В поморской гмине Линя с 2020 года идет спор из-за скульптур, стоящих на тропе "Почувствуй кашубский дух" и изображающих 13 духов из кашубской демонологии.
Возвращения скульптур, исчезнувших для реставрации, не хочет местная группа христиан во главе со священником из Кракова. В спор вовлечена местная группа коренного населения под названием Starowiérstwò Mòrzanów, от имени которой недавно был начат сбор средств на новые скульптуры. Мы взяли интервью у ее представителя и советуем вам прочитать его, а также поддержать акцию, которую вы можете найти по адресу
State of Freedom: Привет! Мой сегодняшний гость — представитель кашубского кластера коренных верующих, которые вовлечены в спор по поводу скульптур кашубских духов в муниципалитете Линии. Мы собираемся поговорить о том, что происходит в этом муниципалитете, где уже давно существует история со статуями фигур из кашубской демонологии, которую не все приветствуют. Для начала расскажите, пожалуйста, кто вы, из какого кластера и что-нибудь о себе.
Енджей: Я Енджей из группы Starowierstwo Morzan. Мы — старообрядцы, что является еще одной версией славянских родноверов — просто поморских, кашубских родноверов. Наш пантеон сосредоточен в основном на кашубских божествах. Мы опираемся на традиции и корни Кашубии — также Померании, но в основном Кашубии.
СВ: То есть я понимаю, что вы ориентируетесь в основном на эту местную традицию, вы ориентируетесь на нее, но вы рассматриваете себя как часть исконно славянских верований, только как определенную их фракцию, да?
ДЖ: Да, исконная славянская вера, местная, кашубская фракция, со своим пантеоном и своей местной традицией, но также и идеей. Поскольку это живая вера, есть и некоторые традиции, обряды, ритуалы, не столько напрямую идущие от корней, но и как-то современные, созданные группой. Бывало, что создавались очень крутые ритуалы, которые не вписывались в "каноны" родных верований, но всем нравились, и они оставались. Например, Обряд Ворона — здесь есть такой ритуал, когда кто-то хочет дать клятву или, например, пообещать богам, что будет добиваться какой-то цели.
СВ: Это очень интересно, и я с удовольствием побеседую с вами об этом отдельно. Однако давайте вернемся к нашей основной теме. Скажите, какое место в кашубских верованиях занимают фигуры, которые изображены на скульптурах, о которых идет спор?
ДЖ: Они являются основой. В двух словах, мы делим объект веры на две части — божества и низшие существа: духи, демоны... Мы поклоняемся всем, даже тем, кого воспринимаем как "зло", потому что они — часть нашего мира. Например, часто бывает забавно задобрить какого-нибудь злого духа — которых в кашубских верованиях больше, чем добрых. Но те, кого представляют 13 скульптур в муниципалитете Линя, — это позитивные духи, более озорные, которых можно принять скорее за юмор, чем за какую-то злую силу — как раз в то время, как христиане, сгруппировавшиеся вокруг отца Козло и всего прихода, пытаются заставить всех поверить, что это злые духи. Нет, это очень классные, позитивные духи, которых можно назвать гоблинами или просто озорниками — как Яблон, который ворует яблоки, но на самом деле не тратит их, а либо съедает сам, либо, например, отдает; то есть он просто служит чему-то.
СВ: Ну, именно, кажется, что эти скульптуры были установлены там скорее для таких, скажем так, образовательных, культурных целей, не столько для религиозных — и все же они привлекли внимание определенной группы христиан, которые начали нападать на них в религиозном контексте. Каков генезис этого спора и участие в нем христианской стороны?
ДЖ: В общем, проблема в том, что вся тропа с этими скульптурами была создана в 2010 году, и дерево, как дерево, начало разрушаться, поэтому был создан фонд (для их восстановления — прим. ред.), в результате чего эти скульптуры были демонтированы, а на их место попытались установить новые. Однако проблема заключалась в том, что все они были демонтированы в спешке, а у скульптора, который их создал, господина Редзько, который должен был установить новые скульптуры, не хватало времени. Это дало время местным ортодоксам начать рассказывать, что эти скульптуры приносят несчастье или, например, зло — как известно, лучше искать врага в другом месте, чем искать проблему у себя дома. Когда первая скульптура вернулась в муниципалитет Линии, по городу начали ездить с увещеваниями с амвона... Во всей этой истерии верх взяло просто шумное меньшинство. На сегодняшний день вернулись 4 скульптуры, и все они делаются по очереди уже с новым скульптором. Средств немного не хватает, поэтому мы стараемся помогать, чем можем, и после долгих мучений, переговоров с другими кашубскими группами — к сожалению, в основном прокатолическими — эта форма тропы сохранилась, она образовательная и туристическая. Но для нас есть несколько иной подход, и для Кашубского единства, которое является как бы второй силой в Кашубии, тоже — это развитие корней и традиций дохристианской Кашубии.
