В книге «Язычество древней Руси» выдающегося советского и российского археолога, исследователя славянской культуры и истории Древней Руси, академика Бориса Александровича Рыбакова (1908—2001) находим интересную, хотя и далеко не бесспорную гипотезу о изображении «храма Макоши» в традиционной славянской вышивке:
«Начнем с рассмотрения славянских сельских святилищ того времени, когда римские авторы впервые заговорили о далеких от них славянах — венедах, что в переводе на язык археологии означает в восточной части славянского мира зарубинецкую культуру. Примером зарубинецкого культового места внутри поселка может служить селище „Грудок“ близ Почепа в бассейне Средней Десны, куда в первые века н.э. направилась славянская колонизация из Среднего Поднепровья (Заверняев Ф.М. Почепское селище. — МИА, № 160. Новое в зарубинецкой культуре. М., 1969, с. 88–118) [здесь неточность: цитируемое издание вышло в Ленинграде; уточнённый список использованной лит-ры см. в конце, — прим. В.].
В середине раскопанного пространства, среди большого количества прямоугольных жилищ со следами мощных печных столбов обнаружена круглая в плане постройка (раскоп II землянка № 2. Рис. 8). Диаметр её — 5 м. Ф.М. Заверняев справедливо считает её святилищем. Среди вещевого материала там найдена редкостная для этой культуры вещь — египетская печать I–III вв. н.э. из голубой пасты с фигурой лежащего льва. Мысль автора можно подкрепить дополнительными соображениями: рядом с круглой постройкой открыт дом с интереснейшей посудой в нем (раскоп I землянка № 2). Мне уже приходилось ссылаться на эту посуду с магическими знаками в связи с проблемой таргелов, „горшков для священного варева“. В одном и том же доме найдены и миска со знаком плодородия и горшок с четырьмя знаками, которым А.К. Амброз посвятил специальную работу, продолжив на очень широком фоне сделанные мною ранее наблюдения (Амброз А.К. Раннеземледельческий культовый символ („ромб с крючками“). — Сов. археология, 1965, № 3; Рыбаков Б.А. Отражение земледельческого мировоззрения в искусстве трипольской культуры. — Вест. АН СССР, 1964, № 7, с. 51–52). Знаки на тулове горшка представляют собой разновидность знака плодородия, идеограммы вспаханного или засеянного поля (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, с. 42–51.) По горловине сосуда идет кругом орнамент из каплеобразных круглых вдавлений; от пояска этих капель вниз спускаются треугольники из трех капель. В целом орнамент на этом горшке очень красноречив: „небесная влага орошает нивы“, т.е. содержит главную идею аграрно-магических заклинаний. Дом № 2 в раскопе I был, по всей вероятности, только местом хранения священной посуды, а сама церемония варки первых плодов производилась, судя по данным раскопок, в соседнем круглом помещении. Вход в круглое строение, оформленный двумя подпорами и ступенькой, находился как раз против дома со священными сосудами, в 12–15 шагах от него. Внутри круглое святилище, судя по данным раскопок, было устроено так: в центре было какое-то круглое глинобитное сооружение, укрепленное в нижней части столбами; глина обожжена. Автор раскопок назвал его просто кострищем (Заверняев Ф.М. Почепское селище, с. 104, рис. 2). По всей вероятности, это или большой очаг или очаг-жертвенник, предназначенный для разведения огня. У жертвенника, ближе ко входу — следы столбов и массивные остатки обгорелого дерева, что естественно расценивать как остатки главного идола, занимавшего срединное положение во всем святилище. В глубине ротонды, слева и справа от жертвенника-очага и центрального идола были устроены две большие ниши, около которых на окружности здания стояли столбы, очевидно, являвшиеся идолами меньшего значения. При круглой форме постройки и при центральном положении большого очага-жертвенника вполне естественно предполагать широкое дымовое отверстие в центре конической кровли. Оно давало выход пламени и дыму к небу и одновременно освещало весь храм сверху естественным дневным светом. Этнографическим примером такой постройки является украинская (прикарпатская) пастушеская колиба — круглое деревянное строение, крытое усеченно-конической кровлей, с огромным очагом в центре (иногда несколько приподнятым над уровнем пола) и с большим дымовым проемом в середине кровли. [Слово „колиба“, очевидно, очень архаичное, индоевропейское, так как в греческом ему соответствует ϰολίβα в значении „кущи“, „палатки“, „шатра“. (См.: Дьяченко Г. Словарь церковнославянского языка. М., 1900, с. 258). Не связано ли с этим слово, обозначающее ритуальную еду — „коливо“ (греч. ϰολύβα): „И жрътва и колива в празнованиях и в календех“. Коливо — кутья из пшеницы, яблок, чернослива, меда, различных плодов и орехов. (См.: Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1903, т. I, стлб. 1251). — Прим. авт.]
