Российская история в изложении Партии жизни.
В Музее декоративно-прикладного и народного искусства открылась выставка "Тысячелетняя Россия: образы жизни", организованная Российской партией жизни. Выставка призвана показать достижения современной отечественной исторической живописи, а также лаковой миниатюры Палеха, Холуя, Мстеры и Федоскина. Хоть какую-то жизнь в экспонатах усиленно пытался разглядеть СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Все-таки ловко поступил нерушимый блок двух председателей парламентских палат. Доселе, кажется, художественные выставки в орудие прямой агитации не превращал никто — разве что когда-то Сергей Кириенко с его "Неофициальной Москвой". Блестящая идея пришла партийному руководству, судя по всему, недавно, потому что уж очень принужденной смотрится подгонка большинства работ под выставочные критерии.
Собственно, основные категории таковы. Во-первых, абстрактные сцены из древнерусской жизни — можно было бы сказать "a-ля Рябушкин", если бы техническая сторона живописи наших современников мирискуснику Рябушкину не проигрывала с такой очевидностью. Во-вторых, картины родной природы, у которых историческое и тем более тысячелетнее измерение обнаружить довольно сложно. В-третьих, более или менее "реалистические" изображения русских святых. Встречались, правда, и канонизированные государственные деятели, и просто секулярные исторические персонажи, но первых немного, а вторых почти что и нет.
Это категории кое-как внятные; есть еще две, внятностью не отличающиеся. Во-первых, довольно горячечные визионерские композиции (аллегории?), где Спаситель, Богоматерь, ангелы и святые оказывают разнообразный патронаж российской государственности. Во-вторых, пугающее изобилие работ категории "Русь изначальная". Причем начиная с давно покойного, но не слишком часто причисляемого к лучшим отечественным художникам Константина Васильева. Хотя его-то работы относительно невинны в сравнении с уже современной настойчивостью неоязыческой тематики — Дажбоги, Лели, Мокоши и прочие небожители явно предстают не как археологические курьезы, а как нечто требующее уважения в свой адрес. Конечно, выглядит это не очень серьезно: смесь того же Константина Васильева и обложек к изданиям третьестепенных авторов фэнтези. Но так как этих артефактов по-серьезному много, невольно задумываешься: это что же у Партии жизни за воззрения на тысячелетнюю Россию, если нью-эйджерские фантазмы (иногда даже с лотосами и всякими змеями Кундалини) оказываются настолько существенным обстоятельством? И потом, ну ладно еще визионерство на околоправославные темы, но на выставке и самых настоящих икон хватает — и вдруг рядом с ними Перуны и Свароги. Неловко как-то, в конце концов.
Иногда возникает неприятное впечатление, что авторы как бы маскируют отнюдь не блистательные свои способности с помощью идеологической нагрузки. Смотришь, например, на святых Сергия Радонежского и митрополита Алексия, благословляющих храм Христа Спасителя (!) на полотне Алексея Дорменко, и просто не можешь взять в толк, какой же реакции от тебя ожидал автор. Даже если мы видим просто плохо написанную березовую рощицу, оголившуюся по осени (кстати, странно: во всей выставке едва ли сыщется убедительное изображение весеннего или летнего пейзажа — в основном зима или на худой конец осень), то она обязательно называется "Окрестности Сергиева Посада". Чтобы мы не подумали, будто это окрестности Электростали.
Можно быть снисходительным ко многому, но именно с точки зрения образов русской истории выставка в самом лучшем случае глубоко удивляет. Однообразие сюжетов ошеломляюще, и трудно не повторить в очередной раз грустную максиму "мы ленивы и нелюбопытны". Как иначе расценить ситуацию, когда аж два живописца обращаются к одному и тому же сюжету — "Посольство Ермака перед Иваном Грозным", но больше ничего в отечественном XVI столетии никого не привлекло. Как будто было поистине вселенских масштабов событие — царь принял казачьих эмиссаров, а все остальное, что случилось (войны, бунты, перевороты),— не более чем малообязательная требуха из разряда "и прочее". Или возьмем хедлайнера выставки Ивана Глазунова. Главное из представленных им полотен — это "Прокопий Устюжский, молитвой отводящий тучу каменную от города Устюга". При всем надлежащем почтении к устюжскому юродивому все-таки сложно признать, что невстреча тучи каменной с Устюгом принадлежит к центральным событиям национальной истории.
Все окончательно запуталось, когда стали разносить шампанское и камерный ансамбль неожиданно с дежурной веселостью заиграл Моцарта. Вы когда-нибудь пробовали рассматривать отнюдь не располагающие к веселью полотна жанра "наследник, императрица, четыре великие княжны" именно под Моцарта? У меня не получилось, и я отошел к витрине с пресловутой лаковой живописью, а именно федоскинской. А там изящная карандашница 1950 года с композицией "Да здравствует великий Сталин". После всего увиденного слова партийного лидера Сергея Миронова прозвучали как откровение: "На такой выставке начинаешь лучше понимать, какую прекрасную страну собрали и передали нам наши предки и что должен сделать каждый, чтобы приумножить ее славу и богатство".
