Мифология и история фрако-дакийцев, иллирийцев, скифов, сарматов и аланов

Специфика фрако-дакийских и иллирийских мифологических источников создает определенные проблемы. Так, например, неясно, почитались ли в рамках данных культур боги Грома и Ясного Неба, хотя отдельные намеки на их культ присутствуют. Нельзя с полной уверенностью идентифицировать и Бога Земных Сил (возможно, это Залмоксис). О Бендис — Великой Богине мы также располагаем очень малым объемом информации. Фактически, всех их затмил Культурный Герой в характерном иконографическом воплощении всадника. Причиной этого явления можно считать очень раннее развитие сравнительно централизованной царской власти у фрако-дакийцев и иллирийцев. Влияние образа Культурного Героя на массовое сознание было столь велико, что он в более позднюю эпоху определял характер взаимоотношений с развитыми религиями (что проявлялось в особенностях восприятия митраизма у иллирийцев и христианства у фрако-дакийцев).

Итак, у представителей данного культурного мира основным типам структурного ядра соответствовали: Богу Ясного Неба — возможно, Папай или "Арес" (скифы), Богу Грома — Уацилла (аланы); Богу Земных Сил — Дон-Беттыр, Фалвари, Афсати; Культурному Герою — Колаксай и Гойтосир (скифы), Уастырджи (аланы); Великой Богине — Апи и Табити (скифы), Бценон, Дзерасса, Сатаней Гуаши (аланы). Обращает на себя внимание отсутствие в скифском пантеоне Громовержца и Бога Земных Сил и акцент на образ Культурного Героя (будь то изображения Колаксая в антропоморфном искустве или оленя в рамках звериного стиля). Последний факт с большой долей уверенности можно отнести на счет раннего сложения царской власти у скифов (как упоминалось выше, сама их история делится на соответствующие периоды — "первое царство", "второе царство", "третье царство"). Представители сармато-аланской ветви же почитали и различные божества, восходящие к Богу Земных Сил. В этом, возможно, состояло их идеологическое отличие от скифов.

Фрако-дакийцы

Появление фрако-дакийцев часто приурочивают к 12 – 11 вв. до н. э. Тогда народы севера разрушили Трою и разгромили Новохеттское царство. Тогда же пали древние Микены. Но сложение основных культурных миров Европы – кельтского, греческого, италийского и других произошло позже – в эпоху 10 – 8 вв.до н. э. Видимо, к этому времени целесообразно отнести и возникновение Фракии.

К 6 в. до н. э. обширная и богатая Фракия имела столь густое население, что греки считали фракийцев вторым по численности народом мира (после индийцев). Оно разделялось на множество племен. В конце 6 – начале 5 вв. до н. э. южная и восточная части страны были захвачены персидским царем Дарием 1, что ускорило процесс культурно-политического развития. После ухода персов там возникло фракийское Одрисское царство. Это государство играло важную роль в жизни Восточного Средиземноморья, снабжая Афины хлебом. Но в середине 4 в. до н. э. Одрисское царство пало под объединенным натиском Филиппа Македонского и скифского царя Атея. Страна вошла в состав Македонии.

После распада империи Александра южная Фракия стала ареной многочисленных войн. В 279 – 277 гг. сюда вторглись кельты и образовали собственное государство, просуществовавшее до 220 г. до н. э. Возродилось и Одрисское царство, хотя и в сильно урезанных границах. Оно сохранялось до 31 г. н. э., когда было окончательно завоевано Римом. (Самым известным фракийцем был вождь восставших рабов Спартак).

Племена фракийской группы, обитавшие к северу от Дуная, назывались даки или геты. Находясь в отдалении от восточных и греческих центров, они не оставили блестящего искусства. Зато росла их военная мощь. Царь гетов Дромихет сумел создать крепкое государство. Сам Лизимах, один из преемников Александра Великого, потерпел поражение от гетов и попал в плен. Через некоторое время, однако, царство Дромихета развалилось.

В 60-е гг. до н.э. Буребиста, один из дакийских вождей организовал великую державу. Возродив народ, изнемогавший прежде от пьянства, объединив различные дако-гетские племена и построив в Дакии множество крепостей – оплот своего могущества, царь развернул внешнюю экспансию. По римским данным его армия насчитывала 200 тысяч человек.

Около 60 гг. до н. э. Буребиста двинулся на запад, разгромив кельтские племена бойев и теврисков. Тем самым он положил конец господству кельтов в Центральной Европе. Затем мощь даков была направлена на восток, где была взята Ольвия – важный греческий центр. Возможно, даки проникли в район Днепра. Буребиста собирался вмешаться в гражданскую войну в Риме на стороне Помпея, но быстрая победа Цезаря нарушила его планы. Теперь уже Цезарь, в свою очередь, готовил вторжение в Дакию. По иронии судьбы, оба эти деятеля были убиты в результате заговоров почти одновременно – Цезарь в 44, а Буребиста в 45 гг. до н. э. Дакия распалась. Буребиста интересен и тем, что построил много святилищ. Они имели квадратную и круглую форму и были открытого типа, состоя из рядов деревянных или каменных колонн. Святилища, вероятно, символизировали священные рощи.

Новое объединение страны произошло в конце 1 в. до н. э. под руководством Децебала. Дакия вела активную внешнюю политику, становясь центром притяжения антиримских сил. Войну с императором Домицианом Децебал фактически выиграл, но новый император Рима Траян со стотысячной армией сломил могущество даков. Борьба была исключительно ожесточенной. Децебал погиб, крепости были разрушены, многие даки ушли в Карпаты. Остатки населения смешались с римскими колонистами и ссыльнымии, став предками средневековых валахов и современных румын. Фрако-дакийские языки вытеснила народная латынь.

На этом заканчивается история данной группы народов. Следует упомянуть также, что в эллинистическую эпоху в Малой Азии существовало небольшое фракийское государство Вифиния, а в Боспорском царстве в Крыму длительное время правила Фракийская династия Спартокидов.

Фрако-дакийцы совершенно не оставили мифологических текстов. Поэтому наших знаний по их мифологии (помимо скупых упоминаний греческих авторов) есть богатое искусство Южной Фракии периода одрисских царств. В основном это металлические элементы вооружения и конской упряжи, а также разнообразные кубки и сосуды. После римского завоевания во Фракии (как и в Галлии) расцветает монументальный стиль, выразившийся, в частности в жанре погребальной плиты с синкретическим, "фрако-римским" изображением всадника.

Иллирийцы

Протоиллирийцы появляются на Балканах с 13 – 12 вв. до н. э. Они участвовали в перемещениях варварских племен Европы в эту эпоху. В период Гальштата праиллирийцы занимали обширные территории в Центральной и Южной Европе. В конце 6 века до н. э. закончилось формирование Иллирии и она вышла на историческую арену. Происходит выделение аристократии, от времени господства которой остались богато украшенные могилы. Культурное влияние кельтов было слабым, за исключением Центральной Европы, которую те завоевали. На восточном побережье Адриатики сильнее ощущалось греко-этрусское воздействие. Иллирийцы проявляли уважение к таким святилищам Греции, как Феры в Фессалии, Додонский оракул в Эпире и др. В 4 в. до н. э. В Далмации (нынешний Дубровник – Хорватия) образовалось Иллирийское царство. В союзе с Фракией и Афинами оно вело борьбу против агрессии Филиппа Македонского и сумело сохранить независимость. В 3 в. до н.э. иллирийцы, воспользовавшись междоусобными войнами эллинистических государств и резким ослаблением Эпира, наступившем после гибели Пирра, начали натиск к юго-востоку. Они располагали значительным флотом. Иллирийцы заняли большую часть Эпира, однако их успехи внушили опасение Риму. Римляне разбили иллирийские войска и оккупировали адриатическое побережье. Могущество Иллирии оказалось эфемерным. Полное присоединение страны к Риму было достигнуто к 23 г. до н. э. Но пик славы иллирийцев был впереди. Несмотря на романизацию, они сохраняли определенное самосознание внутри империи. В 3 в. н. э., во время великих смут иллирийцы утвердили на римском престоле серию императоров, получивших название ”иллирийских”. Наиболее известным их представителем был Диоклетиан. В это время в Иллирии утвердился митраизм, исчезнувшая ныне мировая религия иранского происхождения (причины успеха митраизма, возможно, кроются в сходстве между ним и древней иллирийской мифологии). Идеология иллирийских императоров оказалась в конфликте с убеждениями христиан, а так как и те и другие представляли единственные активные группы в условиях гибнущей империи (германцы все же внешняя сила), то борьба была жестокой. Поскольку костяк римской армии комплектовался из иллирийцев, то они гибли в обстановке непрекращающихся гражданских войн и переворотов. Этнос надорвал силы и утратил свое значение (Гумилев, 1993, 438 – 443).

Положение с сохранностью иллирийской мифологии еще хуже, чем с фракийской. Текстов нет, а изобразительное искусство достаточно бедно (возможно, оно развивалось в дереве). Однако интерес представляют проявления митраизма, расцветшего в Иллирии в римскую эпоху, в которых, видимо, отразился и автохтоный мифологический пласт.

Скифо-сарматы

Скифы и сарматы принадлежат к ираноязычной ветви индоевропейских народов. Иранские племена долгое время сохраняли культурное единство. Но в начале 1 тыс. до н. э. их мир потрясла огненная проповедь Заратуштры. Те, кто принял ее, отринув языческих богов, стали историческими иранцами. Те, кто сохранили старую веру, (это были в основном кочевники), получили прозвище туранцев. Хотя позже многие боги были реабилитированы, единство оказалось потерянным навсегда.

Время появления собственно скифов – не позднее 8 в. до н. э. Они вытеснили из Причерноморья киммерийцев и по их следам предприняли несколько вторжений в Переднюю Азию. Скифы уничтожили Урартское царство, разгромили Фригию и были побеждены лишь мидийским царем Киаксаром, да и то при помощи хитрости. Они проникали также в Центральную Европу и Поволжье. То была героическая эпоха скифов, время так называемого “первого царства”.

В конце 6 в. до н. э. персидский царь Дарий 1 совершил большое нашествие в их земли, которое закончилось полным провалом. После победы, в Причерноморье возникло государство скифов – “второе царство”, называемое временем “золотой осени”. 4 в. до н. э. – период правления царя Атея был эпохой наивысшего культурного подьема. В 339 г. до н. э. Атей был разбит войсками Филиппа Македонского и погиб, а его царство распалось.

В 3 в. до н. э. возникает менее обширное государство скифов с центром в Крыму – “третье царство”. Его экономической основой был вывоз хлеба в греческие полисы. Это образование сильно страдало от нашествий сарматов, а в 3 в. н. э. его окончательно уничтожили готы. В эпоху Великого переселения народов остатки скифов растворились среди множества племен.