Если сопоставление круглого строения на Почепском селище с этнографической колибой правомерно, то невольно рождается еще одно сближение — в русской вышивке очень част мотив богини в храме, но храм бывает представлен в трех видах: во-первых, в виде дома с двускатной крышей (в этом случае богиня — рожаница), во-вторых, как постройка в виде овина с подвышенной средней частью и пышно украшенной замкнутой кровлей (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, с. 493). На таких вышивках в середине, во всю высоту показанного как бы в разрезе здания, изображался огромный идол Макоши с опущенными к земле руками; календарно эта поза богини может быть приурочена к купальской обрядности (23–29 июня), ко времени начального созревания колосьев и появления первых плодов этого года (горох, бобы). Макошь указывает на землю, уже произрастившую растения, тогда как в вышивках, связанных с весенними обрядами, Макошь воздевает руки к небу, к верховному божеству с мольбой о солнце и дожде для только что посеянных семян (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, с. 486–500; 511–512; 521–526).
Большой центральный идол Макоши сопровожден двумя идолами рожаниц — Лады и Лели, стоящими по сторонам „Матери Урожая“ — Макоши. Совпадение с почепским храмом полное — один идол в середине н два по бокам. Вышивка дает то, что археология редко может дать — все три идола — женские. [При раскопках святилища на Благовещенской горе во Вщиже было обнаружено несколько идолов и на некоторых из них в свое время были надеты бронзовые женские ожерелья. — Прим. авт.]
Что же касается формы храма, то на вышивках дана значительно более репрезентативная постройка, по своей конструкции напоминающая овин, княжеский дворец XII в. или барский дом в усадьбе XVII–XVIII вв., т.е. строение в три — четыре бревна в ширину с поднятой вверх средней частью (в одно — два бревна в ширину) [Рисунок овина см.: Рыбаков Б.А. Язычество..., с. 33. Изображения княжеского дворца подобной „овинообразной“ конструкции см.: Радзивиловская летопись (фотомеханическое воспроизведение). СПб., 1902, л. 241; 1192 г. — Прим. авт.]
Вышивки отразили более позднюю стадию развития языческой храмовой архитектуры, чем та, которую дает нам селище зарубинецкой культуры. Но есть в русских вышивках еще третий вид храмовых построек, внутри которых тоже помещен идол Макоши, но крыша над головой богини не сомкнута и оставляет значительный проем (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, с. 495). Идол Макоши помещен в середине под проемом крыши. По сторонам огромной Макоши находятся не идолы рожаниц, а изображения всадников (или всадниц?). Верхняя часть пространства здания на вышивке обычно занята изображениями птиц и звездообразных знаков. Все это привело меня к мысли, что „не будет особой натяжкой признание этих вышивок изображением небесного свода“ (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, с. 490). Однако возможно и иное предположение, что вышитый храм Макоши со срезанной крышей представляет собой как бы разрез святилища почепского типа. Небесные знаки этому не противоречат, так как небо было хорошо видно из колибы. Наличие всадников по сторонам главного идола противоречит такому предположению, но, учитывая сезон („макушка лета“), можно допустить, что святилище не было закрытым помещением, а представляло собой навес со столбами, шедшими по кругу (сохранились следы 9 столбов), внутри которого находились три идола и жертвенник. В этом случае все внутренние элементы храма были видимы всему поселку извне. Возможно, что конников не следует воспринимать слишком реально — весенние богини Лада и Леля на обрядовых полотенцах, предназначенных для празднеств встречи весны, изображались верхом, с сохами за седлом. Наличие верховых вокруг Макоши могло быть всего лишь изображением привычного символа, а не подтверждением реальных всадниц внутри храма.
В пользу того, что постройка № 2 во II раскопе не была только лишь оградой, а непременно имела крышу, говорит, во-первых, незначительное количество столбов со значительными интервалами между ними, а, во-вторых, прекрасная сохранность отвесных контуров землянки глубиною в 65 см. Периметр такой землянки мог служить круговой земляной скамьей, своего рода „синтроном“ вокруг главного идола и очага, на котором в горшке со знаками плодородия варилось священное варево из первых плодов. На „синтроне“ окружностью в 15 м могло усесться примерно 30–35 человек» (цит. по изд.: Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М.: Наука, 1987. С. 123–127).
Уточнённый и исправленный мною список литературы, цитируемый Б.А. Рыбаковым:
1. Амброз А.К. Раннеземледельческий культовый символ («ромб с крючками») // Советская археология. № 3 / Под ред. А.В. Арциховского. М.: Наука, 1965. С. 14–27.
2. [Дьяченко Г., свящ.] Полный церковно-славѧнскiй словарь (съ внесенiемъ въ него важнѣйшихъ древне-русскихъ словъ и выраженiй). Составил Священникъ магистръ Григорiй Дьяченко. М.: Типографiя Вильде, 1900.
3. Заверняев Ф.М. Почепское селище // Материалы и исследования по археологии СССР. № 160. Новое в зарубинецкой культуре / Отв. ред. П.Н. Третьяков. Л.: Наука; Ленинградское отд., 1969. С. 88–118.
4. Радзивиловская летопись (фотомеханическое воспроизведение). СПб., 1902.
5. Рыбаков Б.А. Отражение земледельческого мировоззрения в искусстве трипольской культуры // Вестник АН СССР. № 7. 1964. С. 51–52.
6. Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М.: Наука, 1987.
7. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1981.
8. [Срезневскiй И.И.] Матерiалы для словаря древне-русскаго языка по письменнымъ памятникамъ. Трудъ И.И. Срезневскаго. Томъ первый. А–К. СПб.: Типографiя Императорской Академiи Наукъ, 1893.
