В один из весенних дней 2013 года борисовчанин Николай рыбачил на Березине юго-восточнее деревни Большая Ухолода. Переходя с места на место, рыбак изредка бросал взгляд на песчаные берега, подмытые весенним паводком. В одном месте на излучине реки внимание Николая привлек металлический ржавый предмет, который при ближайшем рассмотрении оказался топором.

Первоначально борисовчанин не придал находке значения. Позже, усевшись за компьютер и побродив по сайтам, Николай сделал оригинальный вывод о принадлежности артефакта к эпохе викингов. Проявляя интерес к истории своей малой родины, мужчина решил поделиться информацией с автором этих строк. Спустя время топор вместе с иными находками – наследием войны 1812 года – борисовчанин передал краеведческому центру Борисовской центральной районной библиотеки им. И. Х. Колодеева.

В атрибуции артефакта помог разобраться заведующий отделом Института истории НАН Беларуси, кандидат исторических наук, доцент Вадим Кошман. Осмотрев находку, археолог высказал предположение, что это топор времен Древней Руси, но явно не воинственных скандинавов. А вскоре Вадим Иванович, который показал фото находки своему коллеге, специалисту по древнерусскому вооружению Николаю Плавинскому, сообщил, что топор боевой и датируется XI веком!

…В те стародавние времена топор занимал значимое место в вооружении княжеского дружинника, в первую очередь – пехотинца. На популярность топора влияла его универсальность, ведь в зависимости от ситуации он мог выступать одновременно в двух ипостасях – как военное оружие и как орудие труда.

Распространению топора именно в качестве народного оружия содействовало и то, что не было нужды учиться виртуозному фехтованию: здесь на передний план выходили сила, выносливость, привычка крепко держать оружие. Топор был незаменим при устройстве фортификационных заграждений и плотов, для расчистки дороги в лесу или охоте на крупного зверя. Помимо прочего, изготовление этого средства ведения боя было по плечу местным кузнецам и не требовало от них дополнительных навыков, да и трудозатраты не шли ни в какое сравнение с выковкой меча. Сырьем служили опять же местные болотные или озерные железные руды, из которых в сыродутных печах-домницах выплавлялась крица (рыхлый кусок железа с примесями шлака и других включений). Но это еще не все.

От удара топора отлетали искры, что позволяло простому смертному стать ближе к могущественному богу Перуну, которому подчинялась искра небесная, т.е. молния. Громовержец считался покровителем княжеской дружины, ему приносили жертвы, чтобы достичь военного успеха. Согласно народным поверьям, в арсенале языческого божества находились палица, лук со стрелами и топор. Более того, в X-XII веках образ Перуна у славян ассоциировался с огненным топором, летящим по небу.

Посмотрев на размер артефакта, скептически настроенный читатель заметит: «Ну какое из этого топорика боевое оружие!» На первый взгляд, так и есть: малый вес (до 500 гр.), небольшая длина и ширина лезвия. Однако читателю невдомек, что тяжелые массивные топоры, какие он привык видеть в исторических кинолентах и особенно фильмах жанра «фэнтези», – выдумки режиссеров. Даже «широколезвийные» топоры викингов хоть и превосходили размерами славянские, но ненамного. Ведь в походе каждый пехотинец в отличие от всадника нес вооружение на себе. Боевые топоры уменьшились в весе и размере еще и потому (топоры-секиры хозяйственного предназначения превышали размером и весом своих военных «собратьев» минимум в полтора раза), что отмахать тяжелой секирой без устали несколько часов в бою – дело нереальное. В гуртовой стычке ближнего боя побеждал выносливый, умелый, маневренный воин, у которого топорик превращался в грозное оружие.

Находка из Большой Ухолоды относится к типу топоров, у которых ось обушного отверстия проходит не под прямым, а под острым углом к осевой линии лопасти. Такая конструкция при скошенном и обращенном вниз лезвии компенсировала сравнительно малый вес топора, дополнительно повышая его боевую мощь.

От удара таким, с позволения сказать, «детским» топориком противник в лучшем случае получал контузию, а в худшем – смертельное ранение. По бокам обуха расположены угловатые «щековицы», а его тыльная часть вытянута за счет двух мысообразных выступов. Этими элементами обеспечивалась надежная насадка топора на рукоять и ее предохранение от слома, когда при извлечении глубоко засевшего топора приходилось с усилием расшатывать его из стороны в сторону.

Археологи предполагают, что происхождение топора данного типа, а также с удлиненным лезвием – славянское. Начиная с Х века, рубящее оружие получило широкое распространение на просторах Древнерусского государства. Изобретение заимствовали соседние народы. Подобные топоры обнаружены в Волжской Болгарии, Скандинавии, Польше, Чехии и Прибалтике.

На территории современной Беларуси топоры встречаются в погребениях X-XIII столетий в северо-восточной и восточной части дреговичского ареала (Туровское княжество), а также кривичского ареала (Полоцкое княжество). Ученые считают, что по территории нашего региона проходила полоса смешения этих восточно-славянских племенных союзов. К началу XII века могущественные кривичи-полочане расширили свои южные границы за счет соседнего Туровского княжества. Результаты раскопок курганного некрополя у северо-западной окраины Борисова, в районе санатория «Березина», свидетельствуют, что ассимиляция дреговичей происходила постепенно, это подтверждается захоронениями, характерными для кривичей и дреговичей. В частности, среди инвентаря мужских погребений обнаружены наконечники копий и топоры. Не исключено, что обнаруженный артефакт является элементом вооружения безымянного воина, для которого земля Борисовщины почти тысячелетие назад стала последним пристанищем.

Поиск

Журнал Родноверие