Рассохин В.П. Бани на Неглинной
Описывая нравы, царившие в русских общественных банях, лучше всего предоставить слово современникам, которые видели все своими глазами и не поленились переложить свои впечатления на бумагу.
Барон Августин Майерберг, посол августейшего римского императора Леопольда к царю и великому князю Алексею Михайловичу, писал в 1661 году:
«В общественных банях бывают в большом числе и женщины простого звания; но хотя моются там отдельно от мужчин за перегородкой, однако ж совсем нагие входят в одну дверь с ними, а если которой-нибудь придет такая охота, она остановится на ее пороге, да и не стыдится разговаривать при посторонних с мужем, который моется, с самою вздорною болтовнѐю. Да даже и сами они, вызвавши кровь таким же, как и мужья их, сеченьем и хлестаньем к самой коже, тоже бегут к ближней реке, смешавшись с мужчинами и нисколько не считая за важность выставлять их нахальным взглядам свою наготу, возбуждающую любострастие»
У польского дипломата Бернгарда Таннера, посетившего Москву в 1678 году, остались следующие впечатления:
«В Москве я видел две бани — одну отдельную на р. Москве, другую в Белом городе на р. Неглинной. Как везде, так точно и здесь они ведут себя неблагородно, даже еще хуже. Ради любопытства никоторые из нас захотели посмотреть на нее, и по принятому у нас обыкновению пришли покрытыми, думая, что здесь моются так же, как и в наших краях, но с первого же шага заметили разницу: дверь, увидели мы, отворена, окна не заперты, но в бане было все-таки очень жарко. Как завидели москвитяне нас покрытыми, — сами они безо всякого стыда были голы совершенно — так и разразились хохотом. Прислуги тут нет, банщика и цирюльника тоже; кому надо воды, тот должен был сам спускаться к реке. Мы побыли там немного, и ушли сухими, как пришли, поглядев на их способ мыться, как они вместо того, чтобы тереться, начали хлестать себя прутьями, орать, окачиваться холодной водой да, сверх того, при детях выделывать непристойные телодвижения. Нам стало противно, мы со смехом и вышли. Так же моются, видели мы, и женщины и тоже голыми бегают взад и вперед, не стесняясь»
Будущий революционер и первый президент (диктатор) Венесуэльской республики Франсиско де Миранда также имел честь лицезреть русских женщин в банях во время своего визита в Россию в 1786 – 1787 годах:
«…Потом осмотрел мужскую баню, битком набитую голыми, в чем мать родила, людьми, и заглянул на женскую половину, где увидел ту же картину: женщины мылись, расхаживали нагишом и т. д.; две или три из них отличались прекрасными формами… 5 июня. Я пошел в баню, где лицезрел множество обнаженных людей обоего пола, которые находились тут почти вперемешку, и никто из мужчин не удосужился прикрыться в присутствии стольких Ев... Поразительнейшее явление. Видел там также нескольких одетых женщин -притом молодых! — которые подходили к мужчинам и разговаривали с ними о каких-то делах, не испытывая ни малейшего смущения, как ни в чем не бывало»
Совместное мытье мужчин и женщин в обнаженном виде было нормой не только в Москве.
