В наше «время перемен», когда Красная Шапочка вполне может сходить в храм Божий, на Пасхальную службу за куличом для бабушки, и там маленькую девочку будут поджидать мироносицы, очень важно сохранить подлинно народные сказки, как они были записаны некогда подвижниками-собирателями, и их действительный смысл.
Идея розыска религиозной морали в сказке не нова. Хитромудро повёртывает устное народное творчество в 1920-х годах уже князь Е.Н.Трубецкой, апологет христианских начал русского фольклора:
«В сказке чрезвычайно много сродного христианству. Трудно сказать, чем это объясняется, природным ли предрасположением к христианству народного гения, создавшего сказку, или, наоборот, многовековым влиянием христианства на народную душу, а через нее и на сказку. Достоверно одно: русские сказочные образы как-то совершенно незаметно и естественно воспринимают в себя христианский смысл…»
— утверждал князь Трубецкой в ныне поднятой на щит работе «“Иное царство” и его искатели в русской народной сказке»
Воистину, горе – оно от ума. Свежо предание, а верится с трудом.
Вот вам, читатели, по этому поводу народная мудрость – очаровательная белорусская сказка из собрания Александра Казимировича Сержпутовского (1864–1940) – на утешение благочестивым мужьям, так страдающим от иных вздорных подруг…
«Как Микола-Угодник разнимал бабу с чёртом»:
«Шел как-то Бог с Миколою, всегдашним своим угодником. Слышит Бог, тростник трещит.
– Микола, – говорит Бог, – сходи-ка погляди, с чего это тростник трещит.
Пошел Микола, глядит, а у речки баба дерется с чертом. Вернулся он к Богу.
– Ну, Микола, что это там творится?
– Да баба с чертом дерется.
– Так ты, Миколушка, поди разними их.
Разнимал Микола, разнимал бабу с чертом, никак не разнимет. Опять пришел к Богу и говорит:
– Никак не разнимешь.
– Нет, уж ты, Микола, постарайся, разними их: до коих же пор им драться.
Осердился Микола, пошел да и поснимал им обоим головы.
– Ну что, рознял?
– Нет, Господи, не рознял, а взял да обоим головы поснимал.
– Нет, так не годится! Сейчас же поди присади им головы обратно и подуй на них моим святым духом: головы сейчас же и приживутся.
Еще пуще рассердился Микола: дескать, опять беспокойство! Побежал да сгоряча присадил бабью голову черту, а чертову бабе. С того-то времени очень зла баба стала: все-то она мутит и подбивает своего мужика на свары да на склоки. Где ссора или драка, там уж обязательно баба, где какая-нибудь дележка и раздоры – и там никто, как баба.
А из-за того, что у бабы чертова голова, чтобы не видно было рожек, она всегда волосы покрывает, особенно кума перед кумом»
«Частица черта в нас заключена подчас…Частица чёрта в нас припасена для вас…»
– уловил тот же мотив автор популярного либретто Кальмановской оперетты «Сильва»
Позволим себе парафраз высказывания Е. Трубецкого из его статьи. Сколько, о светлейший князь, здесь утопического, а сколько «неумирающих ценностей человеческой жизни», понимаемых в строго определённом ключе?! И что это вообще за потеха подпившим в корчме мужикам! Эта роскошь, эта притча, где (подумать только) сам Бог с Миколою (тоже, кстати, богом; ср. с известным «русский бог Никола») оказываются бессильны перед парадоксальной житейской мудростью и вековыми наблюдениями за стервозными проявлениями отдельных представительниц «слабого» пола.
Здесь вам и притча. Здесь вам и тонкий, как ни крути, юмор (потоньше, пожалуй, бесконечного сарказма иных «русофилов»-сатириков). И – кстати, а куда денешься! – столь отличная от канонично-пасторальной картина религиозного (глубоко религиозного, но совершенно внецерковного) восприятия высших по отношению к человеку существ…
Как отмечал выдающийся отечественный фольклорист Е. М. Мелетинский, ряд историй о дураках попал в указателях, призванных упорядочить огромный сказочный материал, накопленный человечеством, в специальные разделы «О глупых женах и хозяйках» и “О глупых супружеских парах», «и некоторые “дурацкие” мотивы можно трактовать как своего рода пародию на отдельные мифологические и волшебно-сказочные мотивы…». Возможно, что и в приведённой выше небыличке как раз таится скрытая насмешка над библейской историей творения человека.
«В разделе о глупых женах и хозяйках, – цитируем Мелетинского по его статье «Сказка-анекдот в системе фольклорных жанров»,
– имеется и глупость, и плутовство
Они отчетливо соотнесены друг с другом, но хитрость даже преобладает: например, хитрый муж научает неверную и глупую жену кормить его хорошо, чтобы он “ослеп”. Муж уговаривает жену верить в целую серию небылиц, чтобы ей никто не поверил, когда она разболтает тайну о найденном мужем кладе…
Не менее популярны мотивы плутовства и контрплутовства в супружеской жизни. Имеются анекдотические сказки о хитрости и плутовстве неверной жены в обмане глупого мужа: она выдает любовника за спрятанного беглеца, спасителя от пожара и т. п., исхитряется не пускать мужа домой или подстраивает его избиение, приняв роль «судьи», наказывает мужа. Чаще, однако, сказка сочувствует мужу, который в порядке контрплутовства узнает об измене жены (притворившись мертвым или уверив ее в том, что он считает для жены нормальным иметь любовника), пугает и выгоняет любовника, под видом святого советует неверной жене получше кормить мужа, тогда он, якобы, ослепнет. Также под видом святого учит работать ленивую жену…
В большой группе анекдотических сказок представлена неверная, ленивая, упрямая, злая жена… Жена готова согрешить на могиле только что умершего мужа или выйти замуж за того, кто ей первый сообщил о смерти мужа, даже та с трудом найденная верная жена, которая может своим молоком исцелить больного, тут же после исцеления изменяет мужу. Жена оказывается крайне глупой, упрямой, строптивой. Девушка до брака – слишком разборчивой, а старая дева – готовой на любой брак.
Эта характеристика жен и женщин в анекдоте контрастна с обрисовкой добродетельных жен в собственно новеллистических сказках и отражает отчасти патриархальный, отчасти “демонизующий” (в библейской и древних традициях) архаический взгляд на женщину» (конец цитаты).
Комическая сказка – вот подлинный ответ народа на ханжество религиозных и светских институтов. Не надо приписывать героям фольклора несвойственные им добродетели или грехи. Разумеется, не надо подходить и к сказочным представлениям народа о браке и семье с точки зрения Святого Писания.