СВ: Насколько я понимаю, за этой христианской группой стоит конкретный священник, который выдвинул это возражение, да? Вы уже упоминали его имя...
ДЖ: Да, отец Козиол. Он из Кракова, так что с кашубианством он никак не связан, в то время как он типичный представитель польского католицизма.
СВ: Он уже был известен вам ранее? Занимался ли он раньше подобной деятельностью?
ДЖ: Нет, просто раньше не было, и как-то не было таких сигналов, тогда как... ну... этот священник часто куда-то ездит. Непонятно также, под чьим влиянием он находится и так далее. Мы знаем, какая сейчас в Польше риторика и посыл по отношению к меньшинствам, к сохранению традиций. Это довольно тяжелая тема. Мне кажется, что это также может быть стремлением к известности, чтобы показать соседям, что у тебя есть голос, что у тебя есть какая-то аудитория для твоего "я". Мы не останавливаемся, борьба шла довольно упорно, без каких-либо конфликтов (физических — прим. ред.), и в то же время мы были на многих собраниях, где, к сожалению, люди, поддерживающие продолжение тропы, в основном молчат, не вступая в спор. Тем не менее, весь генезис этой тропы зародился в голове, среди прочих, мэра Энгельбрехта, и она его продолжила. Все субсидировалось из средств Европейского союза. В настоящее время ремонт больше не субсидируется в полном объеме, поэтому восстановление этой тропы зависит от средств муниципалитета. Мы поддерживаем ее пожертвованиями и другими средствами, но, в общем... она обязана, она была покрыта фондом и должна существовать, хочет этого священник или нет. Большинство людей за это, как показала наша петиция, где почти 4 000 человек подписались за то, чтобы оставить тропу.
СВ: То есть на самом деле нет никакого конфликта, скажем, с вашей группой или коренными кашубами в целом, это просто инициатива конкретного человека из католической общины, да?
ДЖ: Да. В некотором роде, была прокламация или заявление от другой группы, которое было немного... ну... совсем не так, как следовало бы сформулировать. Оно было довольно вычурным, антикатолическим и так далее. Мы приняли форму диалога, хотя это нелегкий диалог. Мы не представляем это так, как представляют большинство даже старокашубцев, то есть что это эрозия веры наших предков, а просто для нас это свидетельство наших корней и наследия наших предков, для кого-то это туристическая достопримечательность, демонстрация кашубской традиции и так далее. Мы, так сказать, пытаемся придать этому туристическому аттракциону свою собственную окраску, но это не культ. Это не культовые статуи. Мы также подали заявку на участок земли в муниципалитете Линии, чтобы установить нашу собственную статую, которая будет, так сказать, четырнадцатой статуей на тропе, но что из этого выйдет, я не знаю, потому что конкретика еще не определена. Это и средства, и время, и так далее.
СВ: Вы упомянули, что пытаетесь помочь в сборе средств. Как именно выглядит ваше участие, делается ли что-то еще с вашей стороны по этому вопросу, кроме этих средств?
ДЖ: В общем, у нас есть своя идея, как поддержать возвращение этих скульптур, поэтому у нас есть часть собственного капитала, но мы собираемся попросить всех родноверов, сторонников тропы, туристов, любителей Кашубы — потому что мы не можем ограничивать себя только нашей верой — поддержать нас в сборе средств на сайте zrzutka.pl. Это будет довольно большая акция, и я надеюсь, что мы соберем деньги, потому что, к сожалению, стоимость одной скульптуры составляет — на данный момент, потому что дерево тоже подорожало — около 6 000 злотых. Если мы соберем деньги хотя бы на одну скульптуру, мэр сказала, что будет счастлива, и это ее немного разгрузит, потому что из-за этого конфликта ее тоже контролируют — такие люди, как отец Козиол или другие, — что она тратит, поэтому у нее связаны руки, чтобы разгуляться и действительно выставить скульптуры в красивом виде. Так что мы тоже хотим помочь, чем можем, и это будет не только наша помощь, но и помощь всех людей в родном кругу и за его пределами.