Немецкий географ и секретарь голштинского посольства в Московию Адам Олеарий описал точно такие же банные обычаи в Астрахани:
«В Астрахани я, чтобы видеть лично, как они моются, незамеченным образом отправился в их баню. Баня была разгорожена бревнами, чтобы мужчины и женщины могли сидеть отдельно. Однако входили и выходили они через одну и ту же дверь, притом без передников; только некоторые держали спереди березовый веник до тех пор, пока не усаживались на место. Иные не делали и этого. Женщины иногда выходили без стеснения голые — поговорить со своими мужьями»
В Нижнем Новгороде дипломату из персидского посольства удалось подслушать банные разговоры между мужчинами и женщинами:
«Жители города – христиане, подданные московского царя; впрочем, имеют непристойные обычаи: ибо в этой стране лучшее удовольствие – бани, но в них моются мужчины и женщины вместе, без одежды; дозволяют себе весьма неприличные речи – более, чем допускает благопристойность в каком-либо государстве»
Свидетельство французского военного на русской службе Шарля Массона де Бламона о Петербургских общественных банях конца XVIII века показывает, что характер общественных русских бань не изменился и к этому времени, даже в новой российской столице — Санкт Петербурге:
«Хотя русские бани и описывались много раз, но я все же считаю нелишним поговорить о них здесь, так как они сильно влияют на характер и нравы женщин из простонародья. Приехав в Россию, я решил сам лично проверить то представление, которое у меня сложилось на основании рассказов путешественников, и, которому я не очень доверял... Итак, однажды с одним из друзей я отправился на берег Невки к общественным купальням; идти далеко не пришлось, чтобы убедиться, что русские красавицы привыкли выставлять свои прелести перед прохожими. Толпа женщин всех возрастов, привлеченных июньской жарой, не сочла даже нужным идти в ограду купальни. Раздевшись на берегу, они тут же плавали и резвились. С тех пор я много раз бывал в банях и видел то же, что и на берегу островов Невы. Но после набросанной выше картины большие подробности были бы слишком непристойны.
Правда, целомудренная Екатерина издала указ, предписывающий предпринимателям публичных бань строить их для обоих полов раздельно, и в женские пускать только тех мужчин, которые необходимы для их обслуживания, да еще художников и врачей, приходящих туда для изучения своего искусства; чтобы проникнуть туда, охотники попросту присваивают себе одно из этих званий.
Итак, в Петербурге бани и купальни разделены для обоих полов перегородкой, но многие старые женщины всегда предпочитают вмешиваться в толпу мужчин; да кроме того, вымывшись в бане, и мужчины и женщины выбегают голышом, и вместе бегут окунуться в протекающей сзади бани реке. Тут самые целомудренные женщины прикрываются березовым веником, которым они парились в бане. Когда мужчина хочет вымыться отдельно, его часто моет и парит женщина: она тщательно и с полным равнодушием исполняет эти обязанности. В деревне устройство бань старинное, то есть там все полы и возрасты моются вместе, и семья, состоящая из сорокалетнего отца, тридцатипятилетней матери, двадцатилетнего сына и пятнадцатилетней дочери, ходит в баню, и члены ее взаимно моют и парят друг друга в состоянии невинности первых человеков.
Эти обычаи не только кажутся нам оскорбительными, но они и действительно оскорбительны у не дикого народа, уже носящего одежду, но, в сущности, они вовсе не являются результатом развращенности и не свидетельствуют о распутстве. Скажу больше, вовсе не эти бани доводят народ до распутства, наоборот, они, несомненно, очень полезны для него. Сердце русского юноши не трепещет и кровь не кипит при мысли о формирующейся груди. Ему нечего вздыхать о тайных, неведомых прелестях — он уже с детства все видел и все знает. Никогда молодая русская девушка не краснеет от любопытства или от нескромной мысли, от мужа она не узнает ничего для себя нового... И надо сказать правду, насколько непристойно держатся женщины, настолько же девушки сдержанны и скромны. В них от природы заложены задатки глубоких и нежных чувств. Только с трудом развращаются они под влиянием окружающей испорченности. Почти все девушки обладают природным умом и прелестью; их глаза, ноги и руки не оставляют желать лучшего; в них есть та непринужденность, тот вкус к нарядам и приятность в разговорах, которые встречаются только у француженок. Присущая женщинам стыдливость притупляется как благодаря привычке к такому обращению с мужчинами, так и благодаря совместному посещению бань с детства»
Иностранцы, проживающие в России, испросили у Государя себе право на устройство отдельных бань, в которых они будут чувствовать себя уютнее.
