(Часть I)
Неизвестные детали образа.
В украинской сказке дед и баба лепят фигуру из снега, на другой день она превращается в девушку:
«Вони назвали її Мар`яною» (Зинчук 36, № 255)
Мареною, как мы знаем, зовут Богиню Смерти.
Она не обязательно из снега:
«Старики делают себе дочку из глины. Она прыгает через кочку и рассыпается. Старики плачут» (Никифоров 1961, С. 348)
Это этнографический факт.
В Ульяновской области глину использовали для изготовления «куклы», масленичной «снежной бабы»:
«Делали, из саломы, и из глины липили, и из снегу – всё. Эта из саломы сделают бальшую, прям бальшую, ну вот, как сноп» (Присурье, С. 416)
Она не обязательно девочка или девушка:
«В детстве под Новый год лепили Снегурочку-бабушку, морковь в рот» (Фурсова 2002, С. 112)
Жизнь девушки из снега недолговечна:
чеш. «Když přišla děvčata do toho háje, rozdělala sobě oheň a přeskakvovala jej. Ale milá sněhulka, když již pate ten oheň přeskakvovala, začala jednou roztávati» (Vraná, s. 27)
Смерть Снегурочки при прыжках через огонь (Лесевич, № 23) – это и указание на наступление весны, когда власть зимы/Марены кончается, и описание реального праздничного костра, в котором чучело Марены-Масленицы уничтожается (снежную бабу, соответственно, разрушают): «(А почему она растаяла? – Соб.) В Масляницу, в праздник. /…/ Прыгала через костер» (СЦР, № 124)
Снегурка может растаять и просто на солнце (Ковалев, № 19; Куприяниха, № 33) – это гибель Зимы, уступающей жаркому Лету. Если перед нами мифический сюжет, то не отсюда ли следует отсчитывать момент превращения (через гибель) снежной девочки во Властительницу загробного царства, прошедшей в него первой? К слову, в ряде вариантов сюжета убитая подружками Снегурочка некоторое время погодя чудесным образом воскресает (Серебренников, С. 124).
Часть II
В восточнославянских фольклорных текстах это персонаж, напрямую связанный с зимой, что не может не вызвать исследовательского интереса. Стоит взглянуть повнимательней на составляющие сказку элементы.
1. Снегурочка, имя которой вполне говорящее, вылеплена из снега, и представляет собой обычного снеговика, точнее, «снежную бабу». Обращали ли вы внимание, дорогие читатели, что «снежной бабой» фигуру из трех снежных шаров разного размера именуют даже при всяком отсутствии половых признаков? Детализация оказывается непринципиальной.
Родители Снегурочки решают сделать себе дочку из снега, насмотревшись на то, как катают снеговиков дети, так что она копирует обычные снежные фигуры: «Пришла зима. Все дети на саночках катаются, в снежки играют и бабу снежную лепят. Смотрят старики в окошко, как дети снежную бабу лепят, и говорит старуха своему старику: «Давай, старик, слепим и мы из снега дочурку, поставим напротив окошка и будем на нее глядеть как на настоящую»» (Морохин 1992, С. 179),
«На улице ребятишки играют, лепят снегурочек да дедов-морозов из снега. Старик и говорит старухе: «Пошли, тоже слепим себе снегурочку» (РСЗ, № 46)¸
укр. «Чужi дiтки лiпили снiгову бабу. /…/ «Ходiмо й ми на вулицю! Скачаємо й собi снiгову бабу /…/» – «Ходiм. Тiльки давай лiпити не бабу, а дитинку» (Зинчук 36, № 241)
Иногда тексты довольно подробно описывают процесс изготовления тела Снегурочки: «Вот один раз и говорит старик старухе: «Пойдем-ка мы, старуха, на волю да сделаем куколку из снегу…» Пошли и сделали они куколку из снега. Вместо глаз воткнули уголечки, вместо носика снежок ущипнули, вместо ротика сделали в снегу щелочку. Вот старик ходил, ходил кругом ее да и дохнул на куколку. Вдруг она зашевелилась и сделалась Аннушкой-белянушкой» (Морохин 1990, С. 40),
«Давай, они, значит, сделали Снегурочку. Там глазки, ручки, ножки, всё ей сделали» (РСУ, С. 94),
«Вышли они на огород и принялись из снега дочку лепить. Скатали снежный ком, ручки, ножки приладили, снежную головку приставили» (СНС, № 36),
