В вопросах понимания нашими предками времени, казалось бы, все предельно ясно. Их деятельность вертится вокруг ежегодно повторяющегося цикла аграрных работ. Однако, на мой взгляд, мы так и не увидели глубинную суть такого замкнутого цикла. В этой статье мы попробуем дойти до корней древа времен и расширить пласт метафизических смыслов этого явления в славяно-русской традиции.

Стремительный прогресс и материализм все чаще заставляют нас смотреть на стрелки или электронные цифры часов. Вынуждают делить циферблат на отрезки для оптимизации своих задач в течение дня. Линейное представление о времени предлагает нам сосредоточиться на определенных действиях, разрывая связь между материальным и экзистенциальным. Теряя связь, мы утрачиваем понимание причинно-следственных связей между событиями в глобальном смысле как для отдельной человеческой жизни, так и всей цивилизации. При этом, вне общества какого-то «объективного процесса, объективного течения времени» не существует. Все системы измерения и отсчета времени — де-факто производные от мифической или научной парадигмы, обладающие качественным смыслом только для общества. Именно в обществе, в народе и в контексте разлитого вокруг священного обретается смысл и качественная разница времен.

Для того, чтобы понять значение, которое придавали наши предки времени, необходимо погрузиться в его онтологические основы. Здесь стоит отметить неразрывную связь Бытия и Времени. Оно (Время) является одной из манифестаций Бытия. Таким образом, обращаясь к последнему, мы можем приоткрыть завесу тайны, скрывающую суть движения Времени.

Приводя кратко историю развития философской мысли, стоит отметить, что, по мнению стоиков, в начальной и конечной точке своего существования мироздание сворачивается в семя-первоогонь, где бог-логос и первовещество в своем изначальном единстве пребывают еще в нераскрытом, непроявленном состоянии. В свою очередь, неоплатоники считали, что наш переходящий мир вовсе не полная тьма и ущербность. Он причастен к вечности, поскольку является отражением Ума. Вернее, множественности Ума, в коем, в отличие от нашего мира, эта множественность пребывает, однако, в недвижимости и единстве. По неоплатоникам, наше прошлое, будущее и настоящее не подвержены никаким изменениям, не зависят от течения времени и, пребывая в «вечном настоящем» Ума, существуют всегда. В XX веке одну из главных ролей в понимании связи Бытия и Времени сыграла философия экзистенциализма и одного из ее ведущих философов Мартина Хайдеггера. В ходе своих рассуждений он приходит к выводу, что «Сущее-в-целом существует как вечное возвращение». В определенном смысле будущее, по Хайдеггеру, предшествует бывшему, поскольку именно ради будущего бывшее есть.

Таким образом, исходя из вышеописанных концепций, можно представить, что Время, следуя за Бытием, выражено в цикличной системе. Наиболее характерным символом, отражающим такие представления, является круг. Важным уточнением тут является то, что течение времени — это не движение по кругу куда-то вперед, а возвращение к своему первоисточнику. При этом, возвращаясь в точку Изначального, Мiр (слав. Мiр-как-Космос) заново воссоздает себя. Здесь необходимо сделать важное замечание о том, что он (Мiр) в новом проявлении лишь тождественен своему прошлому воплощению, а не является его полной копией. В этой связи могут возникать мысли о том, что каждое следующее проявление Мiра является очередным «витком спирали». Однако, на мой взгляд, здесь заключена следующая проблема: каждый новый виток не исключает существования предыдущего. То есть с каждым новым воплощением многообразия Космоса, предыдущие его версии должны также иметь воплощение в видимом человеку пространстве, т. е. буквально, с каждым циклом количество собственных «Я» должно увеличиваться на единицу. Однако, этого мы не наблюдаем. С каждым новым годом, наши личностные, а также внешние характеристики подвержены изменениям, однако это все то же «Я», истинное «Аз Есмь», которое существует в Вечности. При этом, весь собранный ранее опыт сохраняется в Изначальном, поскольку Космос не «схлопывается» окончательно. Интересен широкий пласт русских пословиц и поговорок, связанных с временем, в которых преобладает следующая логическая последовательность «Было бы это, будет и то». Смысл данных пословиц заставляет нас мыслить о будущем, с опорой на то, что было сформировано в прошлом, т. е., фактически, возвращая нас в Прошлое. При этом человек взаимодействует с материей и совершает действия в настоящем, то есть из Присутствия «здесь и сейчас».

