Современное язычество перманентно находится в поиске путей и стратегий своего существования и развития в сторону роста и аутентичности. Один из известных вариантов, который всегда присутствует как некоторая «идеалистическая модель» для язычества, заключается в создании закрытых и/или дистанцированных общин. Но его концептуальные стороны редко становятся предметом публичной дискуссии.
Буквально пару лет назад в современном русском язычестве (и славянском, и германо-скандинавском в том числе) был четкий тренд на легализацию, создание религиозных групп с последующим уведомлением Минюста о регистрации и планах по преобразованию уже в религиозные группы. Сейчас маятник качнулся в обратную сторону и все больше разговоров идет об идеях трайбализма, которые не так широко известны в России.
В рамках нашего круглого стола мы решили обсудить такие темы, как языческий трайбализм и тесно связанная с ним идея диссимиляции. В дискуссии участвуют Евгений Нечкасов (философ, автор книг о языческом традиционализме), Илья Стратонов (родновер, редактор ФТР), Эйнар (Trewa Swartamariz), Valdr (поэт, участник альманаха Warha), Креслав Томский (автор блога «За печкой»), Свен (астаз «Великая Готия»).
Вкратце напомним, о чем идет речь.
Хотя идеи и практики, которые лежат в основании трайбализма, известны издревле, сама эта концепция и используемый термин оформились относительно недавно, как следствие и альтернатива культурно-политического спора внутри североамериканского асатру. Во второй половине XX века внутри асатру оформилось течение «универсализма», которое отрицает этнокультурный фактор в язычестве и является инклюзивным, то есть открытым для всех желающих. Ожесточенный спор с ними до сих пор ведут представители этноцентризма (фолкиш, folkish), которые настаивают на важности этнокультурного соответствия адепта и традиции, в русле общеизвестной связи «народ и его родная вера». И универсалисты, и этноцентристы замахиваются на глобальное решение вопроса, на то, что их парадигмы в некотором смысле «универсальны» для всех язычников на земле.
Трайбализм возникает как альтернатива этому спору. В его рамках утверждается, что в центре стоит сам трайб (tribe — племя, либо kindred — община, род), его ценности и благосостояние превалируют над всем остальным. Трайб может сам устанавливать пропорции универсализма и этноцентризма, а также любые дополнительные критерии для желающих вступить в общину, вплоть до обязательного вступления в брак (родовой трайб, клан, широкий род). Наконец, трайбализм не претендует на глобальность своего подхода, — на универсальность решений, принятых в одном трайбе, для всех язычников, — и отдает ключевые решения на откуп местным общинам и родам. Но, так или иначе, трайбализм как метод доступен многим.
Диссимиляция — это процесс, когда одна группа (религиозная община, этническое меньшинство либо субэтнос) сознательно выстраивает систему отличий и свою идентичность на дистанции, либо противопоставлении окружающему большинству, соседям, «Системе», статусу-кво. Успешная и продолжительная в поколениях диссимиляция запускает уже естественные процессы развития диаспоры и (суб)этногенеза.
Для современного язычества в России, которое, с момента своего появления, по преимуществу стремится встроиться в общество, культуру и государство на правах полноценной конфессии, трайбализм и диссимиляция может представляться как противоположный вектор развития «языческой диаспоры» (Р. Шиженский).
Эйнар: Как у любого социального устройства у трайбализма есть свои выгодные стороны и минусы. Вектор развития трайба, условно направлен внутрь формации, соответственно это должно укреплять структуру повышением качеств каждого представителя племени. Это несомненно играет в пользу трайбализма, но исходя из данной особенности, трайб может быть достаточно слаб на внешних позициях, виду герметичности и в определенной степени проявляемой агрессии в направлении внешней стороны круга. Племя в контексте трайбализма, не теряя герметичности внутреннего содержания, должно вести внешнюю политику наряду с внутренней; отгораживаться от всего мира значит смириться с поражением и довольствоваться малым. Нам же нужен весь мир! В рамках акта творения можно рассмотреть внешнюю часть круга, как дикую материю, над которой нужно произвести действия для одухотворения материала и уже в новом качестве вбирания во внутрь круга- племени. Так племя будет прирастать не только качеством, но и количеством.