«Оделись, пошли и слепили /…/ Брови ей подвели угольком, щечки нарумянили» (РСЗ, № 46),
укр. «Дiд i каже на бабу: «Ходiм i ми скотiм бабу собi». Баба i каже: «На що тобi баби? Баба у тебе є, а коли тоє, так скотiм собi дитинку». /…/ Пiшли i давай дитинку котить. I скотили i давай дитинi нiжки робить i ручки, голову, вуши, рот, – усьо поробили. I як зробили вони усю дитину, стала шкура дитяча обтягать ця, стала вона личком ворочать» (Лесевич, № 23) ,
«Пiшли вони у двiр i давай дитину лiпить зi снiгу. Зробили усе як треба: голiвку з кiсками, вушка, очки, бровки, носик, ротик, ручки, нiжки» (Зинчук 36, № 241)
Не хватает разве что морковки.
Сказки подчеркивают, что старики ее именно лепят:
«Взяли да из снега девочку и слепили», «Принесли снежок, вылепили девочку, стала она с ними жить» (Перм, № 58, 59),
блр. «Баба на дзяда гаворыць: «Дзеду, пойдзем мы злепiм снягурку, яна ў нас мо будзе гаварiць»» (ЧК 2, № 58)
Снег – материал весьма лепкий при известных условиях, так что, имея навык или время, легко соорудить вполне человекоподобную фигуру. По сути, Снегурочка – нечто иное, нежели схематично напоминающий человека снеговик, но, тем не менее, это именно «снежная баба».
Часть III
Может показаться несерьезной попытка отнести снеговика к фигурам, изображающим Зимнее Божество – Марену/Масленицу, но факты, факты… Итак, первое мы уже отметили: Снегурочка = снеговик, а снеговик = «снежная баба», что говорит о женской природе того персонажа, которого он изображает. Второе – формальная логика: чем снеговик в роли простого и даже обыденного по зиме подобия Марены хуже чучела, изготовленного из всякого рванья и совершенно точно изображающего Марену? Третье – имеется множество примеров, позволяющих заключить: снежные бабы в масленичном празднестве имеют обрядово-игровое значение, часто заменяя масленичное чучело.
«На маслену у вторник делають из снега две снежные бабы. На одну наденуть женску одёжу, на другую – мужску одёжу, а рядом ставють ещё одно чучело из соломы, которая Маслена. Стары казали, шо чучело Маслены охраняеть мужика и бабу. А у среду чучело сжигали» (Солодовникова, С. 48),
«Местами делают из снега чучело – бабу, которую подвозят к кострам на салазках, где она от близости огня тает» (Завойко, С. 148),
«Еще чучело делають из снегу» (Соболева, С. 6),
«Из снега снеговиков ребята делали, из соломы чучел не делали. Ребята придуть – в снег паволють, мала куча наволится, человек десять на одну – ну она и лежит в снегу, будто мертвая», «На Масленицу делали чучело из снега» (КОВО, № 230, 329),
«Своеобразной заменой соломенного чучела в рассматриваемом регионе иногда служила снежная баба, которую лепили около дорог, горок, в центре села» (Золотова, С. 88),
«В с. Логово Велижского района на масленицу изготавливали чучело из соломы, «делали ему лицо, снегом обклеивали – как бабу такую». Однако, чучело не сжигали, оно стояло до весны, пока само не разваливалось» (СМЭС, С. 695),
«Соберутся, соломенную бабу сделают, или снегу натолкают, уже он сырой, рот, нос из углей, палки и подожгут это все, а снег шипит, знаешь, как интересно. Соломенное делают, такие фуфайки рва¬ные, еще и валенки наденут, но сажали на снежную бабу. Вот когда он горит, а снег подтаивает под ним, шипит. Возьмут вроде столбика, потом его обвивали соломой, чтоб он потолще был, столбик из любого дерева, большинство елку сухую. Потом тоже из соло¬мы голову сделают. Надевали шубу и шапку, белую тряпочку повязывали, чтоб лицо у него, и щеки накрасят, и шапку наденут, и руки сде-лают, и потом поджигали его. И он горит так хорошо, и снег шипит, и прям все пляшут» (ТКГК 1, С. 44),
блр. «разам з тым у гэты дзень (весеннее равноденствие, – Б.М.) выганяюць зiму на цэлы год, и iменна: робяць са снегу бабу, пасля разбiваюць яе на часткi з патрабованнем, «каб зiма на дзевяць месяцаў ад нас пайшла»» (Земляробчы, С. 147). /.../
