Беловодье

Мы бежим из городов прочь
Мы желаем вернуться к природе
Ходим видеть полярную ночь
Спать в пещере — материнской утробе

Однажды мы уйдя не вернемся
Однажды наш потеряют след
Мы найдем, наконец, Беловодье
Ту страну, что на карте нет

Николай Вольный

Вопрос, в чем же заключается русский языческий менталитет, до сих пор остается открытым. Когда мы говорим о менталитете — мы имеем ввиду набор характеристик сознания, совокупность умственных, эмоциональных, культурных особенностей, ценностных ориентаций и установок, присущих определенному этносу. Разорвав связь с традицией, поставив во главу угла сначала метафизически более сухое христианство, а затем прогресс и материализм, мы забыли, кто мы есть на самом деле. Попытки отыскать свое высшее предназначение заводит нас в какие угодно языческие традиции, кроме своей собственной.

Безусловно, утраченное можно восстановить по аналогии, но необходимо четко обозначить границы заимствования, чтобы не перекрыть ею подлинное народное сознание. Но прежде всего необходимо понять, где источник этого менталитета нужно искать. Слово, способное наиболее полно и всесторонне раскрыть его сущность, позволит создать нам, подобно устроителю Космоса и небесному кузнецу — Сварогу, четкую структуру, отражающую характеристику русского этноса. В этом нам может помочь греческое понятие Логоса. Для того, чтобы обосновать необходимость употребления этого многогранного слова в качестве теологического описания набора типов мышления внутри русской ментальности, вместо таких русских аналогов, как, например, часто используемые в обороте слова «стезя» или «судьба», необходимо раскрыть значение последних.

Ускорение темпа современной жизни приводит к тому, что мы все меньше задумываемся о содержательности нашей речи. В целях экономии времени мы нисходим до простых символов (например, эмодзи). В этих условиях, широкое толкование слов, порой, сменяется на более узкое. Однако, в целях рассмотрения традиции во времени, стоит понимать, что имели в виду наши предки, произнося то или иное слово. Так, толковый словарь В. Даля в определении слова "стезя" дает нам отсылку к старославянскому языку, где в значении "путь, дорога" оно восходит к тому же корню, что и слово "стежка". Следуя дальше, обнаруживаем, что "стежка" — это стеганый, строченый шов, прошитая дорожка.[1] В русском метафизическом смысле это достаточно показательно, поскольку дает нам прямую отсылку к главной "ткачихе" людских судеб в русской языческой традиции — Макоши. Вместе с тем, набор потенций (т. е. качественных характеристик объекта), определяющий проявление феномена из высшего в грубом, Явном мире, в данном описании мы не наблюдаем.

Возвращаясь к определению стези, остановимся на характеристике понятия "путь", которое позволяет нам на высшем бытийном плане использовать само слово "Стезя"[2] . Согласно тому же толковому словарю "путь — это дорога, накатанная полоса, ходовая тропа". По отношению к высшим человеческим планам дается толкование в качестве способа или средства, образа достижения чего-либо: "Он достиг этого путем ходатайства, подкупа".[3] Исходя из предлагаемого нам пояснения, в метафизическом смысле "Путь" можно понимать как глагол, действие. Объемная совокупность окружающей человека материи и причинно-следственных связей, порождаемая высшим порядком, вырисовывает узор нашей Стези. Приходя к такому выводу, мы можем положить на чашу весов слово "Путь" с одной стороны и индийское "карма" с другой, обнаружив баланс между ними. Однако, мы упустили из виду слово "судьба".

Обращаясь к толковому словарю В. Даля видим, что "судьба — это суд, судилище, судбище и расправа. Пусть нас судьба разберет, пойдем в волость! || Участь, жребий, доля, рок, часть, счастье, предопределенье, неминучее в быту земном, пути провидения; что суждено, чему суждено сбыться или быть". [4] Примечательно, что этимологически Даль связывает судьбу с определением суда и глаголом "судить" в качестве "проведения, определения Божественного, законов и порядка Вселенной, с неизбежными, неминуемыми последствиями их для каждого".[5] Таким образом, судьба — это фатальное суждение Бога о соотношении действий человека с божественными законами. Если касаться общеевропейской языческой традиции, то можно предположить, что такое "суждение" выносят Богини — пряхи (Макошь — в славянской мифологии, Норны в германо-скандинавской, Мойры — в греческой, Парки — в римской). Вынося суждение, они "ткут" узор человеческой жизни на космическом полотне, руководствуясь высшим законом причинно-следственных связей. Подводя итог сказанному, можно сделать вывод о том, что наиболее часто используемые определения лишь отвечают на вопрос "почему" и не дают какого-либо прояснения в отношении характеристик человека, совершающего кармические действия. Так что же является теологическим описанием набора типов сознания, характеризующих поведение человека в качестве манифестации высшего начала? Ответ может скрываться в термине Логос.

