, буйством и в целом с экспансией, известный еще в изначальной индоевропейской общности степных кочевников-завоевателей, впоследствии занявший одно из высочайших мест в славянском пантеоне.
Отойдя от чисто научной риторики, мы утверждаем:
Вихрь, Похвист, Посвыстач, Посвист, Стрибог — бушующий Ветер, владычествующий на земле и на море. Стрибог занимает своё место между небом и землёй, является Богом испытывающим, указывающий наверх, своей силой отрывая от земли, теллурического и хтонического начала. Это ступень, первичное обнаружение дистанции, приближающая к центру, (центростремительный аспект), либо имеющая центробежное действие. Человек, сталкивающийся с буйной стихией, либо убоится ее, либо пойдёт по ветру своей дорогой ещё быстрее. Является помощником и спутником Громовержца в битвах, отправляя пассионарных, знающих, верных в Княжеское Войско, где продолжается путь от периферии к центру.
Резюме:
Стрибог повелевает ветрами и владычествует в море(малорусский Посвыстач, «вѣтри, Стрибожи внуци», моравское «stri» — «ветер, приносящий непогоду» и др.).
Стрибог покровительствует войне и воинской касте («вѣютъ стрѣлами на плъкы», «стрити» — «уничтожать», Ваю и Вайу).
Стрибог своим уничтожающим взглядом губит скот и несет смерть посевам и людям (подчеркнутая воинственность и неприятие со стороны третьего сословия).
Стрибог — страж «Иного мира», не пускающий туда недостойных.
Стрибог — соратник Перуна, возможно его сын.
Пребывает за морем («вѣютъ съ моря», южно-русский образ Ветра как сердитого старика, который живет «за морем»).