Я нарочно ограничился не одним-двумя примерами, а дюжиной, надеясь наглядно показать эту малоизвестную реалию масленичной обрядности. Не единичные случаи, но повсеместное обыкновение.
Подтверждение тому, что фигуры из снега могли иметь культовое значение, мы видим в обрядовой практике саамов, живущих в землях, снегом изобилующих – это ситуативно воссоздаваемые, временные и порой нарочито разрушаемые «идолы»: «обвиненный, которого заставляют принять присягу, вырезывает идола, зимою из снега, а летом из земли, разрубает его пополам со словами: «Пусть я сам так буду разрезан…»», «Самоеды, собравшись в одно место, делают из снегу или глины несколько остроконечных треугольных болванов с изображением лица», возле которых приносили жертвы и давали присягу, «Самоеды /…/ ротятся /…/ старыми деревянными, оставленными идолами или вырезанным подобием их из снегу» (Ефименко 1877а, С. 224-225)
Итак, то, что нам известно как лепка снеговиков, в русской деревне воспринималось не вполне забавой.
«Снежная баба» = чучело Масленицы = Марена.
Скажу больше – сюда вписывается и Яга, ибо так называли иногда снеговиков: «Комочки наливают, яги-бабы делают; ето снегурки, черны глазки кладут» (Черепанова 1983, С. 104)
Даже Снегурка…
Все это – не фантазии досужего популяризатора «древних ведических знаний», но очевидный факт, оцененный (хотя и мало пока) исследователями: «Вероятно, снежная Масленица – олицетворение зимы, и таким образом реализовалась идея проводов зимы» (Корепова, С. 219)
Такая вот картина…
Все мы в детстве катали снеговиков, нимало не думая о том, что бы они могли обозначать. Так делали наши родители, так делали их отцы и матери – никто специально такому никого не учит, но умение это передается «из рук в руки» в каждом поколении еще в детском возрасте. Для нас это была просто веселая потеха, отражающая дух зимних праздников, радость по случаю выпавшего снега и яркого солнца, непременный атрибут зимы. Снеговиков возводили то крупных, то совсем крохотных, ходили смотреть на следующий день, стоят ли, ломали по хулиганским соображениям своих и чужих снеговиков, переживали, обнаруживая на следующее утро, идучи в детский сад, творение своих рук сломанным в пару ударов ногой как раз такими хулиганами… Все это было, есть и будет, пока на землю выпадает снег. А ведь если призадуматься, то получается, что это – наш первый чур Марены, сделанный еще детскими руками, безо всякого восприятия Ее темной стороны. Мы язычники – от природы, с рождения, потому нам все в малые годы необычайно близко в окружающем мире, все видится иначе, чем взрослым, с их переломанным взглядом на вещи. И потому есть какое-то неуловимое мистериальное величие в том, когда тысячи детей повсюду, как только ляжет на землю первый крепкий снег, торопятся из домов наружу – ваять странные фигурки, существующие только в это время года, когда вьюгой и снегопадом шествует по городам и весям Она… Мы чествуем Ее, даже не зная того, передавая друг другу этот наивный и искренний обычай…
Часть IV
Но вернемся к Снегурочке. Масленица нас интересует в первую очередь потому, что это день, точно имеющий отношение к Марене. Разрушение снежной бабы в конце зимы равнозначно уничтожению масленичного чучела – оба действия символически обозначают «проводы зимы» в самом прямом смысле. Это похороны, поскольку переломные моменты четырех времен года (равноденствия и солнцестояния) воспринимались как смерть владетеля или владетельницы сезонов, сообразно обставляясь забавой-«похоронами», теми самыми «проводами». Марену-«покойницу» (при том, что Она – первая умершая), Богиню Зимы «провожают» на тот свет (= выпроваживают из мира живых / за пределы своего села). Умирает и Снегурочка, что также выглядит как ситуация конфликтная, противостояние существа, порожденного одним временем года, другому времени, пришедшему на смену.
