Представьте, что перед нами некий историко-культурный, археологический или фольклорный объект. Например, городская река, старинный замок, национальный наряд... Теперь вообразим, что история этого объекта кроет за собой определённое предание, легенду или самый настоящий миф.

Согласитесь, теперь наш взгляд на этот объект совершенно другой. Мы словно смотрим сквозь него: пытаемся что-то найти, отыскать детали, увидеть смысл, который с первого взгляда не заметили. И, что печально, нам интересно лишь наличие этого мифа, а не его природа. Для нас он как забава, как очередная интересная история или сказка. Но как этот миф возник, как его взращивали на протяжении многих лет и почему, собственно, нам так интересно его слушать – об этом мы обычно не задумываемся. Ответить на эти вопросы мы пригласили Руслана Козловского, известного гродненского фольклориста и литературоведа.

Злыдни

– Руслан Константинович, как Вы оцениваете роль мифов, легенд и преданий в жизни наших предков?

– Если задуматься, в становлении белорусской культуры мифы и легенды играли три важные роли. Первая и самая простая роль – это обычная коммуникация. Вспомните стародавние времена, когда у человека не было интернета, радио, телефона. Вся информация передавалась из уст в уста. На больших деревенских праздниках, как, например, Каляды, молодые собирались вокруг старцев и слушали сказки и истории давно минувших дней, пересказы последних происшествий, а также необычных событий. Если событие было близким, оно превращалось в предание, если далёким – обретало фантастический сюжет, обрастало домыслами и превращалось в легенду. А если событие было связано с мистическим миром – оно уже приближалось к мифу. В белорусской литературе есть примеры такой коммуникации. Вот произведение «Шляхтич Завальня» Яна Барщевского. Там главный герой предлагал каждому страннику крышу и стол, а взамен просил рассказать какую-то мистическую историю или предание.

Вторая роль мифов для древних людей – защита от страха. Мифы и легенды в прошлом были своеобразным спасением от того, чего люди не понимали. Вспомним таких исконно белорусских мифических созданий, как «цётухны», символизирующие приход болезни, «злыдні» – демоны-пакостники и злейшие враги домовых, «хапун» – скрюченный дедок, ворующий детей. Эти существа – интерпретация явлений, которые человек того времени не мог объяснить. Если присмотреться, у этих созданий есть одна общая деталь – человеческий облик. Очеловечивание необъяснимых явлений позволяло людям прошлого бороться со своими страхами. Нельзя победить и прогнать болезнь, но, если придать ей человеческие черты, она становится осязаемой, а потому уязвимой. В легендах страх играет свою роль. В белорусских социально-бытовых сказках встречается персонаж Рымша, один из белорусских аналогов Робин Гуда, всемирно известного персонажа средневековых английских народных баллад. Только у нас он не разбойник, а заступник слабых, несправедливо обиженных и бедных. Как появился этот образ? Возможно, где-то произошло реальное событие, когда селянин наказал плохого пана. Карающий становится героем. И люди, в надежде, что этот человек появится и поможет уже им, начинают облагораживать и развивать этот образ во множестве интерпретаций.

Робин Гуд

Есть у легенд и роль сугубо практическая. Любое место, как и любой предмет, в понимании древних белорусов должно было иметь какое-то название. Названия появлялись абсолютно спонтанно. Например, если хутор принадлежал крестьянину Василю или если там когда-то убили Василя, то это место называли Васильково. Так родились названия Слоним – от «заслон», Волковыск – или «вые (шея) волка». Приведу ещё один пример. Раньше люди думали, что животные могут разговаривать между собой на особом языке. Белорусские охотники верили, что звери подслушают их разговоры и спрячутся в лесу. Чтобы животные не подслушали, перед охотой обязательно проводился особый обряд. И этот обряд имел практическое значение. Именно так родились самые первые аллегории и метафоры. Так, выражение «звери говорят» повсеместно встречается в сказках и баснях. Например, в произведениях Кондрата Крапивы и Ивана Крылова.