По образу жизни скифы разделялись на оседлые и кочевые племена. Последние пользовались наибольшим престижем и назывались “царскими”. Их правителей захоранивали в больших курганах, в сопровождении убитых животных и великолепных предметов декоративно- прикладного искусства.

Во времена Геродота к востоку от Дона жили уже не скифы а сарматы. Согласно легенде, переданной Геродотом, они произошли от амазонок, вступивших в брак со скифскими юношами. Это сказание отражает высокое положение женщин у сарматов. Несмотря на явное родство данных народов, сарматы всегда обнаруживали вражебность по отношению к скифам, и им принадлежит решающая роль в разгроме последних.

Сарматские племена создали тяжеловооруженную кавалерию, способную успешно противостоять македонской фаланге и римским легионам. При помощи сарматоязычных парнов, парфянам удалось возродить Иран. Постепенно, среди сарматских народов выделились аланы и “стянули все близкие племена под свое родовое имя” (ко 2 в. н. э.). Сарматы стали называться аланами. Они добили скифов и не раз опустошали пограничные области Римской империи и Сасанидского Ирана. Аланы (их федерация простиралась от Дуная до Арала) находились в союзе с готами Германариха, но в конце 4 в. н. э. гунны разгромили и тех и других. Часть аланских племен ушла на далекий Запад и вместе с вандалами создала на территории Иберии, а потом Северной Африки варварское королевство, погибшее в 6 в. н. э. под мечами византийской армии Велизария. Другая укрепилась на Северном Кавказе, построив множество каменных замков. Временами они подпадали под власть могучих соседей – гуннов, савиров (угров), хазар, монголов, но всегда сохраняли национально-культурное единство. В середине 6 в. н. э. аланы приняли христианство от Византии и с тех пор традиционно ориентировались на православный мир. В 19 в. н. э. их потомки – осетины вошли в состав России.

Здесь надо сказать и о последней волне ираноязычных кочевников — аварах, пришедших с низовьев Сырдарьи. Авары образовали обширное государство с центром на территории современной Венгрии. Они были врагами Византии и союзниками сасанидского Ирана. Их дипломаты вели искусную политическую игру. Среди аваров были замечательные златокузнецы, создававшие прекрасные произведения искусства (например, кольцо из Штробьен). С конца 7 в. н. э. могущество Аварского каганата падает из-за непрекращающихся восстаний славян. Окончательно держава туранцев в сердце Европы была сокрушена Карлом Великим. Остатки аваров вошли в состав венгров (угров), пришедших в междуречье Дуная и Тисы в конце 9 века н. э.

Сохранность скифо-сарматской мифологии интересным образом напоминает кельтскую и германо-скандинавскую. Применительно к скифам мы можем говорить о богатейшем изобразительном искусстве. Оно нашло отражение как в великолепных изделиях из металла: элементов конской упряжи, например, фаларов (круглых блях), оружия, сосудов для питья; так и в каменных антропоморфных изваяниях – "скифских идолах". Сармато-аланы же, а точнее, их потомки осетины, создали замечательный эпос – так называемые "Сказания о нартах", в котором активно фигурируют мифологические персонажи. Нартовский эпос осетин был заимствован большинством и соседей и записан в многочисленых вариантах учеными 19 столетия.

Изображения фрако-дакийских божеств

Фрако-дакийцы совершенно не оставили письменных свидетельств о своей религии. Знания о ней мы вынуждены черпать из немногочисленных свидетельств античных авторов и, главным образом — фракийского искусства. Как пишет Адриан Даликовичин: "Это была политеистическая религия, внутри которой главными божествами являлись Залмоксис (хтоническое божество), Гебелейзис (небесное божество), Бендис (богиня напоминающая греческую Артемиду) и божество напоминающее Марса. <...> согласно Иордану (Jordanes), дакийцы подвешивали жертвоприношения богу войны." (Илири и дачани, 1971, 73 — 74). По другим данным, "Греки Истрии и Одессы, где греко-фракийские связи были тесными, признавали верховного фракийского "Великого бога" <...> Племенной предок-герой-покровитель мог быть высочайшей личной концепцией во фракийской религии" (Hoddinott, 1981). Согласно греческим свидетельствам, фракийцы во время грозы стреляли в тучи, дабы поразить врагов своего бога. Годдинотт пишет, что это указывает на связь последнего с солнцем и приводит в пример монету 6 в. до н. э., где изображен человек в рогатом шлеме. Он едет на колеснице, в которую запряжен бык. Между ними помещен солнечный диск.

Но мы должны разобраться, что значат перечисленные имена, каким типам богов они принадлежат. О Гебелейзисе нельзя сказать ничего определенного. Неясно, был ли это Громовержец или Бог Ясного Неба. Относительно Залмоксиса мы располагаем большей информацией. Геродот говорит о нем как о божественном или полубожественном заступнике людей. Сохранилось греческое свидетельство в духе эвгемеризма. Утверждалось, что Залмоксис был фракийцем, находившимся в услужении у Пифагора, и приобщившийся к его мудрости. По возвращении на родину, он начал проповедовать соплеменникам идею личного бессмертия, но, встретив недоверие, прибег к хитрости. Пригласив уважаемых людей Фракии на пир, Залмоксис предрек грядущие беды. Когда же беды действительно наступили, все кинулись искать мудреца, но не смогли найти, ибо тот заблаговременно удалился в некое тайное убежище. Залмоксис вновь явился соплеменникам через несколько лет и те, удостоверившись в его мудрости, приняли учение и стали почитать его как бога. Приведенное свидетельство характерно для греков, которые большинство достижений соседних народов старались приписывать своему влиянию. Однако в нем есть важные сведения: идея личного бессмертия человека, достигаемого через помощь божественного заступника и связь Залмоксиса с хтоническим типом умирающего (скрывающегося) и воскресающего бога. Сохранилась и информация о мифическом персонаже, в котором можно увидеть черты Культурного Героя. "Через Илиаду нам известен Rhesus, древнейший герой-предок фракийцев. Поздняя версия (Philostratos, Heroica 691) рассказывает о нем как еще живущем, разводящем лошадей, ездящим в доспехам и охотящимся. Лесные животные предлагали себя ему в жертву <...> O Rhesus также говорили, что он отвращает эпидемии от границ своей территории."(Hoddinott, 1981) Теперь более или менее ясно, что Залмоксис и так называемый фракийский Марс либо Бог Земных Сил и Культурный Герой, либо оба представляют Героя (разница в данном случае трудноопределима). И стреляли из луков в тучи фракийцы (а точнее геты) с целью уберечь своего героя от Громовержца, воспринимавшегося ими как враждебная сила. Так что, несмотря на оригинальность подобного факта, с нашей точки зрения он вполне объясним.

Что касается Бендис, то тут все понятно. Известны ее атрибуты исцеляющей богини, связь с культом трех фракийских нимф источников, и отождествление с Артемидой (которая хотя и почиталась в классическую эпоху как дева, но покровительствовала рожаницам). Это — черты Великой Богини.

Изучение искусства фрако-дакийцев углубляет наше понимание их мифологии. От 10 — 7 в. до н. э. сохранились раздичные бронзовые предметы — лезвия топоров, украшенные бычьими головками, фигурки оленей, говорящих об аграрных, хтонических культах. По своему схематизированному стилю они представляют типичные произведения бронзового века. Более поздние времена (особенно 4 в. до н. э.) оставили нам богатое декоративно-прикладное искусство, чьи образцы находят в основном в бассейне Дуная. Это украшенные золотые шлемы и серебряные поножи, где изображены мужчины, скачущие верхом на лошадях или неведомых зверях, сражающиеся со змеями, сидящие с рогом для питья в руке. Это драгоценные кубки и сосуды, где причудливо сочетаются образы западноазиатского, греческого и скифского искусства: богиня, держащая за лапы двух хищников; кони с крыльями и человеческой головой; восточного типа грифоны (с бараньими рогами); быки; сцены терзания травоядных хищниками. Это и отдельные изображения Великой Богини. Они встречаются и у северных фракийцев. В одном из святилищ Сармизегетузы (Sarmizegetusa) был открыт терракотовый медальон, на котором воспроизведен образ Дианы с римских динариев датируемых 80 гг. до н. э. Его связывают с культом богини Бендис. Вообще, даки редко показывали человеческую фигуру. Исключением являются маленькие бронзовые маски, представляющие женщину, предположительно Бендис.

Напротив, южные фракийцы создали богатое фигуративное искусство. Как уже говорилось, на нем отразились персидское и греческое влияния. Однако, Фракия в конечном счете выработала собственный оригинальный "варварский" стиль, наиболее ярким проявлением которого стал образ "Фракийского Героя" Богатые произведения декоративно-прикладного искусства сохранились в хранилище в Летнице, особенно серебряные с позолотой плакетки. На одной из них изображена сцена борьбы между героем и трехголовым змеем. Некоторые черты изображения указывают на влияние греческих изображений Геракла и Лернейской Гидры. Но сам сюжет восходит к глубинному индоевропейскому мифу о победе героя над трехглавым драконом (который будет подробно рассмотрен в связи со скифо-сарматами). Изображения Геракла вообще типичны для фракийцев. В центре серебряного фалара из Старой Загоры мы видим человека, борющегося со львом, а по периметру — крылатых львов и грифонов (в чем сказалось, смешанное греко-персидское влияние). Серебряная пластина из Панагиуриште (Panagyurishte) демонстрирует Геракла с палицей, держащего за загривок некоего зверя (ил. 34.) — то ли Немейского льва, то ли — Цербера (как уже говорилось, эти монстры восходят к единому прообразу). Тип Геракла (Greek mythology 4. Греческая мифология 4. )- человека, за свои подвиги и сверхчеловеческие труды достигнувшего божественного статуса, ставшего предком народов у фракийцев слился с типом национального Героя.

Особенно полно фракийское понимание Героя выразилось на серии плакеток из той же Летницы (ил. 35.а). Их четыре и везде Герой показан скачущим на коне (что уже не характерно для греков). На первой плакетке он изображен как великий пьющий, с чашей в руке. Позади, скачет кабан. На другой плакетке Герой демонстрирует свою мощь в битве потрясанием копья. На третьей лошадиная голова за спиной всадника свидетельствует о его богатстве и власти над лошадьми. Четвертая и пятая пластинки показывают героя, соответственно, с мужской и женской головами за спиной, что говорит о роли прародителя племени. Об этой же роли свидетельствует и еще одна плакетка из Летницы, на которой изображен Герой, соединяющийся с женщиной (ил. 35.б). Сама эта женщина показана и отдельно, восседающая на гиппокампе.