Свен: Под трайбализмом мной понимается абсолютно закономерное формирование культурных, социальных, поведенческих (их много, вплоть до речевых) маркеров «свой — чужой». Этот процесс является следующим неизбежным этапом в триаде «община — широкий круг своих — диаспора».
Переход от друзей к семье, замещение эфемерных школьных/вузовских/офисных знакомств клановой формой взаимодействия с соратниками по общине и финальная замена самого понятия «соратник» на «соплеменника», чьи интересы учитываются в первую очередь по сравнению с другими людьми, пусть даже единоверцами, является целью язычества и язычников и окончательным решением вопроса офисно-квартирной атомарности.
Нечкасов: Несмотря на то, что трайбализм предлагает каждой общине самостоятельно решать вопросы универсальности/этничности, на практике многие западные трайбы тяготеют к правым позициям. Сама же по себе позиция жить на дистанции от окружающего мира, в виде законченной диссимиляции, вполне укладывается с интеллектуальными выводами традиционализма. Если последний понимать не как политический консерватизм и желание «спасти всех белых», а как метафизическое и мистическое стремление к аутентичности.
Кстати, в недавней истории русского родноверия можно уверенно припомнить и опыт отшельничества Доброслава, и другие, успешные или нет, попытки язычников покинуть города и суету вокруг темы «как нам обустроить Родную Веру».
Кажется вполне логичным, что если Государство на всех уровнях старается декларировать язычество как что-то, мягко говоря «плохое», то ни один язычник в здравом уме не назовет себя патриотом такого Государства. Желание жить без контактов с мытарями и князьями тоже имеет свои корни в русской культуре, как одна из граней дикой русской вольницы. Иметь представительства в городах вполне себе допустимо, чтобы черпать из них ресурсы, которые будут направляться на траты внутри круга своих, на свою землю, хозяйство и далее циркулировать внутри языческой диаспоры.
Как минус: трайбализм де-факто подрывает солидарность единоверцев в рамках одной традиции, если понимать её максимально широко в пределах этноцентризма. Свой — это общинник, идейный соратник и исповедник конкретного культа, а не любой европеец с Мьёлльниром на шее. Наличие общих символов не конвертируется в моментальную готовность помогать незнакомцам.
Эйнар: Если мы называем себя традиционалистами, если мы радеем за традиционные ценности, мы должны понимать, что в этом мире диссимиляция человека — процесс необходимый и не обратимый в виду того, что Модерн и Постмодерн нанесли глобальный урон сознанию, культуре и духовности человека. Мы можем восхищаться отдельными эпохами, личностями, вождями и культурами посттрадиционного периода, романтизируя какой-либо период. Но мы должны осознавать и то, к чему нас это привело и с чем мы остались на сегодняшний день. Мы живем внутри последствий упадка. Можно сказать и так: нужно откатить настройки до заводских и начать все заново. А учитывая цикличность эсхатологии, изложенную в мифах, при обрушении на мир природного катаклизма, мы вернемся к тому с чего мы начинали. Поэтому диссимиляция — закон космический, который входит в Первоосновы, а это значит, что сами Боги приложат к этому руки.
Стратонов: Диссимиляция на уровне субэтноса безусловно нужна. Во-первых, у больших народов вроде русских (можно привести полно других примеров) единство проявляется в основном на уровне декларации, а не дел, поэтому обычный русский человек как правило предоставлен сам себе, в лучшем случае за ним стоит семья или родня (можно сказать, что он «атомизирован»).
