Несмотря на то, что русская культура является земледельческой, использование образа колоса в народном декоративном искусстве является поздним. Это, вероятно, связано с принципом художественной условности и метафоричности в народном искусстве. Народное название хлеба в зерне или на корню (в колосе) – жито происходит от праславянского слова *žito, означающего «жизнь», что предопределило отношение к нему и использование его в обрядовой сфере.
5494–96 Фрагмент дна кокошника Московская губерния Вторая половина XIX века
Зерно и колосья в народных представлениях воспринимались как средоточие вегетативной силы, как символ плодородия, благополучия, счастья, а также являлись объектом почитания. Яркое воплощение имеет направленный на продуцирование урожая зерновых бытовавший в Юрьевском уезде Владимирской губернии обряд «вождения колоска», приуроченный к празднику Троицы. Парни и девушки, стоя в два ряда, брались попарно за руки, создавая из них воздушный путь, по которому девочка двенадцати лет, называемая «колоском», шла до поля озимой ржи.
Шествие сопровождалось песней заклинательного характера:
Пошел колос на ниву,
На белую пшеницу!
Уродится на лето
Рожь с овсом, со дикушей [гречиха],
Со пшеницею!
На поле девочка срывала горсть колосьев и бежала с ними к церкви и бросала их там.
Колосья являются центральным атрибутом жатвенной обрядности – начала жатвы (зажинок) и ее конца (дожинок). Первые и последние сжатые колосья почитали и наделяли особой магической силой (целебной – заткнутые за пояс в первый день жатвы колосья защищали от боли в пояснице, заваренные в воде – исцеляли от разных болезней; а также насыщающей – первыми сжатыми колосьями «закармливали» скотину после сезона пастьбы или в день Святого Егория весной).
Из последних колосьев плели завивали «Николину бороду», считая, что в них сосредоточена сила плодородия, которую нужно вернуть земле, чтобы обеспечить урожай в следующем году. На Мезени верили, что та жница, что ухватит последний сноп на убранном поле, «зайца поймала» – у нее родится ребенок. В день Рождества Богородицы (8/21 сентября) колосья приносили в церковь и украшали ими иконы.
Продуцирующая символика колоса использовалась в обрядах. Начиная молотьбу, во все углы гумна затыкали по несколько колосков, чтобы обеспечить обильный умолот. Приговорами и сорванными во время цветения ржаными колосьями лечили раны. Во Владимирской губернии во время трудных родов роженицу поили водой с двенадцати ржаных колосьев.
3978-108 Кокошник Московская губерния Вторая половина XIX века
Особую силу плодородия приписывали двойному колосу на одном стебле; его называли двойчаткой, житной маткой, спорыньей, супорыжкой, царем-колосом. Этот образ как символ хорошего урожая и благополучия использовался в благопожеланиях обрядовых песен колядок.
8762-3085 Кокошник Костромская губерния Вторая половина XIX века
В народное декоративное искусство образ колоса пришел из церковной культуры, где он имеет важнейшее символическое значение. В христианстве колосья пшеницы – это прежде всего хлеб Евхаристии, тело Христово. В этом плане колосья соотносятся с вином (виноградом) Евхаристии, кровью Христовой. Многочисленные упоминания о пшенице встречаются в Священном Писании и часто звучащих в ходе Литургии евангельских притчах (например, об отделении хорошего зерна от плевел – сорной травы).
Колосья, наряду с виноградными гроздями, в технике золотного шитья изображали на одеждах священнослужителей, церковной утвари (покровцах, пеленах).
5091-4 Дно чепца Семипалатинская губерния Вторая половина XIX века
На кокошниках образ колоса появляется во второй трети XIX века – на повойникообразных кокошниках, и еще позже – во второй половине XIX века – на сборниках костромского типа. На первых образ довольно реалистичный (зерна с усиками на стебле; подобные изображения колосьев вместе с мотивом виноградной лозы, которые в религиозном искусстве символизируют причастие, вышивали на парадных придворных женских платьях), на вторых – более условный. Образы, похожие в равной степени на птичьи перья и колосья, изображены на чепце, бытовавшем в Семипалатинской губернии. Для крестьянского сознания декор с колосьями на кокошнике молодой женщины соотносился с идеей деторождения.
Автор статьи – Елена Львовна Мадлевская, кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела этнографии русского народа.