Сохранились и другие плакетки с конным героем. Одна из них демонстрирует сходство композиции с упоминавшимися в главе, посвященной кельтам и германцам, пластинками вендельских шлемов. Фракийский вариант изображает Героя, поражающего копьем одного хищного зверя и топчущего копытами коня другого. Аналогичная композиция, как мы видели, прослеживается и в этрусском искусстве. Другая плакетка (Луковит, 4 в. до н. э.) представляет иконографию, пережившую тысячелетия. Это — прообраз Георгия-Победоносца. Последний, имея прототипом реального римского аристократа, жившего в эпоху императора Диоклетиана, превратился в образ, сочетающий черты умирающего (мучимого) и воскресающего аграрного божества с чертами витязя, побеждающего дракона или (симптоматично) — волка.

В позднеэллинистический период и особенно после римского завоевания Фракии, образ Героя — всадника канонизировался в искусстве. "Наиболее распространенным видом были резные рельефы на каменных таблетах, обычно 30 — 40 на 20 — 30 см. Г. Катсаров идентифицировал три главные группы со многими подразделениями. В одной конный герой скачет, медленно приближаясь к женщине, алтарю или дереву, вокруг которого обвился змей. Вторая группа включает плиты, изображающие героя с собакой, атакующих кабана, появляющегося из за дерева, (оно бывает замещено алтарем). На плитах третьей группы герой возвращается с охоты, неся убитого оленя. Иногда появляются и другие фигуры; вместо кабана может быть показан лев (Hoddinott, 1981). Годдинотт полагает, что иконография рельефов первой группы имела греческие корни, а второй — персидские (происходя от стеллы 400 г. до н. э. во фракийской сатрапии). "Кабан был геройской дичью в глазах греков с их геракловыми и калидонскими ассоциациями, он был также посвящен Артемиде и слыл общим хтоническим зверем среди индоевропейских народов. Дерево должно быть древом жизни и символом плодородия. Змея может символизировать бессмертие, так как она не угрожаема и не атакуема героем и олицетворять апотропический аспект, который, независимо от асклепических ассоциаций, ведет к изображениям на хранительных сосудах. Женщина происходит от богини, но на взгляд фракийцев может символизировать возвращение героя домой.<...> Героя отождествляли с Асклепием, Аполлоном-Целителем, или с Дионисом. Когда жанр погребальной стеллы получил распространение в Южной Фракии (римский период), мертвый человек часто изображался как едущий верхом герой, символизируя бессмертие. Большинство из этих стелл могут быть датированы 2 — 3 столетиями н. э., но их продолжали ставить до эдикта в Фессалониках в 380 г.<...> После принятия христианства и прихода славян, многие сохранившиеся таблеты стали рассматриваться как изображения святых, особенно Святого Георгия и Святого Димитрия. В 1907 г. крестьяне еще совершали своего рода паломничество к гробнице Героя в день Св. Георгия, чтобы исцелиться. Одна из таблет служила иконой в Пловдиве, другая была встроена в церковь Св. Георгия в Изворово (Катсаров, 1958), третья вделана в стену недалеко от главных ворот средневековой цитадели в Ainos (Кессон, 1926, фиг. 98). <...> То ли как Марко-Кралевич, то ли как Св. Георгий, конный герой продолжал изображаться и Византия и старая славянская церковь принесли этот образ в новую русскую церковь" (Hoddinott, 1981).

Иллирийский "Митра"

Источники по собственной религии иллирийцев очень незначительны. Видимо, можно сказать, что хотя этот народ, хотя и образует самостоятельную языковую группу, по своим мифологическим представлениям близок фракийцам, Для иллирийцев характерен декоративный стиль, а фигуративные изображения могут быть связаны с греко-этрусским влиянием. Монументальное искусство встречается редко. Прежде всего, это изображения на так называемых Яподических урнах (Japodic urns) или стелах, которые принадлежат к предримскому времени. Они были сделаны в стиле имитации резьбы по дереву, в то время как их мотивы, такие как панегирики покойному напоминают стеллы ранне архаической Лаконики. Драга Гарасанин высказал предположение, что монументальная скульптура Иллирии первоначально могла развиваться в дереве " (Илири и дачани, 1971, 45).

Имеется известное изображение всадника и грубо-натуралистическое изображение рождения (на стеллах). Возможно, эти скульптуры находились в некоем храме. Гарасанин пишет, что культы на иллирийской территории в римский период показывают сохранение старых богов иллирийского пантеона, таких как Medura — покровитель Risan на надписи из Zambesa или бог Magla и богиня Thana из Topusko. Однако, жертвенные рельефы бога Сильвана с нимфами, сделанными в очень примитивной технике, которые известны из различных мест римской Далмации, указывают на римское истолкование некоторых исконных иллирийсих богов, которые до сегодняшнего дня сохранили анонимность. (Garasanin, 1977, 46).

Изображение всадника имеет единые черты с типом фракийского героя. И здесь мы подходим к проблеме митраизма. Образ Митры своими корнями восходит ко времени индоиранского единства. В ведийских гимнах его имя упоминается обычно рядом с Варуной. При этом, как пишет Топоров "...Варуна больше связан с природным, чем социальным, с ночью, луной, с дальним, с тайным и магией." (Мифы народов мира, 1998. т. 1, с. 217). "Исходным пунктом в выяснении мифологической предыстории образа Митры следует считать наличие пары соответствующих божеств в иранской и индийской традициях: Митра — Ахурамазда в "Авесте" и Митра — Варуна в "Ригведе". В этой паре <...> Ахурамазда (соответственно Варуна), видимо, моделировал в индоиранский период в основном космологические элементы вселенной, а Митра, очевидно, ведал социальной организацией людей и соответственно, устройством "человеческой" вселенной, осуществлял медиационную (посредническую) функцию между верхом и низом, небом и землей, внешним и внутренним пространством, божественным и человеческим. (Мифы народов мира, 1998. т. 2, с. 156). Соотношение: Варуна/Ахура Мазда — Митра можно трактовать как вариант пары: Бог Земных Сил — Культурный Герой. В пользу данного предположения говорит и связь Митры с солнцем, и само его имя, которое, по словам В. Н. Топорова, "восходит к индоевропейскому корню mi-: mei-, имеющему отношение к обозначению идеи посредничества, взаимности, обмена (и меры), закономерности, согласия, состояния мира, дружбы, симпатии." (Мифы народов мира, 1998. Т, 2, с. 154). В качестве медиатора Митра стоит рядом с такими образами, как Гермес/Меркурий и Один/Вотан. Пара Варуна — Митра напоминает аналогичную Цернунн — Смертриус. Не удивляет и ассимиляция Митрой некоторых темных черт Варуны — образы Культурного Героя и Бога Земных Сил не всегда четко разграничиваемы (то же самое, например, можно сказать и об Одине, ассимилировавшем некоторые черты Фрейра). Важнейший сюжет, связанный с данным божеством — ритуальное убийство Митрой первого быка, из тела которого произошли все полезные растения. Это напрямую соотносимо с эддическим преданием о том, как Один убил исполина Имира и корову Аудумлу и упорядочил мир. В зороастрийской мифологии данный сюжет оказался искаженным (быка там убивают демоны). Самим Заратуштрой культ Митры был отвергнут и полностью заменен Ахура Маздой .

Однако постепенно почитание Митры восстанавливается. При поздних Ахеменидах он считается покровителем царской власти. Более того, в период парфянской династии, вокруг данного образа формируется новая религия — митраизм, где Митра наделяется функциями Ахура Мазды и мыслится как верховный бог добра и света. Римские солдаты восприняли этот культ во время походов Помпея и занесли его в Рим. Новая религия исповедывалась в римских провинциях от Рейна до Евфрата. Митра представлялся "Непобедимым солнцем", отождествляясь с Аполлоном и Гелиосом. Но особенной силы его культ достиг во Фракии и Иллирии. Вероятно, причиной этого была схожесть образов Митры и Героя — их любимого бога. Митра известен как "дающий жизнь", "дающий сыновей", распределитель стад. Инкарнацией Митры считался белый конь — а ведь фракийский Герой представлялся всадником на белом коне. Митра "обеспечивает домами, женщинами, колесницами (10 30), богатством, счастьем, телесным здоровьем, комфортом, потомством (10 108)." (Мифы народов мира, 1998. т. 2, с. 156). Насколько это сходно с концепцией Героя в древнефракийской религии! И, возможно, не случайно обращают на себя внимание митраистские черты некоторых сцен на котле из Гундеструпа (жертвоприношение быков), приписываемом кельто-фракийским мастерам. Парадоксальным образом, божество, приносящее в жертву быка, само ассоциируется с быком (вспомним рогатого Одина). Во времена империи "...Митра изображался в виде человека с головой быка или в виде юноши, убивающего быка" (Рак, 1998, 490). Так, древний — крито-минойский и новый — митраистский архетипические сюжеты жертвоприношений быка сливаются воедино.

Ограниченность фрако-дакийских и иллирийских мифологических источников, в сравнении с кельтскими и германо-скандинавскими создает определенные проблемы. Так, например, неясно, почитались ли в рамках данных культур боги Грома и Ясного Неба, хотя отдельные намеки на их культ присутствуют. Нельзя с полной уверенностью идентифицировать и Бога Земных Сил (возможно, это Залмоксис). О Бендис — Великой Богине мы также располагаем очень малым объемом информации. Фактически, всех их затмил Культурный Герой в характерном иконографическом воплощении всадника. Причиной этого явления можно считать очень раннее развитие сравнительно централизованной царской власти у фрако-дакийцев и иллирийцев. Влияние образа Культурного Героя на массовое сознание было столь велико, что он в более позднюю эпоху определял характер взаимоотношений с развитыми религиями (что проявлялось в особенностях восприятия митраизма у иллирийцев и христианства у фрако-дакийцев).