Во многих случаях Снегурочка погибает летом (Перм, № 59; РСУ, С. 94; Зеленин П, № 76), в пору, максимально противопоставленную зиме и тем наиболее удобную для изображения гибели Зимы.
Суть в том, что зиму/холод побеждает свет, неважно, в какой форме – огня, солнца или даже тепла: «растаяла на солнышке» (Морохин 1990, С. 41)
Однако есть замечательные примеры, когда речь идет о весеннем периоде: «пришла весна-красна. /…/ Ее так пригрело солнышко, она постепенно стала таять и таять» (Ковалев, № 19)
В одном из текстов сказки о Снегурочке говорится о Пасхе – празднике весеннем и, поскольку речь идет об Украине, близком по значимости русской Масленице: «Наближався Великдень» (Зинчук 36, № 241)
Всего два слова, но сказано ими многое.
Русский вариант вводит в текст персонификацию весенней поры – Весну, которая принимает на себя ответственность за гибель Снегурочки: «Я вашу Снегурочку растопила» (Морохин 1992, С. 180)
Есть пример совершенно недвусмысленный: растаяла «В Масляницу, в праздник. /…/ Прыгала через костер» (СЦР, № 124)
Так что в наличии имеются и версии с весенней гибелью снежной девы.
Часть V
Что же до летних вариантов гибели Снегурочки, с ними ситуация весьма интересная.
Украинские примеры (возможно, все же, единственный – тот, что приводится первым, совершенно надежен) в качестве точки окон-чания жизненного пути Снегурочки называют еще один языческий праздник – летний солнцеворот, Купалу:
«I дожила вона до Купала Iвана. Наплели дiчата вiнки i наклали огнище у березi i просять у дiда i у баби Снiжницi стрибать через огонь. /…/ Розiгнала ся Снiжниця за ними i як збiгла на огонь, так тiльки i бачили. Вона так i розтопилась» (Лесевич, № 23),
«Так дожила дiвчина Снiжниця до Iвана Купала. У цей день наплели дiвчата вiнкiв, наклали бiля рiчки вогнища i просять дiда з бабою вiдпустити з ними Снiжницю. Пустили її. Хотiла Снiжниця стрибнути через вогнище. I як стрибнула, то тiльки її й бачили. Вона там i розтала» (Зинчук 26, № 51)
Таким образом, четко отмечено, что огонь, в котором гибнет снежная девушка, – праздничный. Это объясняет приводящие к смерти Снегурочки прыжки через огонь и подтверждает весенний вариант с прыжками на Масленицу. Может показаться нелогичным летняя приуроченность таяния Снегурочки, в то время как Марена-Масленица истребляется в виде чучела в конце зимы – начале весны. Однако это объяснимо – в украинской традиции Марену провожают как раз летом.