Языческое время — это цикличное время, которое проявляется, манифестирует себя на всех уровнях. И следующее принципиально: цикличность, рождение-смерть-и-возрождение вновь — это пульсирующее воплощение неизменной и неподвижной Вечности над временем. Вечность недвижима (подобно центральной оси) и, в некотором смысле, невыразима. Так, в духовных стихах, где говорится о зарождении Космоса, можем найти следующее:

«2. И родилось во Тьме Златое Яйцо,

Почивающее в Безвремении,»

Здесь под Безвремением подразумевается Вечность из которой проявляется многообразие Мiра.

В календаре года, который можно представить как Колесо Года или Солярное Колесо, есть точки солнцестояний и равноденствий, а также иные важные традиционные праздники, когда реальность переживаемого внутри мира времени исчезает и снимается, испаряется — это точки ритуалов, когда время размыкается и в один миг (который внешне может длиться некоторое условное время) Вечность пронзает реальность в момент Присутсвия «здесь и сейчас», когда нет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего ибо все сливается в одну точку — Божественное. В этой связи интересен литературный прием, часто встречающийся в народном эпосе «долго ли коротко ли». В прямом смысле это означает буквально следующее: не важно, какая длина пути, для тебя он может быть и коротким, и длинным одновременно. В это выражение как бы вложено все допустимое, что может иметь место при передвижении. Так, в народном эпосе в части касающейся путешествий героев, часто встречаем примерно следующую схему: «Долго ли коротко ли ехали/шли/плыли, как вдруг увидели то-то». Если взглянуть на это выражение через призму метафизики, то, ход времени, в принципе, не играет никакой роли. Человек, в таких случаях, находится в непосредственном контакте с Вечным. Таким же образом время отражено в народном эпосе. Для мира Яви и Нави — миров, в которых происходит основное действие — характерно разное течение времени. Так, ученый-фольклорист М. А. Вавилова считала, что действие сказки развертывается в двух пространственно-временных пластах: от начала действия героя до его подвигов совершается много событий: герой преодолевает большое пространство, но время не касается его: он не стареет, хотя проходит много времени. Это — один план, раскрывающий жизнь героя сказки. В другом пространственном плане живут сказочные противники героя и его чудесные помощники. Здесь время течет медленно для героя из мира Яви, но быстро для навьих персонажей. Главный герой, проникший в иной мир и соприкоснувшийся с Вечностью, продолжает отождествлять свое «Я» с тем, что находится в мире Яви. И пока это сохраняется, все происходящее с ним, в том числе и течение времени, проявляется иначе. Метафизически, разотождествляясь со своим физическим телом, и впуская в свое сердце Божественное, человек на мгновение сливается с Вечностью, затрачивая на этот миг некоторое количество Явного времени.

Цикличное понимание времени у наших предков выстроено, прежде всего, на основе аграрных циклов по которым они ориентировались в своей жизнедеятельности. Первобытный человек в борьбе с природой для поддержания своей жизни должен был быть активным и умеющим передвигаться. Пространство же ощущалось эмпирически. Изменение времени фактически начинает играть роль в культуре только при развитии земледелия. Идея непрерывности, связи отразилась в самой праславянской основе слова «время» — verme (праславянская основа – sьrрьnь), этимологически близко к верчению, круговому движению. Отсюда славянский танец, хоровод или «коло», представляющий собой движение танцоров по кругу, что символизирует непрерывность времени.

На этом фоне интересны представления о том, что олицетворением того или иного кологодного праздника являлась определенная возрастная или социальная группа общинников. Таким образом человеку, участвующему в насыщенном народном празднике как точке размыкания времени и раскрытия вечности, предоставляется возможность получить вневременной опыт и пройти очередной круг его «внутренних» состояний.