Схожее положение вещей можно пронаблюдать на примере древних суперэтносов, — тех же славян или германцев, — которые осознавали свое единство, что не мешало им воевать между собой племя на племя или образовывать союзы с чуждыми народами против своих сородичей (например, союз полабов-ободритов с немцами против полабов-лютичей). Можно сказать, что единство в делах проявлялось максимум на уровне племени, а древнему племени как раз можно сопоставить современный субэтнос. Субэтнос количественно меньше этноса, из-за этого удельная «ценность» своих как бы становится выше, просто в силу их малочисленности и наличия «чужого» окружения. Благодаря этому становится возможной диаспоризация, которая существенно улучшает жизнь людей, за счет их сплоченности, готовности предоставить приоритетные по отношению к «чужим» условия и помочь реальными делами.
Креслав: В первую очередь хочется отметить, что сам я являюсь давним сторонником идеи построения закрытых общин-кланов, с направленностью на плотное взаимодействие внутри этого круга в различных сферах.
На мой взгляд, крайне распространенная идея всеобщего объединения язычников с выстраиванием некоего теологического базиса и унификацией обрядности так и не принесла никаких существенных результатов в силу своей утопичности, да и ненужности. Ни о какой централизации в язычестве не может идти речи, а все попытки, которые мы имели возможность наблюдать в славянском язычестве, закономерно остались на уровне идеи. Причин тут множество, но выделить можно две ключевые:
1) Нет единого, устраивающего всех, теологичесского фундамента, что ни в коем случае невозможно отнести к минусам. Язычество крайне пластично и разнообразие школ и течений, которые в данный момент находятся в стадии становления стоит воспринимать именно как положительный фактор. По сути, этого единства никогда и не было, сколь далекую историческую перспективу мы бы не взялись рассматривать.
2) Для создания устойчивой общности недостаточно только совместной ритуальной практики. Сплоченный круг единомышленников формируется благодаря выстраиванию крепких горизонтальных связей, общей деятельности на благо общины и входящих в нее участников, а это возможно только при постоянном личном взаимодействии, никакие огромные объединения малознакомых людей этого сделать не позволяют.
Как выше уже говорили участники беседы, ключевым является построение системы «свой-чужой», где приоритет всегда отдается «внутреннему кругу». Подобные закрытые общины вполне способны решить вышеуказанные проблемы в силу своей малочисленности и единства. Причем, ничто не мешает наводить мосты и взаимодействовать с иными, дружественными группами, без претензии на то, чтобы навязывать им свои порядки.
Valdr: Очевидно, что племя не может существовать в мегаполисе, ведь мегаполис создан для уничтожения таких структур. Нужно понимать, это плавильный котёл, который мы способны использовать в своих целях; но, если поддаться его электрическому сиянию, мы просто-напросто уже можем не увидеть подлинно горящих в ночном небе глаз Тьяцци. В этом случае мегаполис, как необходимая площадка и инструмент для рекрутинга и приёма новых соплеменников достаточно удобен, но как мы знаем — нет ничего постояннее временного.
В этом случае, можно предложить следующее решение. В скором времени после решения встать на путь трайбализма необходимо отчётливо очертить оптимальное и минимальное количество семей для становления общего дела на земле, найти подходящее место, можно не далеко от мегаполиса, для возможного использования этой площадки в реализации бизнес идей. Необходимо понимать, что при малом количестве людей необходимо пополнять свои ряды, до обозначенной вами уже полной комплектации. В этом может помочь решение оставить одну из семей для привлечения в племя, тем самым каждый новый член может проходить своеобразную проверку верности в деле. При рекрутинге двоих, такой соплеменник получает право переезда на землю и возможность заниматься с вами общим делом.
Что касается внешних примеров такой организации. К большому сожалению, в языческом пространстве таких историй мне знакомо совсем мало, и они крайне скрытны. Но отличным источником подобного уклада жизни могут послужить русские старообрядцы, а также анабаптисты амиши или миннониты. И те, и другие, несмотря на переселение в Южную и Северную Америку соответственно, не потеряли свой язык, обычай, внешний облик, понимание единого происхождения, памяти о нём и даже некоторые элементы одежды.