Скифский пантеон

Поскольку скифы, видимо, не имели своей письменности, мы вынуждены обращаться к античным источникам, наиболее важным из которых является 4 книга "Истории" Геродота, где перечислены семь божеств скифского пантеона и изложены две версии легенды о происхождении скифов — единственного сохранившегося целиком скифского мифа. Вариант этого же мифа дан также Диодором Сицилийским. "В состав пантеона по данным Геродота входило семь божеств, что отражает древнюю индоиранскую традицию. На высшей ступени иерархии находится Табити, на средней — Папай и Апи, на низшей — Ойтосир (Гойтосир), Аргимпаса (Аргимпаса) и два божества, скифские имена которых Геродотом не названы. Все эти боги отождествлены у Геродота соответственно с Гестией, Зевсом и Геей, Аполлоном, Афродитой Уранией, Гераклом и Аресом. Согласно Геродоту, самое могущественное и многочисленное из скифских племен — т. н. скифы царские — поклонялось и Посейдону, который у них именовался Тагимасад (Тагимасад). <...> Божества среднего и отчасти низшего уровня фигурируют и в т. н. легенде о происхождении скифов. Наиболее полно этот миф изложен Геродотом в первой версии. В необитаемой земле, позднее получившей название Скифия, от брака Зевса и дочери Борисфена (Днепра) рождается первый человек — Таргитай. Три его сына становятся родоначальниками различных частей скифского народа <...> При сыновьях Таргитая с неба падают золотые предметы — плуг с ярмом, секира и чаша. При попытке двух старших братьев приблизиться к ним золото воспламеняется, но с приближением младшего огонь гаснет, и Колаксай овладевает священными атрибутами. Это воспринимается как знамение. Колаксай и его потомство становятся владыками Скифии. Колаксай делит Скифию на три царства между своими сыновьями, причем в наибольшем из них хранится священное золото, которому скифские цари ежегодно приносят жертвы. С этими реликвиями связан, согласно Геродоту, какой-то ритуал, воспроизводимый на ежегодном скифском празднике: человек, заснувший с ними под открытым небом, менее чем через год неизбежно умирал.<...> По Диодору, супругой Зевса становится рожденная землей дева, имеющая ниже пояса змеиное тело. Среди потомков их сына Скифа названы братья — Пал и Нап <...> Иначе излагается этот миф во второй геродотовой и в эпиграфических версиях. Главное действующее лицо, отождествленное с Гераклом, приходит в Скифию после совершения ряда подвигов. По Геродоту, утомленный герой засыпает, и в это время у него пропадают лошади. Отправившись на поиски, Геракл обнаруживает пещеру, в которой обитает фантастическое существо — полуженщина-полузмея. Она сообщает, что лошади похищены ею, и соглашается вернуть их лишь при условии, что герой вступит с ней в брачную связь. От этого союза рождаются три сына — Агафирс, Гелон и Скиф, родоначальники одноименных народов, обитавших в Причерноморье. Геракл, уходя из Скифии, оставляет супруге один из двух своих луков и пояс с прикрепленной к нему чашей и ставит условие, чтобы по достижении сыновьями зрелости они попытались натянуть этот лук и опоясаться этим поясом. <...> Победителем в этом испытании становится младший брат Скиф, от которого ведут свой род. 1997. скифские цари." (Мифы народов мира. Т. 2, с. 446 — 447). Отождествление Колаксая с Гераклом указывает на то, что родоначальник скифских царей принадлежит к типу Культурного Героя.

Данные литературных источников может дополнить великолепное скифское искусство. Оно прошло несколько этапов своего развития. Д.С. Раевский дает следующую периодизацию скифского искусства: 1) эпоха великих походов в Переднюю Азию — 8 — 7 вв. до н. э.; 2) эпоха самостоятельного развития — 6 — 5 вв. до н. э.; 3) эпоха греческого влияния — с 5 в. до н. э.

Начальный период характеризуется появлением в искусстве скифов первых антропоморфных изображений (под влиянием ближневосточных цивилизаций). Это украшения ножен меча из Мельгуновского кургана — крылатые гении около деревьев (типично месопотамский сюжет) и келермесский серебряный ритон. Последний представляет для нас особенный интерес. Здесь изображен кентавр, несущий на плече дерево с привязанной к нему тушей оленя (ил. 36.а). Этот мотив присутствует в фольклоре современных ираноязычных осетин, где способность нести на плече самое большое дерево с тушей оленя выступает как показатель физической мощи героя. Поразительно, но аналогичный сюжет мы находим в искусстве этрусков в качестве украшения вазы (ил. 36.б). На келермесском ритоне с кентавром соседствует герой, борющийся со львом (Геракл?). На этрусской вазе также показан человек со стрелой, видимо атакующий с тыла двух- или трехголового пса (Цербера?), который в свою очередь то ли подает лапу кентавру, то ли нападает на него. Другого такого же кентавра сзади терзает лев. И келермесский и этрусский кентавры сходны даже в деталях.

Интересно, что некоторые этрусские фрески из гробницы в Кампании (ил. 36.в) изображают крылатого сфинкса, терзаемого львом точно таким же образом. Здесь уместно вспомнить, что "Марес, праотец Авсонидов, которых Элиан, наряду со многими авторами, считал автохтонным, древнейшим народом Италии, был кентаврообразным существом (Этруски и Средиземноморье, 1990, 123). У италиков Марс, а точнее Мамерс (Мармар, Март) был очень значительным божеством. Судя по Игувинским таблицам 3 — 2 вв. до н. э. он изначально покровительствовал земледелию и ничего общего не имел с греческим Аресом. "С его культом был связан обычай ver sacrum ("священной весны"), засвидетельствованный у пиценов, френтанов, сидицинов, апулов, вестинов, пелигнов, марруцинов, марсов, умбров, вольсков, эквов и герников (Plin. Nat. host. 3 — 110; Strab. 5 — 4,2; Verg. Aen.7 — 750): во время грозившей опасности племя давало обет Мамерсу (Марсу) принести в жертву молодняк скота или младенцев для отвращения бедствия. Младенцев, в отличие от молодняка животных не убивали, а по достижении совершеннолетия выселяли за пределы территории племени. Их именовали сакранами (от ver sacrum), или мамертинцами (от имени Мамерса)" (Мифы народов мира, 1998. т. 1, с. 578). Выселившиеся таким образом молодые люди были, естественно, вынуждены мечом добывать себе место в жизни. То есть мы видим путь, следуя которым аграрное божество произрастания и плодовитости превратилось в военное. (Кстати, наемники-мамертинцы сыграли немалую роль в предримской истории Сицилии). Однако длительное время италики сохраняли изначальное понимание Мамерса как Бога Земных Сил. Самниты — главные противники Рима в Италии, чеканили монету, с изображением быка — священного животного Мамерса, попирающего ногами римскую волчицу. (Интересный пример инверсионного использования в политических целях популярнейшей иконографической схемы терзания травоядного хищником). Здесь сказалась память о том, что волк есть извечный противник Бога Земных Сил и приспешник Бога Грома. Римляне, как известно на первое место в своей идеологии поставили Юпитера, который хотя и был Богом Ясного Неба, но (подобно аналогичным божествам ряда средиземноморских народов — этрусскому Тину, греческому Зевсу) слился с Богом Грома в единый образ. Самниты, напротив, больше чтили Мамерса и шли в бой, одев шлемы с изображением рогов священного быка (вспомним ритуальные рогатые шлемы народов бронзового века, а также кельтов и древних германцев). Их в этой борьбе поддерживали кельты. Возможно, речь шла о двух различных путях развития древней Европы.

Этрусский вариант Мамерса назывался Марис, но, по-видимому, он не был рогат а представлялся в виде кентавра или сфинкса — древний образ, который предки этруссков — пеласги и тиррены вынесли из Восточного Средиземноморья. Возможно, это другой иконографический вариант Бога Земных Сил, что косвенно подтверждается греческим мифом о Хироне. Благочестивый кентавр Хирон был воспитателем многих героем (Тесея, Ясона, Диоскуров), бога врачевания Асклепия и другом Геракла и Прометея, находясь в оппозиции Зевсу (данная коллизия соответствует тесным отношениям Бога Земных Сил и Культурного Героя). Обращают на себя внимание и крылатые быкообразные существа с человеческими головами, представленные на "пропилеях Ксеркса". По мнению К. В. Тревер (которое поддерживается многими исследователями) здесь даны изображения Гопатшаха — полубога, покровителя крупного рогатого скота и легендарного царя древнеиранской мифологии (Тревер, 1940, т. 2). Образ кентавра-сфинкса скифы могли позаимствовать там же, где и предки этрусков и древних персов — в искусстве Передней Азии, во время великих переднеазиатских походов. Отсюда удивительное иконографическое сходство, легшее на общую индоевропейскую идеологическую основу.

После прекращения походов в Переднюю Азию, которое было вызвано созданием там великой персидской монархии, наступил период относительно независимого развития скифского искусства. Он характеризуется почти полным исчезновением антропоморфных изображений и замещением их "звериным стилем". Раевский считает, что это было связано с прекращением контактов с восточными цивилизациями, греческие же города на побережье Черного моря еще только возникали. Кроме того, звериные образы легче поддаются переосмыслению и приведению в соответствие со своей мифологической системой. (Раевский, 1985, 104-106). "...Животные в течение длительного времени служили некоей наглядной парадигмой, отношения между элементами которой, могли использоваться как определенная модель жизни человеческого общества и природы в целом (прежде всего в аспекте плодородия и цикличности)". (Мифы народов мира, 1998, т.1, 440). Согласно данным А. И. Шкурко, из 843 изображений 7-6 вв. до н. э. звериного стиля лесостепной зоны копытные (олень, горный козел, баран, лошадь) представлены 537 раз; хищные звери (преимущественно кошки) — 103 раза; птицы (в основном хищные) — 162 раза. (Шкурко, 1975, 9). То, что хищный зверь часто замещался хищной птицей связано с представлением о нахождении потустороннего мира одновременно в небе и под землей (Раевский, 1985). Эта мысль Раевского подкрепляет упоминавшиеся выше соображения А. Голана о том, что владыка подземного мира, имея облик хищного зверя, поднимался в небо к своей супруге, Великой Богини в образе орла. Как показывает настоящее исследование, и орел и зверь в более поздние времена связаны с Громовержцем.

"Заслуживает при этом внимания, что грифон в трактовке греко-скифского искусства — это существо сочетающее в себе черты хищной птицы и льва, т. е. зооморфных олицетворений обоих потусторонних миров — верхнего и нижнего<...> "этот" мир, мир смертных, символизируемый копытным противостоит "иному" миру, миру смерти в его различных ипостасях." (Раевский, 1985, 150). Следовательно, мы можем трактовать многочисленные изображения терзаний травоядных хищниками в скифском искусстве как отражение все той же коллизии борьбы Бога Земных Сил и Громовержца (сквозь черты последнего просвечивает древний образ властелина подземного мира).