СВ: Из контекста ваших слов я слышал, что у вас позитивные отношения с местным правительством, что вы вступаете в сотрудничество, в том числе с другими кашубскими организациями, которые не обязательно являются коренными жителями. Учитывая это, расскажите мне немного больше о том, как люди воспринимают ваше участие в этом конфликте как людей, придерживающихся религиозного подхода к предмету?
ДЖ: Я имею в виду, что в этом конфликте мы часто представляем себя не столько как религиозную, сколько как социальную группу, потому что в этом конфликте это воспринимается несколько сильнее. Если бы мы пришли и сказали, например, "эй, мы здесь язычники, это наше", то, подозреваю, мы бы только раздули спор, и началась бы война между язычниками, как нас называют католики, и христианами. Это не то, чему он служит.
Я думаю, что это будет очень большой успех, если половина скульптур вернется. Я также хотел бы добавить, что если они не вернутся, то, насколько я знаю, между муниципалитетом Линя и городом Картузы, которые являются соседями, существуют довольно хорошие отношения. Они могут забрать большинство этих скульптур и установить их на своей земле, потому что там, насколько я знаю, люди подходят к этому вопросу по-другому. В любом случае, я думаю, даже насколько я понял из последнего разговора, они все равно их построят, так что Кашубия будет просто наполнена скульптурами и традициями. Вообще, в последнее время наблюдается такая тенденция, не сыпь, не мода — потому что это сложно так назвать, — а некий общий поворот к традициям, и это видно повсюду. Некоторые называют это цепеллизацией, но для нас это приятный кивок в сторону Предков.
СВ: Как вы думаете, стратегически выгодно ли коренным верующим не выражать свою веру явно, а представлять себя как сторонников культуры или традиций?
ДЖ: Я думаю, что в этом конфликте так и есть, но в более широком смысле мы можем постепенно позволить себе быть более прямыми. Когда меня спрашивают в таких официальных отчетах о приморских старообрядцах, я отвечаю, что мы — социальная группа, а также религиозная. Кто-то спрашивает: "Ооо, религиозная?", и тогда приходится рассказывать, что мы делаем и как мы это делаем. У нас есть и единомышленники, недавно на нашей церемонии было два католика, так что это не значит, что мы как-то ставим барьер, что только коренные верующие и все. Это также показывает, что этим людям, католикам, интересны наши ритуалы, наши традиции, и впоследствии они видят, как много в их вере есть от нашей.
СВ: Очень важно, как вы говорите, показать людям, как много этих древних традиций было поглощено религией, которая — я думаю, вы можете рискнуть сказать это — становится все более и более скомпрометированной в нашей стране, как это произошло, например, в Ирландии не так давно. Думаю, то же самое постепенно происходит и в нашей стране. И я думаю, что в таком случае важно еще больше заботиться о памяти наших корней и следить за тем, чтобы они не исчезли, чтобы не образовалась пустота, когда христианство в том виде, в котором мы его знаем, исчезнет.
ДЖ: Совершенно верно.
СВ: Есть ли что-то еще, что вы хотели бы сказать в конце?
ДЖ: В последнее время возвращение этих скульптур — одна из наших главных целей. Мы все еще готовимся к новым разговорам о горе Ровокул, на которой два года назад мы установили (культовый — прим. ред.) камень. К сожалению, этот камень исчез; несмотря на то, что мы обошли гору весной и даже осенью, мы его не нашли, так что, вероятно, его увезли. Разрешения на его установку не было, поэтому его все равно списали, и он пролежал долго, почти полгода. Мы пытаемся восстановить его на законных основаниях, что, в принципе, уже улажено с археологами. К сожалению, из-за нескольких таких разных странных ситуаций в виде финансовых скандалов Национальный парк "Словинский" пока не может вести никаких переговоров, так как у него пока нет директора. Поэтому мы ждем, когда будет избран новый, и начнем говорить о том, чтобы, может быть, поставить там камень, может быть, статую — посмотрим.
СВ: Большое спасибо за беседу с нами. Мы, конечно, держим пальцы скрещенными за успех этих проектов. Мы будем рады помочь в продвижении капли, чтобы она охватила как можно больше людей и чтобы средства на сохранение нашего наследия никогда не были в дефиците. Слава!
ДЖ: Слава!
Это интервью было взято WB 9 ноября 2021 года.