Креслав: Позволю себе не совсем согласиться с мнением, которое озвучил Valdr. Закрытая община вполне может существовать и в условиях города, хотя это и ощутимо сложнее. Но если удастся выстроить общее дело, позволяющее финансово обеспечивать интересы соратников и при этом направлять ресурсы на общинные и религиозные нужды, — то этот вариант вполне может иметь место. Однако, в условиях компактного поселения на земле, это реализовать, вероятно, несколько проще.
Что бесспорно, так это сам факт выделения малых групп из атомизированного социума, очерчивание границ по отношению к нему и установление внутреннего порядка. Будущее язычества не в союзах, но в сплоченных кланах, крепко стоящих на ногах.
Свен: Одним из результатов «поворота к трайбу» может быть и решение политического вопроса: соплеменников связывают узы более тесные, нежели однопартийцев. Политические векторы являются скорее разобщающими в своих мелочах, нежели объединяющими (особенно если речь идёт о современном десакрализованном обществе), и если заменить стремление к партии на стремление к диаспоре, то мы получим вполне рабочую формулу строительства большой семьи, регулируемой уже не партийной программой, а внутренним неписанным укладом, естественным для её членов. Группам пассионариев следует тратить свои силы и время не столько на теоретизирование относительного того, что произойдёт после призрачного «прихода к власти», а на выстраивание прочных взаимоотношений между семьями, внутри общин, объединений, кланов и так далее. В стратегической перспективе это даст гораздо большие плоды, так как веру, традиции и идеи отцов наследуют их дети: таким образом, круг неизбежно замкнётся вновь.
Valdr: Всё же позволю себе небольшое замечание. «Система ценностей» — это достаточно молодая либеральная концепция. У наших предков не было ценностных категорий подобного рода. Посему сама универсализирующая формулировка «традиционные ценности» имеет весьма незаметный, но при этом очень тяжёлый модерновый груз, который достаточно робко создаёт в нас ассоциативный ряд с не менее модерновым концептом «утерянной» Примордиальной Традиции. «Традиционные ценности» являют собой особую форму соединения всех этических установок в рамках некоего исторического отрезка, при котором смешиваются диаметрально противоположные модусы разных сословий, не говоря уже про народы глобально.
В этом смысле мы, как языческие традиционалисты выступаем не с позиций абстрактных ценностных категорийных систем, а с позиции восстановления Долга, над Желанием. Ведь именно следование «желанию» и его «исполнение» лежит в основе идеи Брэйтуэйта и Рокича, которые переформулировали концепт «ценностей» в психологии.
Так же, отчётливым примером выбора практически отшельнического пути, можно назвать образ жизни Свенбьёрна Бейнтейнссона. Который родился и умер в слабо заселённом восточном регионе Исландии и всю жизнь занимался традиционным для германцев скотоводством и поэзией.
Эйнар: Мне вообще трудно поддается пониманию позитивисткое мышление среди язычников сегодня. Мы пережили около 2000 лет в чуждом для нас паттерне христианства, затем наступила эпоха тотального атеизма. В настоящий момент мир пребывает в мутированной парадигме мировоззрения-ублюдка, этаком постмодернистском коктейле бессознательного мешают священное с развратом, мешают культуры различных этносов и рас, гендерное, сословное и т. д. Сознание человека сегодня беспросветная помойка, которую необходимо отмыть, отчистить, а если будет необходимо — выжечь. Аскр-Человек сгнил, ветки обглоданы Оленями, корни изъедены Змеями и спасет его только Огенный Меч Сурта, который положит конец отжившему прелому и даст начало чистому. Те же кто хочет перейти в новое начало в роли Лив и Литрасив, должны пройти ритуал под названием диссимиляция.