Особую роль в произведениях звериного стиля играл олень (ил. 37.). "Олень с подогнутыми ногами, посвященной Великой Богине, получил самостоятельное значение, был осмыслен как изображение тотема скифов" (Членова, 1962, 195). Членова говорит о распространении оленьих мотивов далеко на восток с 6-5 вв. до н. э., связывая его со скифским влиянием, и отмечая, что в послескифскую эпоху изображения оленей вновь почти полностью исчезают на этом пространстве (см. там же, с, 194-195). Действительно, Минусинская котловина и Алтай дают интересный материал. В первом Пазырыкском кургане (алтайские степи), на одной из захороненных лошадей была маска, увенчанная оленьими рогами, сделанными из кожи. Конь сменил оленя, но представление о том, что последний должен сопровождать человека в загробный мир осталось. (Вспомним Голана). И тотемное значение оленя, и его роль проводника в загробный мир — все это чрезвычайно важно и подтверждает трактовку данного образа как воплощения Культурного Героя. По В. И. Абаеву, скифы толковали оленя как свое тотемное животное, чем и объясняется его популярность в искусстве. В. И. Абаев сопоставляет термин "саки" с осетинским "sag" — "олень" (от иранского Saka — "Развилка", "ветвь", "сук", "рог. Другая гипотеза, правда, связывает этноним саков (близких родичей скифов) с индоиранским "кшатра" — обозначение сословия воинов). Ярким примером оленного тотемизма служит саамская легенда о Мяндаше — человеко-олене. Следует вспомнить и об оленьих рогах Цернунна, и о хеттском "боге на олене" Рунда.

Скифский и персидский герои

С конца 5 в. н. э. образ человека вновь появляется в скифском искусстве, достигая в 4 в. до н. э. широкого распространения (что Раевский правомерно связывает с возрастающим греческим влиянием — Раевский, 1985). Отметим, что в это же время расцвело антропоморфное искусство Фракии, а несколько ранее — Этрурии. Благотворное, в целом, воздействие Греции стало катализатором для выражения соседними варварскими народами собственных (но генетически родственных) идей. Впрочем, кое-что скифы просто заказывали у греков, как, например, электровый сосуд из кургана Куль-Обы (ил. 38.), или серебряный сосуд из Частых курганов (ил. 39.). Греческие мастера, несомненно, выполнили работу с глубоким знанием не только этнографии, но и мировоззрения скифов. Здесь мы возвращаемся к генеалогической легенде скифов об испытании, завещанном Гераклом своим сыновьям. "Существует гипотеза, что миф об этом испытании представлен на ритуальных сосудах из скифских курганов: на сосуде из Куль-Обы изображены последствия попытки каждого из братьев натянуть отцовский лук, а на сосуде из Частых курганов — вручение младшему из сыновей отцовского лука как символа власти и изгнание двух старших." (Мифы народов мира, 1998, т. 2, 448). Представляет интерес пластина из Сахновки, на которой показан, по мнению Д. С. Раевского, следующий — несохранившийся в записях эпизод мифа: братья Колаксая пьют из одного ритона и клянуться погубить его. (Раевский, 1977, 116). Знаменитый гребень из кургана Солоха, выполненный также греческими мастерами, в таком случае, демонстрирует финал легенды. Всадник вместе с пехотинцем (изгнанные братья) сражаются с одиноким скифом (Колаксай), под которым убит конь (там же, с. 117). Неизбежность гибели Колаксая Раевский выводит из следующих соображений. Во-первых, уже упоминавшийся уже скифский ритуал. "Представляется вполне оправданным, мнение М. И. Артамонова и Ж. Дюмезиля, что персонаж, который засыпает с золотыми реликвиями, и затем обрекается на скорую смерть, является лицом, замещающим в ритуале реального скифского царя. Следовательно, происходящие с ним события имитируют то, что было "вначале" — судьбу первого обладателя священного золота, Колаксая". (Там же, с. 111). (Здесь мы видим обряд, восходящий к подлинному ритуалу убиения священного царя, прекрасно описанный Дж. Фрэзером в его знаменитой "Золотой ветви". Здесь следует добавить, что сцена, изображенная на гребне, является как бы антропоморфным вариантом темы "терзания").

Во-вторых, Раевский проводит закономерную аналогию с сюжетом из персидского эпоса "Шахнамэ". (Там же, с. 115). Фаридун, основатель легендарной династии иранских царей, получил власть, убив трехголового тирана Заххака. Состарившись, он разделил царство — фактически мир, между тремя сыновьями. Салму достались Рум и запад, Туре — Чин и Туран. Младший Ирадж получил лучшую долю — Иран и Арабистан. Тогда старшие братья из зависти убили его (идеологическое обоснование вражды Ирана и Турана).

Здесь уместно вспомнить, что среднеперсидское "Фаридун" в более древней авестийской традиции звучало как "Траэтаона". А в первой геродотовой версии генеалогической легенды прародителем скифов был Таргитай. К тому же, греки могли исказить произношение скифского имени, которое в оригинале вероятно было более похоже на "Траэтаона".

Авестийский Траэтаона весьма близок к ведийскому Трите. (При этом в "Авесте" есть и собственный Трита — вследствии расщепления некогда единого образа. Этот Трита был великим целителем, изгнавшим из мира недуги. Он третьим выжал золотой сок хаомы — священного растения и у него родился могучий сын Керсаспа, "палиценосец", победивший множество драконов и демонов (Рак, 1998, 214 — 215). Ведийский же Трита древнее. Отдельные обрывки мифов дают интересные сведения об этом загадочном индийском божестве. Вот Трита, находясь на дне глубокого колодца, взывает о помощи. Или он берет на себя вину за убийство Индрой трехголового дракона Вишварупы. Полагают, что в более раннем варианте Вишварупу сразил сам Трита. Этому образу близок древнегреческий Тритон и особенно герой русских сказок Иван Третий (Иван Третьяк, Иван Водович), который победив трехглавого змея, оказывается в колодце — "ином мире" по вине братьев. (Мифы народов мира, 1998. т. 1, 530 — 531). Третий побеждает тройственного — древняя индоевропейская мифологема (ил. 40.). Она многое добавляет в нашем понимании мифологии Культурного Героя.

Не случайно и замещение Таргитая Гераклом во второй геродотовой версии. Геракл также побеждал трехглавых чудовищ — Цербера, трехтелого великана Гериона. Возможно, последнего герой сразил перед тем, как встретил Змееногую богиню. По крайней мере, согласно Геродоту, Геракл пришел к Апи, гоня быков Гериона.

Змееногая богиня с которой Геракл вступил в брак отождествляется с Апи скифского пантеона. То, что в первой версии Геродота она (под именем Борисфены становится женой Зевса — Папая и матерью Геракла, не должно удивлять. Инцестуозный отношения типичны для иранских мифологий (Мифы народов мира, 1998, т.2, 447). Но в более широком смысле они характерны для Великой Богини, скифским вариантом которой, несомненно, является Апи. Мы можем видеть ее змееногую фигуру на конском налобнике из кургана Большая Цимбалка (ил. 41.). И здесь опять нельзя не обратиться к этрускам. На их погребальных рельефах Великая богиня, под именем Скиллы, изображена с наиболее полным пониманием ее двойственной, небесно-земной природы — ноги-змеи и крылья птицы (ил. 42.).

Скифы почитали и другое великое женское божество — Табити. М. И. Артамонов отождествлял ее с Апи. Но у Геродота эти богини упомянуты раздельно, к тому же сравнены: первая с Гестией, вторая с Геей. "Эллинский мир сохранил указания как бы на два "варианта" почитания Гестии, скорее всего отражающие два хронологических этапа развития ее культа. В классическую эпоху богиня эта приобрела специализированный облик божества домашнего очага <...> Литературные же источники сохранили воспоминание о более ранней ступени развития, когда она выступала в качестве старшой среди богов, богини огня, различными функциями которой были роли божества домашнего очага, жертвенного огня (а, следовательно, и молитвы), и наконец олицетворения единства определенного социального организма." (Раевский, 1977, 90). Сцену на золотой бляшке из кургана Чертомлык (4 в. до н. э.) изображающую богиню с зеркалом и мужчину с ритоном как обряд бракосочетания смертного (царя) с богиней. (Там же, с. 98 — 101). Следует добавить, что точки зрения Артамонова и Раевского принципиально не противоречат друг другу и обе эти богини могут представлять две стороны Великой Богини — земную и небесную.

О божественном супруге Апи — Папае известно немногое. Его отождествление с Зевсом-Юпитером как будто говорит, что он был Богом Неба. Имя Папай большинством исследователей толкуется как "отец" и функция "отцовства" в широком понимании сближает его с такими персонажами, как индийский Дьяус, балтский Диевас, славянский Дий. Но он мог являться и Богом Земных Сил. В пользу этого свидетельствует происхождение от Папая Таргитая — Культурного героя скифов, а также то, что последние почитали особого бога, отождествляемого Геродотом с Аресом.

Скифскому Аресу посвящались огромные алтари-жертвенники из хвороста. На вершине такого алтаря водружался старинный железный меч-акинак, служивший символом божества. Ему приносили в жертву лошадей, рогатый скот и пленных. Меч как мы видели, был характерным оружием Бога Ясного Неба.

Мы рассмотрели скифское искусство согласно периодизации, предложенной Раевским. Но есть одна группа изображений, которая ей не подчиняется (и ученый сам об этом пишет — Раевский, 1985, 135). Это каменные идолы, устанавливаемые на вершине кургана. Они бывают двух видов: стоящие и как бы сидящие на коне (ил. 43.). Идолы изготовлялись с 7 в. до н. э. и данный процесс продолжался и тогда, когда в Скифии господствовал звериный стиль, полностью вытеснивший антропоморфные мотивы изо всех других сфер искусства. Существуют различные толкования этих изображений. Б. А. Рыбаков считает их изваяниями Гойтосира-Даждьбога. (Рыбаков, 1987, 68 — 70). Д. Берчу трактовал идолы юго-западной Скифии как проявления фракийской культуры, с которой связан культ божества-покровителя мертвых. Н. Б. Елагина полагала скифские идолы изображениями умершего царя с символами царской власти. (Елагина, 1959. с, 195). П. Н. Шульц говорил, что ранние изваяния показывали героя-прародителя с признаками мужской силы, средние — военачальника басилевса, поздние — портреты умершего как вместилище его жизненной силы. Наконец А. И. Тереножкин прямо называет скифских идолов изображениями Колаксая. (по Ольховский, Евдокимов, 1994). Все перечисленные суждения не противоречат друг другу и хорошо ложатся в предложенную в данной работе пятичленную схему.

Изображения сарматских божеств и нартский эпос осетин

Греческие источники по сармато-аланской мифологии немногочисленны. По выражению Геродота, солнечное божество было "владыкою массагетов". Ямблих рассказывает о мистериях Афродиты, Танаиса (божества реки Дон) и Фарсириса "с блестящим ликом". Главным в культурном наследии аланов является нартский эпос, записанный в 19 веке. Он распространился среди многих народов Кавказа, но в наиболее полной редакции сохранен осетинами, потомками аланов. Изобразительное искусство сармато-аланских племен не столь прекрасно как скифское, но достаточно богато антропоморфными мотивами (представленными на конских фаларах, поясных пряжках, украшениях женских головных уборов, на надгробиях и в виде идольчиков). Сопоставляя их с сюжетами нартского эпоса, мы можем выявить образы древней мифологии.