Хапун

– Означает ли это, что мифы могли дать толчок развитию искусства?

– Вы удивитесь, но именно так и было (загадочно улыбается). Я расскажу вам что-то, чего не знают даже ар-хеологи. Какие примеры из прошлого вы назовёте первым человеческим искусством? Многие сразу вспомнят первые изображения людей и животных на скалах и камнях. Это время носит название периода наскальной живописи, однако, как оказалось, существует и куда более древний период. Учёные обнаружили, что до определённого времени рисунки животных на скалах имели очень специфический характер. Изображения зверей были буквально исколоты копьями во время ритуалов. Повреждения шли по туловищу зверя на изображении. Эти «повреждённые» ещё в древнейшие времена рисунки учёные долго не могли объяснить, а затем поняли – оказывается, это были самые первые приёмы имитационной магии. Аналогия с текущим временем – магия кукол-вуду. Так, создаётся кукла условного человека, затем над ней проводят обряд, втыкают в неё иголки, и реальный человек, где бы он ни был, получает якобы такие же физические повреждения. Представьте, идентичный приём существовал 50 тысяч лет назад! В глубокой древности люди рисовали изображения животного и проводили магический обряд с ударами копий по рисунку, чтобы охота была удачной. В этом была исключительно практическая цель. Искусство пришло лишь спустя многие годы, когда в наскальных рисунках появилась фигурка человека, а изображения животных уже не были исколоты копьями. Мифология, как бы странно это ни звучало, создала искусство.

Или, например, вспомните белорусские народные танцы и песни. Сегодня их можно услышать разве что на таких праздниках, как «Дажынкі», да в исполнении фольклорных ансамблей, изредка в деревенской глубинке на Каляды, Купалье и другие народные праздники. Обычный человек, глядя на танцующих в хороводе девушек и женщин, увидит лишь одну сторону танца – отточенное мастерство и красоту. Но фольклорист различит в этих обрядах куда больше – настоящую магию. Раньше каждый танец и песня создавались с особенной целью. Если вслушаться в купальские песни, вы услышите мотивы, нацеленные против ведьм, чтобы они не делали заломы в пшенице или ржи. Залом – это особое магическое действие, когда ведьма подходила к полю, переламывала один стебель или закручивала в узел несколько стеблей. В итоге сок не доходил до колоска и тот оставался пустым. Если это делалось под специальный обряд и магический текст, то целое поле пустело и не давало ни одного зёрнышка. Нужные танцы и песни, представляющие собой ритуальные действия, должны были защитить от такой напасти поле и урожай. Намерение сугубо практическое, а в итоге – было создано искусство.

– Возможно ли возникновение мифов и легенд сегодня?

– Если в культуре древних белорусов появление мифов объясняется страхом и желанием истолковать какое-то явление, то возникает резонный вопрос: а сегодня мы знаем достаточно, чтобы не бояться?
Объясню. По оценкам учёных, более 95% всего мирового океана сегодня не исследовано, 99,9% космоса не изучено, а в нашей голове находится орган, который мы абсолютно не умеем контролировать. От осознания этого можно сильно испугаться, почему же мы тогда остаёмся такими спокойными? Всё потому, что мифы и легенды известны нам сегодня под другими, подстроенными под время именами. Теперь молнии – это не гнев Перуна, а электрический искровой разряд в атмосфере. Звучит, согласитесь, спокойнее, однако не отменяет того факта, что молнии нам не подвластны. Но если говорить о мифах в классическом понимании этого слова, то они зарождаются и существуют даже сегодня. Когда я стал углубляться в белорусский фольклор и мифологию, то отыскал такие материалы, что смело могу сказать одно: складывается впечатление, что удивительное рядом! И, что интересно, люди и сегодня верят в чудеса!

Перун

– Предлагаю Вам задобрить мой скептицизм, – улыбаюсь я.

