Если и выбирать символ для возрождения пост-балтского крывицкого региона, то это только Солнечный конь. Пишет Алексей Каблуков.
В 10-13 веках на просторах от Балтики до Оки был распространен загадочный зооморфный амулет, представляющий собой зверя с широкими лапами, хвостом, длинной шеей и длинными ушами.
Предмет сей был привеской, которую носли на поясе, обычно в комплексе с другими оберегами – такими, как ложка, топорик или гребень. Часто к привескам добавлялись шумящие бубенцы. И если семантика таких амулетов, как ложка и топор, достаточно ясны – чтобы быть сытым и защищенным, то в случае со “зверем” у исследователей появляется много вопросов и гипотез.
По мнению археологов, амулет в виде “невиданного зверя” имеет смоленско-полоцкое происхождение. Он получил популярность и стал распространяться торговыми путями по разным уголкам древней Руси и соседним землям – от Ливонии до Залесья, от Киева до Ладоги.
Любопытно, что в прибалтийских землях – в частности, в соседней подвинской Латгалии – такой амулет имеет слегка своеобразный дизайн, чуть отличаясь от амулета, получившего распространение в древнерусских княжествах – но общие черты безусловно схожи.
Латгальская подвеска. Тиражируемая копия
Что так привлекало людей в его образе и почему этот немного странный зверь был так популярен?
В среде любительской археологии и кладоискателей данная привеска получила название “рысь” или “рыська”. Такое определение основывается на убеждении профессора Б. А. Рыбакова о том, что форма передних ног животного не соответствует форме ног непарнокопытных и что она гораздо ближе к псовым или кошачьим. Также теорию рыси развивает В. Е. Коршун, аргументируя это влиянием скандинавской мифологии и, в частности, колесницей Фрейи, запряженной рысями, а также отсылает к Арысь-полю и аналогичным фольклорным сюжетам, где рысь выступает в роли матери-защитницы.
С другой стороны, в звере видят образ коня. В. В Седов, изучая тему, утверждает, что появление зооморфной привески на землях кривичей свидетельствует о преемственности культа коня от балтских автохтонов днепро-двинского региона. В археологии данный тип привески принято название “конек смоленского типа”.
В пользу образа коня свидетельствует наличие промежуточных видов данной привески, где подобный “зверь” выполнен уже с четырьмя ногами и схожим телом. Также существуют редкие версии привески с профилированной гривой и однозначно лошадиной мордой.
В целом, в околоархеологической среде в равной степени популярны два определения – “конёк” и “рысь”, и это является предметом многочисленных споров. Бытует также двойное, компромиссное название – “конек-рысь” / “конек-рыська”.
Доводы в пользу рыси откровенно слабы.
- Во-первых, “физиологию” амулета трудно назвать кошачьей, так как сгибы ног вполне соответствуют “физике” лошади, с обратным углом коленных суставов, что образно и узнаваемо изобразил древний мастер. Длинная шея зверя не соответствует образу рыси – равно как и длинный изгибающийся хвост.
- Во-вторых, трудно объяснить выбор рыси в качестве популярного амулета из-за влияния скандинавского мифа о Фрейи. Подобное иноземное влияние могло распространится скорее в элитной княжеской среде, имеющей родственную связь с норманнами, как, например, это стало с “трезубцем”, но не распространиться в народе, корнями вросшим в локальный фольклор и, очевидно, не склонному к заимствованиям далеких скандинавских образов при наличии своих.
- В-третьих, упомянутый Коршуном фольклорный сюжет с рысью-матерью встречается редко и вряд ли мог стать настолько популярен, чтобы ему мог быть посвящен амулет.
Для амулета-оберега требуется узнаваемый и смысловой образ. Образы амулетов всегда архаичны и несут в себе архетип, раскрывающий суть и предназначение оберега. При изготовлении зооморфных привесок в качестве образа несомненно выбирался культовый зверь или птица, покровительствующий тому или иному племени, олицетворяющий характер и мифологему народа.