В данном случае работа облегчается существованием статьи С. А. Яценко "Антропоморфные изображения Сарматии" (Яценко, 1992). Им "...отмечено около 50 сюжетов с антропоморфными персонажами<...> подлинники которых хранятся в музеях, разбросанных на огромной территории." (Там же, с. 189).

В преданиях осетин Бог Ясного Неба, видимо, замещен христианским богом-отцом. Громовая функция принадлежит богу Уацилла, что переводится как "Святой Илья". Часто он представляется множеством, своего рода целым классом небожителей. Само отождествление древнего Бога Грома с пророком Илией типично для народов Восточной Европы, как мы увидим позднее на примере славян.

На роль Бога Земных Сил могут претендовать Барастыр — хозяин загробного мира; Донбеттыр (буквально "водяной Петр") — владыка вод и водного царства (ср. греч. Посейдон, ирл. Донна, мифологизированные образы южных рек Восточной Европы (Мифы народов мира, 1998. т. 1, с. 531); Афсати — хозяин благородных зверей, представлявшийся всадником на олене (этому богу принадлежало святилище у Кривого Рога); Фалвари (от святых Флора и Лавра) — покровитель домашних животных. Имеется особое божество Тутыр — хозяин волков. Сохранился миф о том, как Тутыр выбил один глаз Фалвари, дабы последний не видел волков, подкрадывающихся к стадам (чем не "терзание", выраженное в антропоморфной форме). Присутствуют образы близнецов-прародителей, представляющие тип, переходный к Герою (аналогичные греческим Диоскурам и индийским Ашвинам). Это Ахсар и Ахсартаг — ранние прародители нартов; Урызмаг и Хамыц — поздние прародители.

Тип Культурного Героя персонифицирован Уастырджи и, отчасти — Ацамазом. Уастырджи (имя происходит от Св. Георгий) мыслился всадником, разьезжающем на белом трехногом коне Авсурге (между прочим, Один в одной из немецких сказок тоже ездил на таком коне). Он считался божественным предком нартов и их покровителем. Ацамаз же, обладатель волшебной свирели (которую ему подарил Афсати), символизировал умирающую и воскресающую природу.

Наконец, тип Великой Богини разделен между Сатаней-Гуаши -

матерью ста нартов-богатырей и некоторыми другими женскими персонажами.

Теперь посмотрим, как эти поздние образы соответствуют произведениям сармато-аланского искусства. Яценко выделяет следующие иконографические типы: "богиня в виде юной девушки с двумя косами и парой животных по сторонам"; "богиня на троне и предстоящий справа всадник"; "пара всадников, стоящих рядом лицом друг другу"; "лучник, стреляющий в птицу"; "всадник — охотник на зайца"; "всадник на быке"; " барано-люди"; "композиция с поимкой чудовища"; "сидящее по-турецки мужское божество с сосудом в прижатых к груди руках"; "монголоидный бог с прической узлом на темени, восседающий на барсе"; "всадник на быке"; "фигура мужчины, рядом свернувшийся в кольцо мировой змей и летящая птица, держащая в лапах камень"; "три помещенных по кольцу изображения бородатых мужских голов" (Яценко, 1992. с, 196 — 200).

Парных всадников (ил. 44.а) Яценко сравнивает с Ашвинами и Диоскурами, но главное — с Урызмагом и Хамыцем, сыновьями Ахсартагата и водной богини Дзерассы.

Двойное изображение лучника стреляющего в птицу — "важнейший момент аланской этногенетической легенды — неудачная охота Ахсара и Ахсартага на волшебную птицу — будущую жену последнего и прародительницу нартов — дочь хозяина вод Дзерассу." (Яценко, 1992. с, 196). Близнечный миф аланов можно уподобить римскому. Ахсартаг убил Ахсара, так же как Ромул убил Рема. Более того, отцом аланских близнецов был Уархаг, что переводится "волк" (Ромула и Рема вскормила волчица). Это как будто говорит в пользу тотемного значения волка для сарматских племен. В таком случае, объясняется антагонизм последних и скифов. Однако, против данного предположения свидетельствует широкое распространение культа Бога Земных Сил у аланов, что будет показано ниже.

Всадник — охотник на зайца (ил. 44.б). "В. Ф., Миллер связал этот сюжет с аланским Хамыцем, поймавшем на краю земли будущую свою супругу — водную богиню Бценон в облике зайца <...> Сцены охоты всадника на кабана у скифов Д. С. Раевский связал с образом Таргитая — супруга (и возможно сына) водной богини (Раевский 1977, с. 49 — 50, 83)." (Яценко, 1992. с, 196). Сюжет с Урызмагом и Хамыцем частично повторяет историю Ахсара и Ахсартага. Нечто подобное мы видели и у скифов.

Пара всадников, стоящих рядом лицом друг к другу. "Еще М. И. Ростовцев считал, что левый всадник в Карагодеуахше — с жезлом-прутом и ритоном в руках — бог местных кочевников, аналогичный иранскому Митре. В алано-осетинском эпосе есть божество, имеющее древние функции Митры — бог договора и покровитель воинов-мужчин Уастырджи. <...>" (Яценко, 1992. с, 197). Далее Яценко сравнивает Митру по мотиву порождения сына в камне. Я, со своей стороны, могу напомнить, как привилось почитание Митры у иллирийских императоров, прежде почитавших Героя.

Богиня на троне и предстоящий справа всадник (ил. 45.). "В целом, вероятно, сцены подобного типа изображают церемонию брака богини с мужским божеством — всадником, который имеет те же атрибуты, что и Уастырджи в Карагодеуахше. Часто подчеркивается связь композиции с заупокойным культом. Учитывая все это, можно связать данную сцену с дошедшими до нас и переосмысленными в нартском эпосе фрагментами мифа о чудесном браке бога Уастырджи с прародительницей нартов богиней Дзерассой." (Яценко, 1992. с, 198). От этого брака родилась Сатаней. Она стала женой своего сводного брата Урызмага и матерью ста братьев нартов и их сестры, красавицы Гунды. Кровнородственные браки поощрялись в обществе древних иранцев. Но здесь присутствует и более глубокая аналогия — восходящая ко времени индоевропейского единства — союз Героя и Великой Богини. На этрусском зеркале представлен брак Геракла и Уни (соответствующей римской верховной богини Юноне). На примитивном сармато-аланском изображении из Комарово богиня показана со змеиными ногами и птичьими крыльями (ил. 45.).

Богиня в виде юной девушки с двумя косами и парами животных по сторонам изображалась обычно на женских головных уборах и диадемах. "Ее образ можно сопоставить с луристанской Дизани/Дисни, живущей в золотом стволе мирового дерева, скифской Аргимпасой, юэджийской Ордохию. Остатки представлений об этой богине, видимо, находим в нартском эпосе в связи с весенним мифом об Агунде (путешествие Агунды на колеснице, запряженной оленями и др.)". (Яценко, 1992. с, 199). Согласно мифу, красавицу Агунду сумел очаровать игрой на свирели Ацамаз, символизирующий умирающую и воскресающую природу. Но в качестве калыма ему пришлось уплатить выкуп в виде ста однолетних оленей.

Барано-люди (ил. 46.б). "Божество подобного облика (не стоит путать с одним из воплощений фарна) хорошо известно в мифологии аланов-осетин. Впозднее время оно называлось "святой барана" и являлось божеством — хозяином дома. Ему молились о рождении мальчиков, принося в жертву глиняные фигурки баранов" (Литвинский, 1968, 71 — 71). На гривне из Кобяково видим укрощение китайского дракона тремя подобными существами. (Яценко, 1992. с, 199). Следует сказать, что хотя персидский Фарн представляет особое божество, он явно восходит со "святым барана" к единому прототипу. Фарн (авестийск. "хварна") означает "блеск", "сияние", "слава", "божье благословение". Хварна "...для царей Парадата и Кавиев — знак богоизбранности, царственной принадлежности, власти <...> для героев — залог их славы и победоносности, для "простых смертных" — изобилие, удача, богатство..." (Рак, 1998, 515). Один из вариантов хварны — нимб вокруг головы — пережил зороастрийский Иран и стал непременным атрибутом христианского святого. Другой, более древний, мыслился в облике барана. Бараньи рога служили частью короны шаханшаха, что уходит корнями еще в бронзовый век Луристана. Все эти характеристики относятся к комплексу Культурного Героя, и частично — Бога Земных Сил.

К этому же кругу относятся божество с оленьими ушами (ил. 46.в) и сидящее скрестив ноги мужское божество с сосудом в прижатых к груди руках (ил. 46.а). Атрибуты последнего: сосуд в руках, изображения орлов, клюющих рыб, и связь этого божества с конем. Яценко сравнивает данного бога с образом индийского бога мировых вод, хранителя высшего закона — Варуной, и отождествляет с одним из важнейших божеств Алано-Осетии — Донбеттыром. (Яценко, 1992, 200). С точки зрения данного исследования "турецкая" поза божества есть скорее "буддическая" поза, принадлежащая Цернунну/Езусу . Оленьи уши и баранья символика также говорят сами за себя. Борьба с чудовищем есть вариант борьбы с волком.

В одном возможно поспорить с Яценко — относительно идентификации всадника на быке. Он пишет: "В языческой религии потомков аланов — осетин-иронцев сохранилось представление о диком быке (туре). Это бог-покровитель земледелия Уацилла." (Яценко, 1992. с, 199). Уацилла не был богом земледелия и бык не его символ (хотя в некоторых традициях — скандинавской и хурритской (неиндоевропейской) баран и бык все же сопровождают Громовержца, что, возможно, объяснить как случай инверсии). Но далее Яценко говорит: "...Не менее интересна позднесарматская статуэтка "местного культа из Пантикапея (табл. 10,3) — всадник на быке, играющий на свирели. Божество воскресающей природы, играющее на волшебной флейте, хорошо известно у алан — это Ацамаз, имя которого известно со 2 в. н. э. в Танаисе и Горгиппии (Абаев, 1982, 65-67)." (Яценко, 1992. с, 199). Умирающий и воскресающий бог — это же Бог Земных Сил, а никакой не громовержец!