Это понятие было введено в греческую философию Гераклитом. Так как этот термин созвучен с житейским обозначением «слова» сказанного человеком, он использовал его, чтобы иронически подчеркнуть огромную разницу между Логосом, как законом бытия, и человеческими речами. При этом полисемия слова "логос", его способность менять значение в разных контекстах, позволяет ему, в отличие от однозначного рационального понятия, совмещать противоположности. Можно также предположить, что термин “логос” акцентирует не столько слово с его морфологией, сколько предложение с его синтаксисом как аналог структурного расчленения бытия. Близкий гераклитовским мотивам фрагмент о логосе находим у Эпихарма (В57), где говорится о том, что логос правит (κυβερνώ.) людьми и спасает их.[6] В составе диалектического метода Платона логос осуществляет роль инструмента различения и определения видов через дихотомическое рассечение рода. Логос в его понимании есть нечто объективное, он определяет порядок всего происходящего в мире. Он определяет мир-космос как единораздельное и живое целое, как единство и борьбу всех и всяких противоположностей. Логос всеобщ, он присущ всем. Он всеобщая истина или всеобщая правда. Постижение Логоса является целью познания, а разумными могут считаться лишь те люди, которые понимают Логос и живут в соответствии с его законами. Кроме этого, Платон определяет научное знание (эпистеме) как правдивое мнение (докса) с логическим отчетом и разъяснением (“дать логос” значило по-гречески “дать отчет”).[7] Логос мыслится в этой связи как способность давать качественные различения.[8] По отношению к вселенной, которая существует лишь по «приобщению» к идеям, они являются как божественные силы, или как Божество – когда они рассматриваются в своем единстве или в своем верховном начале – идее Блага, сообщаясь мировой душе, которая сама есть середина между идеальным и материальным началом. Идеи дают миру и его форму, и его разум, делая его «чувственным богом», образом бога невидимого. Они порождают разумность, но сами не являются понятиями или «мыслями» отличного от них разума. В диалоге «Теэтет» Платон выводит смысл логоса — это приобретение знака, по которому искомое можно было бы отличить от всего прочего (208 с). Стоицизм, опираясь на Гераклита, восстанавливает онтологический смысл логоса. В той мере, в какой он пронизывает каждую часть природы своей организующей силой, он описывается стоиками как множество смысловых семян, прорастающих в мире. Весьма многочисленные стоические тексты о пронизывании логосом всей природы, всего человека, всей его психологии и биологии, о наличии логоса в человеке в виде "господствующего" начала и необходимости подчиняться этому началу. Позднегреческая философия (средний платонизм, неопифагореизм, неоплатонизм) также развивает учение о логосе, новую версию которого мы находим, например, у Плотина. В его доктрине логос есть способ существования высших онтологических ипостасей на низших уровнях: Ум — это логос Единого, душа — логос Ума.[9] Логос, по Плотину, является также силой мировой Души, через которую Душа, подражая эйдосам, творит чувственный космос и управляет им. Философия Нового времени утрачивает интерес к проблематике логоса, замещенной проблемами логики. Лишь М. Хайдеггер в своих поздних работах неоднократно возвращается к попытке заново истолковать утраченный смысл греческого логоса как «собирающе-раскрывающей» силы. Он пишет: «В том, что подразумевает это слово, нет непосредственного отношения к языку. Asyco, Xeyeiv, по латыни legere, есть то же самое слово, что и немецкое "собирать"(lesen): подбирать колосья, собирать хворост, собирать виноград; "читать книгу " — есть только разновидность «сбора» в собственном смысле. Это значит: одно прикладывать к другому, приводить в единство…».[10] Вместе с тем, нам более адекватен русский глагол «сочетать», исходящий из того же корневого гнезда, что и «считать» (как и «читать»; ср. латинский глагол legere и германский lesen), «счет», «отчет», «четкость», «отчетливость». Этим характером отчетливости и многосложной членораздельности логос как раз и отличен не только от Единого, но и от других понятий, с которыми он то и дело тесно соприкасается, как-то: «речь», «мысль», «ум», «эйдос».

Приведенные в историческом разрезе примеры понимания отдельных сторон логоса вкупе дают нам его достаточно объемное понимание в качестве различных наборов характеристик, присущих как человеку, так и вообще этносу. Происходит "собирание" отдельных потенций Божественного, распространенных в Космосе, в более конкретную и структурированную форму ментальности того или иного этноса. Данная форма является связующим звеном между грубым явном миром, коим в данном случае выступает само тело народа (слав.: «мiр – как – община») и вплоть до физического тела отдельных людей. Данное предположение полностью согласуется с языческой теологией в области множественного проявления Единого. В этом выражается и определенная иерархичность Логоса, присущая ему как характеристике Космоса. Рассуждая далее, можно сделать предположение, что набор определенных потенций, "Душа мира", есть не что иное, как проявление одной из сторон Единого в лице кого-либо из Богов (например, Логос Перуна, Велеса, Макоши и т. п.) со своим набором характеристик. Таких своеобразных наборов может быть множество, в зависимости от традиции. Данные наборы всецело определяют поведенческие характеристики человека. Кроме этого, рассмотренный в рамках интересующего нас значения "Логос" направляет нас к источнику появления этого менталитета – Мiру (здесь слав.: «мiр – как – Космос» — окружающая село/несколько сел природная реальность всех стихий и иных существ, Богов, духов и всего сущего в целом)).[11] Указывая на божественное происхождение, мы связываем человека со структурами высшего порядка, показывая, таким образом, что его поведенческие паттерны находятся за пределами его слишком грубой животной сущности.

__________________________________

1 — В. Даль «Толковый словарь живого великорусского языка», г. Москва, изд. «Терра», 1998, Т. 3. С. 523
2 — Здесь и далее написание термина с заглавной буквы переносит его значение с физического на метафизический уровень.
3 —Там же. С. 1420
4 — Там же, Т. 4, С. 622
5 — Там же, Т. 4, С. 623
6 — Электронный древнегреческо-русский словарь Дворецкого: «κυβερνώ 1) править, управлять 2) мор., ав. вести корабль, быть командиром корабля».
7 — см. Phaed. 76b, Theaet. 201c-d
8 — ср. Theaet. 208 с
9 — Плотин. Трактаты. V, 1,6,2—11; VI,4,11,15—17
10 — М. Хайдеггер «Введение в метафизику», НОУ — Высшая религиозно-философская школа», СПб.: 1998., стр. 202-203
11 — В. Даль «Толковый словарь живого великорусского языка», г. Москва, изд. «Терра», 1998, т. 2. стр 802

Поиск

Журнал Родноверие