>Однако противопоставление небесного и земного играло фундаментальную роль в индоевропейской мысли и языке: не в противопоставлении различных порядков сверхъестественного существа, а в противопоставлении богов человечеству. Поскольку боги были *deiwo´s, небесными, человек был «земным», обозначаемым производным от старого слова, обозначающего землю, *dhéghom-/dhghm- [14] является источником слов «человек, человеческое существо» на разных языках: фригийский zemelos; латинское homo (ср. humus ‘земля’), осканское humuf, умбрийское homu; старолитовский zˇmuõ, множественное число zˇmóne˙s; готское и древнеанглийское guma, древнескандинавское gumi, древневерхненемецкое gomo (< протогерманское *guman); [15] древнеирландское duine, валлийское dyn, бретонское den (< *gdon-yo-).[16] В греческом языке унаследованное слово было заменено по aνθρωποs (неясной этимологии), но на поэтическом языке смертные могут называться eπι-χθvο´vιοι, буквально «те, кто на земле». Более полно смысл раскрывается в формуле χαµαi e’ρχοµeνων aνθρωπων, «люди, идущие по земле», или, например, в эддическом Fáfnismál (23. 4–6), manna þeira er mould troða | þic qveð ec óblauðastan alinn, «из тех людей, которые топчут землю, я говорю, что ты самый бесстрашный». Современное литовское слово, обозначающее «человек» в смысле «человек», — это zˇmõgus, по происхождению составное, «землеход», сочетающее в себе корни греческих χαµαi и βαiνω.
>Что более вероятно является древним, по крайней мере, греко-арийским, так это практика обращения ко «всем богам», без определенного представления обо всех их индивидуальных тождествах. Около сорока ведических гимнов обращены ко «всем богам», vís´ve deva¯´h, и эта фраза часто встречается в тексте. Заратуштра (Аят. 32.3) использует этимологически соответствующую фразу «dae¯va¯ vı¯spåŋho», хоть и в ином контексте. Для него Daevas — демоны, а не боги, недостойные поклонения, и он говорит им, что все они рождены от Злой Мысли. У Гомера, опять же, «все боги» или «все бессмертные» — это общая формула. Посвящения «всем богам» задокументированы с микенских времен, и их часто цитируют как свидетелей клятв и договоров[9].
Иногда вместо «(всех) богов» выбирается одно главное божество, а остальные присоединяются как совокупность, так что мы получаем формулу «X и другие боги». Заратуштра дважды употребляет выражение Mazdäsca¯ ahurŋho¯, «Мазда¯ и владыки», то есть все остальные (Аят. 30. 9, 31. 4). В младоавестийском гимне Митре мы находим аналогичную связь с добавлением Митры: Аят.10. 139 «ни Ахура Мазда, ни другие Щедрые Бессмертные, ни Митра, чьи пастбища просторны». Дарий в большой Бехистунской надписи заявляет (ДБ 4. 60): Auramazda¯-maiy upasta¯m abara uta¯ aniya¯ha baga¯ha tyaiy hatiy, «Ахурамазда даровал мне помощь, как и другие существующие боги». Ранние греческие поэты часто обращаются к «Зевсу и другим бессмертным» [10]. У Ливия (24. 38. 8) мы находим заклинание в форме «uos, Ceres mater ac Proserpina, precor, ceteri superi infernique di».
Источник: INDO-EUROPEAN POETRY AND MYTH, M.L WEST
-----------------------------------------------------------
Если всё это перенести на славянскую традицию, то может получиться так:
"О, Перуне (или имя иного Божества, к которому идёт обращение), да Боги Бессмертные в Златой Сварге обитающие! Обращаюсь к вам, Владыкам Небесным, да Владыкам Навьим от лица Рода человеческого, на Земле Матери обитающего, ею вскормленного, да по ней идущего, ..."
(Текст не претендует на полную аутентичность, написан на современном русском языке. Само обращение базируется на вышеописанной индоевропейской традиции обращения)
