Мы продолжаем рубрику «Талисман», где рассказываем о вещах, которые корреспонденты газеты привезли из командировок. И это не просто магнитики на холодильник, а ценные и удивительные вещи.
Отправившись пять лет назад в Великий Новгород, чтобы встретиться с московскими археологами и рассказать на страницах «Вечерней Москвы» об удивительных находках экспедиции исторического факультета МГУ имени Ломоносова, я совершенно не думала, что поездка подарит чудо.
Не успела приехать, как меня тут же схватили за рукав и буквально потащили в лабораторию археологической базы, в которой почему-то царил переполох. Оказалось, с самого большого, Троицкого, раскопа принесли очередную партию найденных артефактов: монеты, женские украшения, утварь и игрушки…
Причиной всеобщего волнения оказался, конечно, не приезд журналистов из Москвы, а гораздо более значимое событие: нашли берестяную грамоту! Находка эта особенно ценна для историков. Письма на бересте дарят бесценный источник информации о самых разных житейских делах — от деловой переписки до любовных посланий. Развернуть свернутую в трубочку грамоту сложно, и делается это исключительно в лабораторных условиях. Про меня археологи, ясное дело, забыли, полностью погрузившись в изучение уникальной находки.
Журналистское любопытство тут же потянуло «куда нельзя» — к стеллажам, на которых были разложены аккуратно подписанные, уже обработанные артефакты.
Бусинки, глиняные плошки, детский кожаный сапожок XII века… Интересно же все рассмотреть поближе! Взяла в руки маленький, потрепанный шарик. И тут же услышала строгое:
— Осторожно, шаркунок — большая редкость!
Береста, рассказал мне сотрудник экспедиции Виктор, поспешивший на спасение древнего артефакта, использовалась для изготовления самых разных предметов быта. Береза у древних славян была объектом поклонения, считалось, что это дерево связано с добрыми силами «берегинями». А в руки я схватила погремушку, сделанную из тонкого верхнего слоя березовой коры в далеком XI веке.
— Послушайте, она до сих пор злых духов отгоняет, — объяснил мне Виктор. — Внутрь полого шаркунка обычно клали горох, какие-нибудь зерна или косточки. Шаркающий звук успокаивал малыша, а заодно служил оберегом.
Аккуратно возвращаю вещь на место, с трудом представляя, что когда-то, веков десять назад, с ней в руках засыпал в люльке младенец.
Когда я уже стояла на перроне в ожидании поезда в Москву, к вагону подлетел запыхавшийся Виктор:
— Держите — на память! Попросил наших народных умельцев для вас его сделать. Шаркунок. Сплетенные накрест берестяные полосочки.
Внутри что-то тихонько гремит, убаюкивая. Вернувшись, подарила сувенир сыну с невесткой, недавно сыгравшим свадьбу. Не поверите: через год у меня родился внук. Надо ли говорить, что его первой игрушкой стал новгородский шаркунок?
