Давным-давно на Свислочи-реке, среди болот, стояло селище. Был там мужик по прозвищу Чиж.
Диво дивное
С рождения было у него другое имя. А какое — никто не помнил. Все Чиж да Чиж. С малолетства умел он чижей, малых птах, приманивать, ловить и приручать. В его избе птиц было не сосчитать.
Добрым и веселым был Чиж. Бесклопотным совсем. Летом жил в будане в лесу. Сквозь щели в стрехе на звезды смотрел. Сквозь них же влетали и вылетали малые чижики. Забавная это птица! Перышки — зеленые с желтым, как осенний кленовый листочек. Запоет же — заслушаешься.
Чиж был птицам добрым дядькой. Поймает чижика в ловушку, принесет в избу и держит в ивовой клетке несколько дней. Наклюется вдоволь птица семян, привыкнет к человеку и уже не хочет куда-то лететь, хотя клетка открыта.
Идет Чиж меж изб, а за ним чижики летят. Чижовый напев нравился людям. И они часто устраивались возле жилища Чижа. Из иных селищ приходили, прослышав о диве дивном.
Гнев гаврона
Прознал о ручных птицах воевода из Полотеска Гаврон. Прискакал в селище. Дань собрал для князя и себя. Чижу нечего было воеводе дать. Велел тогда Гаврон воям переловить всех чижиков, в клетки запереть. Увез в Полотеск. На потеху князю с княгиней да с княжичами.
Но не вышло потехи. Умолкли чижики. Не едят, не пьют. Что ни день, то мертвых птиц слуги из клеток выбрасывают. Тогда послали воев с приказом доставить Чижа в терем воеводы.
Обрадовались ему птицы. Еду и воду из его рук приняли, перышки стали чистить. Он же открыл все клетки: «Летите, милые, куда хотите, воля вам для песен нужна».
Рассерчал Гаврон. Плетей несчетное число узнала спина Чижа. Еле жив остался. И кончилась бы его жизнь в тюрьме, да вороги под стены города подошли. Пожары занялись, тюрьма загорелась. Сбежали из нее Чиж и многие другие.
Сила любви
Воротился Чиж домой помирать. Отпаивали его соседки травами разными, в бане горячими березовыми ветками обкладывали. Только не прибавлялось силушки.
Но однажды услышал знакомое «чи», «чи». Это чижик сквозь дыру для дыма в стрехе пролетел. Потом еще птицы появились, запрыгали по избе, запели. Тяжко встал Чиж, достал семена. Наелись птицы, уселись в хате. С того дня пошел на поправку Чиж.
Наезжали в селище всякие люди, птиц торговали. Товары дорогие предлагали в обмен. Только Чиж ни одной птахи не отдал. Ни за злато, ни за серебро.
В Полотеске не забыли о Чиже и его птицах. Хотя и князь, и воевода были там уже другие. Одним днем дружинник с воями в будане Чижа застали и повязали по рукам и ногам. Птиц переловили и в клетки заперли.
Остались дружинник и вои на ночлег — стеречь Чижа и птиц. Но уснули вои. И кто-то из храбрецов селища разобрал стенку будана, перерезал путы на Чиже. Тот птиц из клеток выпустил — и только его и видели.
Грозился дружинник сжечь селище, если Чижа не выдадут. Но не рискнул исполнить угрозу — уж очень сурово смотрели на него мужики. С тем и уехал, затаив злобу.
Может, привиделось?..
Чиж с той поры ни разу в селище не объявлялся. Сказывали охотники, будто замечали за ветровалами непролазными земляную избу, корьем крытую. И веселую песню чижей слышали. Может, привиделось?..
Давно исчезли в тех местах густые леса. Высохли болота. Чижовка — уже совсем не деревня, а часть большого Минска. В парке микрорайона с вершин самых высоких деревьев нет-нет да и слышится милое «чи», «чи». Это чижик напоминает о себе…