Подтверждение цикличности времени у наших предков можно найти, например, в албанской сказке, которая упоминает о черте, прикованном на цепь к огромной скале; целый год грызет он тяжелую цепь, так что накануне Светлого праздника она еле держится; но поутру является воскресший Христос, налагает на него новую цепь и чрез то самое отдаляет кончину мира. Кроме этого, примечательны этнографические записи с территории современной Украины со схожим сюжетом, где Сатана является в образе волка(!) сидящего на цепи и прикованного к столбу. Эти цепи пытаются сгрызть его помощники, однако появление Христа возвращает все в первоначальный вид и так «из року в рок, ведеця и до сих пор». Стоит отметить, что действия мифических персонажей, мягко говоря, не вполне христианские. Здесь в образе Сатаны выступает Велес, а в образе Христа — Громовержец. Данное сказание обнаруживает определенное сходство славяно-русской и германо-скандинавской традиции. Кроме этого интересен и символизм двенадцати железных цепей, двенадцати железных дверей и двенадцати железных замков на которые был посажен Велес в подземелье под скалою, олицетворяющие 12 годичных месяцев.

В различных вариантах этого сказания есть разночтения в образах животных, однако легенда о волке (в других вариантах — собаки), приближающей конец света, содержит две важные подробности, которые дают зацепку для дальнейших выводов. Зверь, в одном из вариантов, прикован на железной цепи и старается перегрызть именно ее. В другом тексте говорится о том, что пока собака отлучается испить воды, погрызенная ею конская упряжь снова становится целой (то же и в легенде с участием мыши в качестве нарушителя равновесия мира). Таким образом, в мифе отражено движение кологодного цикла. Восстановление цепи/упряжи выступает как новая манифестация Мiра после возвращения к Изначальному. Важно отметить, что не полностью порванная цепь/упряжь, метафизически, может олицетворять неокончательное «схлопывание» Мiра, что позволяет Изначальному хранить ранее накопленный опыт.

В польских источниках содержится следующая запись: «Луципер привязан к столбу посреди Пекла. Привязал его св. Михаил. Цепь, на которой он привязан, уменьшается в Великую Пятницу, и из года в год становится все тоньше, и в конце концов порвется, и он еще будет воевать» (Kolberg 7, № 26). Эту запись можно сравнить с записями в Эддах о конце света– Рагнарёке: «Волк страшно разевал пасть и метался и хотел всех покусать. Они же просунули в пасть ему меч: рукоять уперлась под язык, а острие – в нёбо. И так распирает меч ему челюсть. /…/ И так он будет лежать, пока не придет конец света» (Младшая Эдда. 33). При этом, мотивы убийства Фенрира Видаром, сыном Одина, мы можем найти в русской сказке «Богатырь Иван Сосновиць, волка-медного лоба убил, так вся земля дрожала», в которой главный герой побеждает демонического волка. Примечательно, что победа над зверем характеризует главного героя как самого сильного среди остальной компании богатырей и дает ему право спуститься в мир Нави для битвы со стариком, в образе которого легко угадывается сам Велес. При этом, оружие главного героя – палица – выбор, характерный в народном эпосе для Громовержца. Появление таких сюжетов не случайно и может быть связано, в первую очередь, со сменой матриархата индоевропейским патриархатом на территории проживания наших предков. При этом миф может одномоментно отражать как противоборство Хаоса и Порядка, так и представления о приходе Велеса в этот мир в образе волка. Понимание этого образа в данном мифе нам могут дать археологические и этнографические данные. В них сказано, что зимний период во всей Евразии начинается после осеннего равноденствия. Его символизировали хищные животные, в числе которых медведи и волки. Ряд авторов обращали внимание на то, что в народном календаре название февраля «лютень» соотносится с волком, который в более ранних представлениях назывался «лютым». Эти существа традиционно соотносились с миром Нави, были его вестниками и посредниками между миром мертвых и живых, олицетворяли собой мужское начало. Дополнительный астрономический оттенок этому мотиву придает одно из древнерусских названий Млечного Пути — Путь Волка. Кроме этого, в годовом цикле наших предков зима — пора выживания за счет тех запасов, которые они сумели собрать в период аграрных работ. В этом ключе победа над лютым противником, могущим отобрать жизнь как домашнего скота, так и самого человека, являлась, поистине, героическим подвигом.