Итак, у представителей данного культурного мира основным типам структурного ядра соответствовали: Богу Ясного Неба — возможно, Папай или "Арес" (скифы), Богу Грома — Уацилла (аланы); Богу Земных Сил — Дон-Беттыр, Фалвари, Афсати; Культурному Герою — Колаксай и Гойтосир (скифы), Уастырджи (аланы); Великой Богине — Апи и Табити (скифы), Бценон, Дзерасса, Сатаней Гуаши (аланы). Обращает на себя внимание отсутствие в скифском пантеоне Громовержца и Бога Земных Сил и акцент на образ Культурного Героя (будь то изображения Колаксая в антропоморфном искустве или оленя в рамках звериного стиля). Последний факт с большой долей уверенности можно отнести на счет раннего сложения царской власти у скифов (как упоминалось выше, сама их история делится на соответствующие периоды — "первое царство", "второе царство", "третье царство"). Представители сармато-аланской ветви же почитали и различные божества, восходящие к Богу Земных Сил. В этом, возможно, состояло их идеологическое отличие от скифов.

"Сражения со скифами и фракийцами"

Сражение со скифами.

В Игре, конечно, чувствуется, что за внешне отличными национальными войсками зачастую стоят одни те же юниты. Например, скифы очень напоминают фракийцев даже по структуре войска. И у тех и у других катапульты, легкая конница, мобилизованные крестьяне. Конечно, некоторая доля сходства между этими народами в реальности имелась, но откуда у скифов катапульты? И что это за крестьяне – никогда не читал, чтобы кочевники скифы сгоняли на войну подвластные им оседлые народы.

Ну ладно, я командовал римской армией (никогда не сражавшейся со скифами в реале). Между мной и кочевниками находилась бурная и холодная река (дело происходило зимой).

Скифы попытались форсировать реку, но, холодная водица пришлась им не по вкусу, и они бросились к мосту.

Интересно, что кочевники имели четыре катапульты против двух моих(!)

Право занять мост я по-джентльменски предоставил скифам (тем более что среди них имелись «аристократки» — конные лучницы). Кочевники, пешие и конные добежав до моего берега, наткнулись на пехотные группы триариев-копейщиков. Не имея возможности ступить на берег, враги сгрудились на узком мостике. Их беспощадно били с моего правого фланга лучники и с фронта бомбили катапульты. Наконец, смешавшиеся скифы дрогнули и побежали назад, преследуемые свежей римской кавалерией. Их катапультисты бросили свои позиции еще задолго до этого. «Безоговорочная победа».

Занятно, что последними из противников на поле боя оставались «амазонки», ловко уворачивавшиеся от моих всадников.

Македоняне против фракийцев.

Такие столкновения могли иметь место быть, ибо Фракия являлась северным соседом Македонии. Дело было зимой.

Посчитав фракийцев слабым противником, и переоценив мощь фаланги, я расставил лохи (отдельные отряды) слишком далеко друг от друга. В результате, когда тяжелые, но подвижные группы вражеских пехотинцев (фалксмены – вооружены грозными секирами, а бастарны – очень воинственное племя, пришедшее откуда-то с севера) атаковали македонян, они смогли охватывать лохи с фронта и флангов. Копейщики, сильные на расстоянии копья, проигрывали в тесной рукопашной. Поражение.

Во второй раз я исправил это упущение. Теперь фалангиты выступали единым фронтом, тесня фракийцев. Конница прикрывала мои фланги. В решающий момент, тяжелые македонские кавалеристы, опрокинув легкую кавалерию противника, зашли ему в тыл, и порубили лучников и пельтастов. А заодно, и побежавших от фалангитов тяжелых пехотинцев. Героическая победа.

Между прочим, на бастарнов, как союзников против Рима, чрезвычайно рассчитывал последний македонский царь – Персей. Но, увы.

Карфагеняне против римлян.

Сражение происходило в Северной Африке и, по своим особенностям воспроизводило битву при Заме/Нарраггаре (202 г.до н.э.), когда римский полководец Сципион разбил армию Ганнибала. Здесь представилась возможность переписать историю.

На этот раз Ганнибал имел мощную фалангу, немного слонов, и кавалерию (не очень сильную). В реальной истории он отдал приказ своим всадникам увести превосходящую римскую конницу с поля боя, дабы мощная карфагенская пехота без помех разгромила римлян.

Ганнибал растянул фаланги (прикрытые с краев легкими пехотинцами, а с фронта – слонами), дабы охватить римскую пехоту. Но и Сципион растянул свои легионы во фронт. Исход битвы решила римская конница, неожиданно вернувшаяся с победой.

Поэтому, я, не мудрствуя лукаво, предпочел стандартное размещение: в центре фаланги, с краев – конницу и слонов.

Не выдержав страшного удара фаланг, римляне попятились. Тем временем, слоны разогнали римскую кавалерию и, вместе с карфагенскими всадниками зашли Сципиону в тыл, рубя бегущих. Безоговорочная победа.

Впрочем, вероятно, в реальности у Ганнибала было просто мало слонов для расстановки на флангах.

Македоняне против кельтов и римлян.

На большущей поляне выстроились македонские фаланги, с конницей и лучниками по краям, и пельтастами впереди. С кем придется биться, заранее было не известно (особенность «быстрого сражения»).

Внезапно слева из леска повалили конные толпы кельтов (оранжевый кабан на зеленом фоне стяга», а справа – колонны римлян с красными щитами (и красными же орлами на стягах).

Смущенный этим двусторонним нападением, я замешкался, и не успел отвести кавалерию с левого фланга назад. Принимать бой со значительно превосходящей кельтской конницей было рискованно, но отступать поздно, и я ударил тяжелыми кавалеристами по легким кельтским всадникам, надеясь успеть увернуться от бывших еще далеко тяжеловооруженных конников врага.

Не все удалось, однако и часть кавалерийских отрядов я потерял. Это при том, что фалангам нужны мобильные группы как воздух – без них они могут стать жертвой легких стрелковых соединений, уничтожающих фалангитов с дистанции (да и фланги прикрывать необходимо).

Дальше, впрочем, дело пошло недурно. Мои кавалеристы притворной атакой заманивали кельтские (и подоспевшие римские) конные части на копья фаланги, где те и истреблялись. Подошедшие римские когорты также разбились о лес македонских копий и в беспорядке отхлынули, преследуемые кавалерией и легкими соединениями македонской армии (союзными иллирийцами).

Внезапно наш правый фланг попал под обстрел. Оказалось, что на дальнем краю поляны римляне установили свои скорпионы — баллисты (похожие на сверхмощные механизированные арбалеты), и бьют из них железными болтами.

Пришлось македонской кавалерии, преследовавшей бегущих римлян, завернуть к скорпионам и прирубить обслугу.

Героическая победа.

Играя против машины (точнее, программы) опытный игрок имеет существенное преимущество. Дело в том, что программа имеет определенный алгоритм ведения боя (конечно, с определенными вариациями). Но в процессе игры она начинает подстраиваться под действия игрока, то есть «играет черными». Поэтому, опытный игрок может обмануть программу, строя планы на несколько ходов вперед.

Пример из жизни. Японцы, которых сравнивают (несправедливо) с «живыми компьютерами», очень умело реагировали на все изгибы западной научно-технической мысли и достигли потрясающих успехов. Но «путь догоняющего развития» никогда не сделает тебя первым. И Америка ловко подставила Страну восходящего солнца, направив ее по ложной дороге.

Правда, в игре компьютер имеет то преимущество, что (в отличие от игрока) может видеть одновременно все события на поле боя.

Парфия

Парфяне, чья родина находилась на территории современной Туркмении, сумели создать могущественное царство в Иране, отбросившее наследников Александра Македонского – Селевкидов. Победа над Селевкидами далась не сразу – пригодился новы род войск – тяжеловооруженная конница – катафрактарии, сражающиеся в сомкнутом строю как единое тактическое целое. По-видимому, корни новой тактики лежат в военном искусстве сармато-аланов, с которыми Парфия находилась в этническом симбиозе. Сама царская династия Аршакидов происходила из сармато-аланской кочевой среды.

В 53 г. до н.э. парфянскому полководцу Сурену удалось разгромить четыре римских легиона самого Красса — победителя Спартака, входившего, наряду с Цезарем и Помпеем в Первый триумвират. В результате, Первый триумвират распался, а в Риме начался новый раунд гражданских войн.

Сама же аршакидская Парфия не сумела в полной мере воспользоваться блестящей победой и вытеснить римлян из Азии. Но отныне граница между Западом и Востоком установилась по Евфрату и держалась там около семи веков (до возникновения Арабского Халифата).

Держава Аршакидов существовала с 3 века до н.э. по 3 век н.э. Первую половину этого срока она находилась под сильным влиянием античной культуры, в течение второй парфянские цари все более погружались в глубины зороастризма. Но, несмотря на все заслуги, Аршакиды в Иране были непопулярны, ибо считались кочевниками, "туранцами".

В игре «Рим. Тотальная война» в жанре «быстрое сражение» имеется возможность сыграть парфянскими войсками против Селевкидов. Правда, компьютер в данной опции выдает битву по своему усмотрению, и, отчего-то парфяне здесь встречаются очень редко. Пришлось отказаться от многих битв, пока, наконец, не показалась долгожданная корона Аршакидов.

Я, наконец, смог сыграть за Парфию. Но даже самыми мощными войсковыми соединениями необходимо уметь управлять. При отсутствии опыта командования чисто конной армией, первый раунд борьбы я проиграл. Поэтому привожу ниже описание двух вариантов сыгранной битвы – проигранного и победоносного.

Вариант 1.

До чего все-таки красивый антураж! Коричневая растрескавшаяся земля, серые доспехи и фиолетовые плащи воинов (правда, есть в этом некоторая инфернальность – или инопланетность).

В тылу у парфян – небольшой оазис с пальмами (вполне в духе персидской военной доктрины).

Пехоты на удивление мало – два отряда копьеносцев и две группы лучников. Остальное – конница.

Копьеносная пехота в Иране традиционно слаба – туда набирали крепких крестьян и давали им минимум военной подготовки. Зато дальнобойные луки бьют гораздо дальше греческих и македонских (чтобы так научиться стрелять – нужно лет двадцать!).

И, конечно, огромное количество конных лучников и тяжеловооруженных всадников – катафрактариев (и воин и лошадь закованы в броню с ног до головы, всадник вооружен длинной пикой и мечем). Катафрактарии были ассиметричным ответом Азии на новое военное искусство Европы и стали кошмаром для македонской и греческой пехоты.

Два отряда восточной пехоты я поставил в центр позиции, перед ними – лучников. В тылу – парфянский военачальник с небольшой гвардией катафрактариев. На фланги я определил многочисленных конных лучников, за ними – по два отряда всадников-катафрактариев (слева – еще и верблюдов-катафрактариев).

Начинается битва. Противник – Селевкиды, уже хорошо знакомый (сам играл за них). В центре – фалангиты, за ними – пельтасты и лучники; на флангах – легкая и панцирная кавалерия (те же катафрактарии, заимствованные у парфян); на левом фланге – бронированные слоны; в тылу онагры – камнеметательные машины.