Парусных дел мастер, голландец Ян Стрюйс так описывал бани в Немецкой слободе в 1669 году:
«Общественными банями пользуются мужчины и женщины, молодые и старые, без различия. Раздевшись догола, все входят в одну дверь, прикрывая иногда свой срам не чем иным, как пучками высушенных березовых веток, которыми растирают тело, предварительно побрызгав на него водой, что происходит, когда они парятся на скамейках... Итак, мужчины и женщины, молодые и старые, выбегают без стыда и страха из бани, так что их каждый может увидеть… Мы сказали, что Москвитянин ходит в баню, как попало, что доказывает отсутствие в нем стыда. Так как иностранцы в этом отношении подражать им не могут, то выпросили для себя бани, принадлежащие только им и недоступные туземцам. Эти бани совершенно иные во всех отношениях, потому что чисты, опрятны и хорошо пахнут, так как каждый приносит с собою трав, которыми, купаясь, окуривает себя и наполняет приятным запахом весь дом. По выходе из ванны, вступаешь в комнатки, где с большим удобством вытираешься и обсыхаешь. Затем приносят вам или меду, или другого какого-нибудь напитка»
Просматривая свидетельства иностранцев о русской бане XVII – XVIII веков можно обнаружить и еще одну удивительную особенность торговых бань и домовых бань богатых русских людей: в этих банях мужчин мыли девушки. Причем в этих банных услугах не было ни малейшей сексуальной подоплеки, характерной для средневековых бань Европы: в России девушки в русских банях действительно просто мыли посетителей, чаще всего весьма «равнодушно».
Голштинский дворянин Фридрих Вильгельм Бергхолц так писал о русских банщицах в 1721 году:
«Русские и чухонские женщины, прислуживающие там, превосходно знают свое дело. Они, во-первых, умеют дать воде, которую льют на раскаленные печные кирпичи, ту степень теплоты или холода, какую вы сами желаете, и, во-вторых, мастерски ухаживают за вами. Сначала, когда полежишь немного на соломе, которая кладется на полке и накрывается чистою простынею, они являются и парят вас на этом ложе березовыми вениками, сколько вы сами хотите, что необыкновенно приятно, потому что открывает поры и усиливает испарину.
После того они начинают царапать везде пальцами, чтобы отделить от тела нечистоту, что также очень приятно; затем берут мыло и натирают им все тело так, что нигде не останется ни малейшей нечистоты; наконец, в заключение всего, окачивают вас, по желанию, теплою или холодною водою и обтирают чистыми полотенцами. По окончании всех этих операций чувствуешь себя как бы вновь рожденным.
Непривычные к бане и не выносящие большого жара после того страшно ослабевают; поэтому выходя из бани, надобно очень тепло одеваться, чтобы не простудиться. Но русские бросаются, совершенно нагие (даже в начале зимы, когда вода еще не замерзла), из самых жарких бань в самую холодную воду и чувствуют себя очень хорошо, потому что с детства привыкли к этому; я, однако ж, не посоветовал бы никакому иностранцу пробовать подражать им»
Будущий бургомистр Амстердама и друг царя Петра Николаас Витсен во время поездки со своим отцом по России в 1664 – 1665 годах также встретился с девушками в банях:
«У людей знатных отдельные бани в своих домах, где девушки моют купающихся мужчин и женщин… Здесь я узнал их бани, это бани парные. Помещение нагревают печами, а горячие камни, лежащие на них, поддерживают и увеличивают жару тем, что образуется пар, когда на камни льют воду. В бане стоят друг над другом 2—3 ряда лавок, на которые каждый может лечь голым. Самые верхние скамьи — самые жаркие. Обслуживают девушки или, если хотят, слуги; они трут тело и ополаскивают его, а также слегка бьют, чтобы открылись поры…»
Немец Адам Олеарий также подтверждает русскую традицию мытья гостей в домовой бане женщинами:
«Для мытья отряжают женщину или девицу. Если у кого в гостях моется близко знакомый и любезный приятель, то к нему относятся очень внимательно, ухаживают за ним и берегут его»
Голландец Ян Стрюйс уточняет, что и в Немецкой слободе Москвы в банях для «немцев» прислуживали женщины:
«У немцев в Москве свои особые бани, они посыпаются благоуханными травами и цветами, которые придают аромат воде. У них отдельные комнаты, где одеваются, отдыхают в постели после бани, попарившись и хорошо обсушившись, в чем помогают женщины, которые хорошо справляются с этим. Затем приходит другая служанка, иногда самая старшая, смотря по положению гостей, и ставит на стол одно или несколько вкусных блюд, чарку меда или ботвинью для подкрепления после купанья»
По материалам: Дачник А. Баня