Рассматривая другой фольклорный образ Велеса, Кощея, мы обнаруживаем, что он сам пребывает в заточении, как и зверь из легенд – на цепи, и вырывается оттуда на недолгое время лишь из-за нарушения героем запрета посещать его узилище. Немного повоевав по белу свету, Кощей гибнет от руки, его освободившей: «Он не вытерпел, как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул – а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован». Примечательно, что в этом мифе сохранилось представление не только о возращении Мiра в Изначальное, но и его последующая манифестация, запечатленная в качестве поражения Кощея. Наряду с вышеописанными мифами, представляет интерес специфическое восприятие образа св. Николы, перенявшего черты Велеса. Так, он может фигурировать в народном сознании как второе лицо после Бога. В некоторых текстах можно наблюдать даже противопоставление Бога и Николы, который выступает как самостоятельное и почти равноправное начало. Кроме этого, этнографические записи свидетельствуют, что «когда Бог умрет, его место займет св. Никола». Мотивов, прямо указывающих на причины смерти Бога-Отца, после которого Велес займет его место мы не находим. Однако, противоборство между Богом и св. Николой в других мифах повторяют сюжеты мифических взаимоотношений св. Николая и Ильи-пророка (Велеса и Перуна). Беря во внимание то, что Перун является проявлением Демиурга Сварога в мире Яви, их отождествление в народных сказаниях выглядят естественным, где Бог, как и св. Илья, могут выступать воплощением Громовержца. Вместе с тем, народное понимание взаимоотношений между Велесом и Перуном, где первый выступает в качестве крестьянского заступника перед вторым, жаждущим наказания крестьянина, может угадываться процесс распространения индоевропейских представлений о власти и порядке среди оседлых аграриев. Так, с Велесом соотносятся изначальные хаотические убеждения, а с Перуном — космические. Небесный Порядок берет верх над Земным, хтоническим Логосом, узурпируя его власть над людьми, но лишь временно. Ввиду изложенного, изначальная аграрная культура, более близкая к Хаосу нежели к Мiру (см. слав. Мир-как-Космос) могла быть обогащена мифом о смене эпох. По своему мифопоэтическому содержанию, т. е. по тому, какие темы и мотивы «проигрываются» на временном пространстве календарного года и отдельных его периодов и праздников, их можно квалифицировать как дохристианские, ибо это мифопоэтическое содержание мало связано с христианской символикой.

Приведенные мифы и этнографические записи явственно указывают нам на понимание нашими предками времени в качестве вечно манифестирующего Божественного во вселенском, мiровом смысле. М. Элиаде описал это как новое Сотворение, то есть повторение космического акта. В этом плане славяно-русская традиция сближается с остальными индоевропейскими языческими традициями. Вместе с тем прямыми свидетельствами о наличии т.н. «Золотого Века» Гесиода, могут являться, разве что высказывания типа «раньше было лучше». Предъявить какие-либо письменные свидетельства, не отягощенные христианским пластом верований, не представляется возможным. Однако, на мой взгляд, в следующий же миг после творения самого Мiра, он уже становится хуже, чем был сотворен изначально. Таким образом, единственной точкой, претендующей называться «Золотым Веком», является момент нахождения потенции Космоса в Изначальном, а значит вечном. Из Вечности мы вышли, в нее же и уйдем.

Рассмотренные факты разворачивают перед нами картину более широкого представления о понятии Времени нашими предками. Мы постарались обосновать мнение, что представления о нем в славяно-русской традиции выходят за рамки его исторического понимания, выражающегося лишь в цикличности аграрных культов. Как бы то ни было, становится ясно, что человек не рождается с «чувством времени». Его временные и пространственные понятия всегда определены той культурой, к которой он принадлежит. Для индустриального общества характерно сознательное отношение ко времени. Современный человек достаточно легко оперирует линейными понятиями времен, без труда осознавая самое далекое историческое прошлое. Однако, вся история человечества в рамках мышления Модерна — лишь вспышка среди космических пылинок, погруженная в бесконечное движение материи. Движение из бездны миллиардов лет в пропасть бесконечного будущего может восприниматься обыденным сознанием как нечто «вечное», но на самом деле это негативный дубль или симулякр Вечности.

Видео

[видео]

Часть 1

Язычество

Лекция школы "Русская Традиция" от ноября 2009 года

[видео]

Часть 1

Язычество и шаманизм

Поиск

Журнал Родноверие