Камнеметов я опасаюсь мало, из за их низкой точности. Хорошие лучники наносят гораздо больший ущерб.

Наладился было бить слонов огненными стрелами. Но они ушли в тыл. Тогда стал обстреливать фалангитов и выдвинувшихся вперед вражеских лучников. Главную часть конных лучников отправил тревожить фланги.

Неожиданно бронированные слоны объявились со стороны правого фланга противника. Это серьезная угроза.

Часть конных лучников оказалась зажатой между легкой конницей Селевкидов и их же катафрактариями. Пытаюсь ударить панцирными верблюдами по врагу (кони часто пугаются горбатых). Но выдвигаются слоники и мочат верблюдов.

Начинаю бить по чудовищам огненными стрелами. Но прорываются вражеские всадники и рубят стрелков.

С фронта приближаются фалангиты. Я и не надеюсь сдержать их пехотинцами. Однако, те не так уж плохи – даже уничтожили один лох фаланги (тот зачем-то решил пройти между ними и был атакован в спину).

Но вскоре, моя пехота побежала под натиском далеко превосходящих сил противника.

Тем временем, селевкидские слоны, действуя в тесной связке с селевкидскими же тяжелыми всадниками атакуют моих катафрактариев – последнюю надежду царства. Вследствие неумелого маневрирования парфянская кавалерия гибнет.

Остаются легкие всадники, носящиеся по полю и беспорядочно стреляющие из луков. Теоретически, они могли бы продолжать это очень долго – у противника слишком мало легкой конницы, чтобы начать преследование. Но мои всадники падают духом, и покидают поле сражения.

Вариант 2.

Я решил оставить в силе расположение войск, уже предложенное мне компьютером (чуть- чуть видоизменив его). В центре – все группы катафрактариев, перед ними – отряды конных лучников (непривычно ставить конницу в центр – но что делать, если пехоты почти нет J). На флангах – по отряду лучников и прикрывающих их копьеносцев. На левом фланге, чуть в отдалении – бронированные верблюды. На правом фланге – отряд катафрактариев парфянского военачальника. С дальних краев по обеим сторонам – опять конные лучники (я бы сказал, их число избыточно – лучше бы еще катафрактариев, копейщиков или пеших стрелков).

Начинаем бой атакой конных лучников. Они обстреливают фалангитов, расстраивая ряды последних (лохи начинают беспорядочно ползать по полю сражения).

Всех лучников перевожу на левый фланг, и бью огненными стрелами по приближающимся слонам (монстры не любят такие шутки).

Отражаю натиск селевкидских кавалергардов на лучников отрядом копейщиков. Других тяжелых кавалеристов противника атакую верблюдами-катафрактариями.

Панцирные слоны, тем временем, схватываются с отрядом бронированной конницы. Красивое зрелище – конница внутри, в плотном порядке, слоники стоят кругом ее. Поставил на коннице крест, и непрерывно стреляю по чудовищам. Но что это? Слоны вдруг побежали.

Катафрактарии преследуют их, точно маленькие мышки гонят больших механических мышей (ног из за панциря почти не видно у тех и у других, у слоников еще и большие ушки). Завалили одного, другого. Я скомандовал отбой – слоны все равно не очухаются.

Тем временем, на поле боя отряды катафрактариев атакуют фалангитов, оставшихся без поддержки мобильных частей. Делаем это так – ставим перед лохом отряд всадников. Фалангиты медленно приближаются, подобно гремучей змее, реагирующей на тепло жертвы. А тем временем, заводим в тыл лоху второй отряд катафрактариев, и бьем с разгона.

Фалангиты обычно не успевают перекинуть копья назад. Шмяк – точно мокрое место осталось от македонян.

Если же они успевают перестроиться назад – торможу атакующих всадников, и бью катафрактариями-приманкой, опять-таки в спину. Но, в принципе, эта конница может атаковать отряд фалангитов и в лоб – потери только большие.

Поскольку конница, даже бронированная, передвигается гораздо быстрее фалангитов, те не успевают прийти на помощь друг другу, и обращаются в бегство.

К тому времени, мои всадники уже порубили на флангах и в тылу селевкидских пельтастов и обслугу камнеметательных машин. Героическая победа!

Битва при Каррах

Сейчас я вынужден перейти к самому грустному сражению в моей полководческой практике – битве при Каррах. И название места какое-то зловещее — Карры.

Красс, богатейший ростовщик, победитель восставших рабов Спартака, входил в Первый триумвират Рима, вместе с Цезарем и Помпеем. Масса людей была должна ему деньги, однако, в отличие от современных ростовщиков-банкиров, их римские собратья не гнушались командовать армией и лично участвовать в битвах.

Триумвиры поделили римские земли. Цезарю досталась Иллирия (Югославия) и Галлия, Помпею – Испания и Африка, Крассу – Восток. Большинство из этих земель надо было еще завоевать (или усмирить).

Крассу повезло менее всего — на Востоке находилось мощное Парфянское царство, разгромившее наследников Александра Македонского и включавшее современные Иран, Ирак, Афганистан, Пакистан, Туркмению, Азербайджан.

Однако в Парфии в это время произошел очередной династический кризис, и царь Фраат был убит заговорщиками. Этим и решил воспользоваться Рим. К тому же, помощь Крассу обещал царь Армении Артавазд.

Тогда новый парфянский царь Ород занял своим войском Армению, поджидая Красса. Но римский лидер двинулся южнее, через пустынные земли Северной Месопотамии (нынешний Курдистан). У него было 35 тысяч легионеров, пять тысяч кавалеристов и несколько тысяч вспомогательных солдат.

Крассу противостоял замечательный парфянский полководец Сурен. Парфянская армия была весьма специфична для эпохи античности, и представляла комбинацию тяжеловооруженной конницы и конных же лучников. Пехоты было мало, в основном, те же лучники. Пеших копейщиков отличала пониженная боеспособность.

В сущности, парфянская армия весьма напоминала войска средневековой Европы – комбинация рыцарской конницы с лучниками при слабой вспомогательной пехоте. Армии античных государств, подобно армиям Европы Нового времени строились на совершенно иных принципах. Но аристократия (а Парфия была аристократическим государством) имеет свою специфику.

Итак, парфяне создали особый тип конницы – катафрактариев, у которых и всадник и лошадь с ног до головы были покрыты броней («катафрактом») из пластинок, нашитых на кожаную основу. Она была легче сплошного панциря позднесредневековых рыцарей.

Кроме того, катафрактарий был вооружен пикой и длинным мечом – как и рыцарь Европы. Правда, стремена изобрели на Дальнем Востоки позднее (кочевники-сяньби), и парфянский всадник не мог рубить сплеча, вставая на них. Не появилась и сабля (созданная тюркютами в 6 веке нашей эры).

У Сурена были исключительно конные отряды (11 тысяч чел.). Он применил типичную тактику персов и кочевников, заманивая противника вглубь страны и уклоняясь от решительного боя (Кутузов, да и только!). При этом конные лучники вели обстрел римских колонн.

Красс отдал приказ своим стрелкам, но, увы – дальнобойность слабых античных луков была в полтора раза ниже персидских.

Красс отправил свою конницу и часть пехоты разогнать лучников. Те и правда расступились, пропустив вперед конницу катафрактариев.

Основная римская армия была слишком далеко и не могла оказать помощь. Красс лишился большей части кавалерии, а заодно и своего сына.

Дальше в римской армии началось разложение, генералы (и уже не вполне вменяемый Красс) склонились к переговорам. Во время встречи Красса и Сурена произошел не вполне понятный инцидент, началась свалка. Она быстро переросла в избиение морально уже сломленных римлян. Лишь офицеру Кассию (будущему убийце Цезаря) удалось вывести свой отряд из ловушки.

Отрубленная голова Красса была использована для придворной постановки трагедии Еврипида «Вакханки». Она была брошена придворным трагиком под ноги царям Востока (Парфии и Армении).

Некоторое количество пленных римских солдат были зачислены на службу к парфянскому царю Ороду и отправлены служить на восточную границу Ирана. Там их поставили охранять крепость парфянского союзника – шаньюю независимых хуннов Чжичжи. Эти несчастные были перебиты во время штурма китайскими воинами из арбалетов.

Победоносный Сурен вскоре был умерщвлен царем Ородом, взревновавшим к его победе. Победителей не судят – их убивают.

Итак, вот прелюдия. В игре условия несколько смещены. Римлянам предложено сражаться после истребления их конницы. Сыны Ромула окружены конными стрелками противника, поэтому когорты построились «черепахами», со всех сторон прикрывшись щитами для защиты от стрел. Но впереди уже скачут четыре отряда катафрактариев, готовых сокрушить армию Запада. Еще один отряд катафрактариев находится с другой стороны, в резерве.

Сразу скажу, что победить мне не удалось. Я играл по среднему уровню сложности. Ситуация выглядела абсолютно бесперспективной. И предложенный мной алгоритм не является многообещающим.

Двумя сохранившимися отрядами римской кавалерии, я атаковал отряды лучников, гарцующих со стороны фронта (перед приближающимися катафрактариями). Они отходят, а мои кавалеристы, каждый со своей стороны, отгоняют другие стрелковые отряды, увы, ненадолго. Тем самым, появляется возможность передним когортам перестроиться из черепах в боевые порядки, и встретить тяжелую конницу противника.

Римская кавалерия также может ударить катафрактариям в спину, или преследовать конных стрелков. Но догнать стрелков трудно, они, даже отступая стреляют через плечо, поражая римлян. В ближнем бою римская средняя кавалерия, конечно, сильнее стрелков, но тех больше.

Шанс на победу я видел в том, чтобы все римляне поскорее смешались с парфянской армией в рукопашной. Тогда использование стрел для противника было бы затруднительно.

Проблема в том, что по боевым качествам парфяне значительно превосходят римлян, а численно лишь ненамного уступают последним. Это похоже на суровую историческую правду, ибо и катафрактарии, и конные лучники учились военному искусству, можно сказать, с детства.

Разумеется, Римская держава могла выставить тысяч триста легионеров и столько же воинов во вспомогательных войсках. А Парфия – тысяч двадцать катафрактариев и столько же лучников (плюс немножко плохой пехоты и ополчения племен). Но Крассу от этого не было легче.

Поэтому, при данном подходе, римляне гарантированно проигрывали сражение.

Моя девушка избрала другой путь. Она отправила римских «черепашек» гулять по степи. Конные лучники, израсходовав запас стрел, кидались в рукопашную. Если черепашки успевали перестроиться, они гарантированно выигрывали эти стычки. В это время два отряда кавалерии уничтожали катафрактариев «генерала Востока» (тот самый резерв). Правда, про легионеров, оставшихся сдерживать основную массу катафрактариев, можно было забыть.