– Приведу такой пример современной легенды... В последней фольклорной экспедиции в Вороновский район, недалеко от деревни Конвелишки, мы встретились с таким явлением как «Томашова поле». Легенда следующая: несколько сотен лет назад там жил хозяин Томаш и у него была солидная пасека. Совсем рядом с пасекой дорожные рабочие как раз прокладывали дорогу на Вильно. Они подошли к Томашу и захотели купить мёд, но он назвал огромную цену. Рабочие решили отомстить хозяину и проложили дорогу прямо через его участок. Дом Томаша, как и его ульи, были снесены и перекопаны, а сам Томаш по легенде проклял рабочих вместе с этой землёй. С тех пор на том поле, как бы его ни вспахивали, ни обрабатывали и ни засеивали, ничего не растёт кроме сорной травы. Это выдумка? Нет. Я был на этом поле и сам всё видел. В здравом уме и твёрдой памяти. Но если вдуматься, это событие настолько нереально, что кажется настоящей фантастикой. Статистика и факты бессильны против таких вещей. И это лишь малая часть из того, что мне удалось увидеть в фольклорных экспедициях по белорусским землям. Именно во время таких экспедиций и после столкновения со схожими явлениями мне не раз удавалось наблюдать удивительную вещь. Скептически настроенные люди буквально перерождались – у них появлялось новое видение мира. Углубляясь в фольклор и историю родного края, они становились настоящими патриотами своей земли, Родины.

– Есть ли в белорусских мифах и преданиях общие мотивы и образы?

– Да, общие черты имеются. Например, есть много произведений, которые рассказывают о Боге и святых, которые странствуют по белорусским землям. Чаще всего это образ святого Міколы. Также во многих произведениях обыгрываются отношения между богатым и бедным. В преданиях и легендах эти образы всегда находятся в противостоянии. И что интересно – бедный чаще оказывается более умным и прозорливым. В легендах и мифах нередки встречи с чёртом, который является в каком-то конкретном образе – в виде овечки, например, или барана.

– Белорусские мифы и легенды уникальны или схожи с мифологией всего славянского пространства?

– В мифах всегда есть так называемые пласты. Есть пласт, который характерен для всех славянских народов, и есть черты исконно белорусской мифологии. К исконно белорусским можно отнести образы богов – «Дальбог» или «Пярун», а также образы таких мифических созданий как: «дамавік», «лясун», «вадзянік», «русалка». Например, у белорусской русалки нет рыбьего хвоста, это душа неупокоенной девушки-самоубийцы, жаждущей отмщения за предательство при жизни, или душа умершего некрещённого ребёнка женского пола. Не нужно забывать и о полностью уникальных белорусских обрядах. Например, «Вялікія Дзяды». Это один из древнейших праздников белорусского народа. Аналоги этого праздника есть только у двух народов – у нас и на Мадагаскаре (похожий древнейший культ).

– Можно ли сказать, что мифы и легенды нас чему-то учат?

– Обязательно. Ведь в мифах и легендах Добро всегда побеждает Зло. В этом прослеживается явный дидактический аспект. Но самое важное, что дают нам легенды и мифы, – это сохранение исторических реалий прошлого нашего народа. Сегодня я наблюдаю ситуацию, что белорусы отходят от своих корней, стремясь перенять черты сторонних культур – западной и восточной. В то же время наши исконные сказки, наши предания, всё, что делает нас народом, отходит на второй и даже третий план. И когда это длится несколько поколений, традиция прерывается. Мы теряем свои уникальные национальные черты. Свою самость. Именно поэтому так важно работать не только в направлении возрождения белорусского языка, но и возрождения всей белорусской культуры в целом. Эти мифы, предания, легенды, которые порой вызывают смех и не вяжутся с современными реалиями, и делают из нас тех, кем мы являемся. А мы не должны себя потерять..

Поиск

Журнал Родноверие