Например, мы видим, что в то же время, в раннем средневековье, в соседнем Залесье популярным сюжетом привесок было изображение утки. Как известно, Залесье – территория финно-угорская, а утка – священная и почитаемая птица у финно-угров, выступающая в одной из главных ролей в космогонической картине финского мира. Выбор, очевидно, неслучайный. Справедливо считать, что и выбор коня в качестве амулета у кривичей был обусловлен наличием образа особого культового животного.
Солнечный конь. Скульптура из льда. Карлис Иле, 2015
Но почему конь? Культ священного коня как служителя богов или их ипостасей встречается у большинства индоевропейских народов. Многие исследователи, опираясь на археологический материал, полагают, что такой культ был уже во времена общеиндоевропейского единства.
У всех балтских народов культ коня или его пережитки встречаются в источниках достаточно часто. На более широкой территории, также в прошлом связанной с балтами, культ коня сохранялся на протяжении I тыс. до н. э. – I тыс. н. э., о чем свидетельствуют данные археологии.
Примером тому служат предшествующие средневековым конькам коньки-амулеты времен раннего железного века с подчеркнутым мужским началом. Есть ли признаки, объединяющие амулеты этих двух типов? Во-первых, это территория, во-вторых, балто-славянские этнические и культурно-религиозные традиции, в-третьих, принцип стилеобразования.
Амулеты-коньки 10-13 веков являются завершающими в эволюции коньковых амулетов. Это уже упрощенный вариант, со сведенными к декоративности некоторыми элементами, что характерно для декоративно-прикладного искусства древнерусского времени. Такая трансформация образа привела к тому, что коньковые амулеты некоторые исследователи стали считать то собачкой, то рысью и т.п.
Обращаясь к индоевропейскому мифу, мы видим, что коню принадлежит особое место, которое объясняется его ролью в хозяйстве и переселениях древних индоевропейцев. В индоевропейском близнечном мифе в виде двух коней представлялись божественные близнецы (ср. др.-инд. Ашвины, греч. Диоскуры, “дети бога” в балтийской мифологии) и связанные с ними два мифологических предводителя — родоначальники племени.
Урна из Грабово, Польша. Поморская культура. Кони везут солнечный диск
Представляется возможной также реконструкция бога грозы индоевропейской мифологии — *Per(k)uno-s в виде воина-змееборца на коне (или на боевой колеснице, запряженной конями). Общим для индоевропейских народов является образ бога солнца на боевой колеснице, запряженной конями, причем само солнце представляется в виде колеса (диска).
Обратим внимание на одну очень важную деталь в привеске – на петлю. Во всех видах привески присутствует окружность на спине коня. Конь как бы несет на себе окружность. На первый взгляд это может показаться сугубо утилитарным отверстием для привеса амулета, но этот элемент выделен особенно и в некоторых видах привесок присутствует дополнительная петля для крепежа, что, впрочем, при отсутствии дополнительного отверстия позволяет использовать большую петлю в качестве подвеса. Эта окружность не иначе как солнце – а образ коня, несущего (тянущего) солнце, – прямая отсылка к индоевропейскому мифу.
Возвращаясь в Прибалтику, вспомним, что в то же время подобные амулеты получили распространение так же и в Латгалии, которые получили там название saules zirgs – солнечный конь. Такая связь и близкая география с днепро-двинскими и позднее крывицкими племенами может свидетельствовать об этническом и культурном родстве этих народов.
Семантику коня, несущего солнце, можно описать как силу, неустанно и неминуемо исполняющую космогонический закон. В мифопоэтическом восприятии древних солнце как огромный огненный шар не могло само катиться по небу – нужна была движущая, направляющая сила, и этой силой выступали кони.
Таким образом в амулет вкладывался смысл – чтобы намерение и дела шли так же неотвратимо, как кони тянут солнце. Кроме того, в древности конь сам по себе представлял большую ценность и являлся мерилом богатства, символизируя благополучие. Мощный, мужской, полный витальности символ.
Популярность такого архаичного сюжета свидетельствует о том, что в начале второго тысячелетия в днепро-двинском регионе еще сохранялся миф древней индоевропейской религии по крайней мере до конца 13 века.
Такой красивый и сильный образ, согласитесь, послужил бы прекрасным символом крывицкого возрождения, символом стремления к процветанию, с глубокими корнями и памятью о предках.
Графика – А. Каблуков
