Разъяснение названия Аркона важно не само по себе, а как определитель этнической принадлежности какой-то части населения Прибалтики. На Рюгене во второй половине I тысячелетия бесспорно происходила смена языка, но нет никаких оснований думать, что это было достигнуто за счет смены населения.
Указание Г. Меркатора на двуязычие рюгенских "рутенов" свидетельствует о процессе естественной ассимиляции коренного населения славянами. "Виндальский" язык, в самом названии которого (как и в этнониме "венеды") также явственно проступает кельтское начало, и был, по всей вероятности, первоначальным языком населения Ругии, а разные названия острова могут обозначать одно и то же население или даже передавать одно и то же качество, лежащее в основе имени.
Название "Рутены" носило, как известно, одно из кельтских племен, обосновавшихся задолго до н. э. (и пришедшее откуда-то с севера или из центра Европы) в южной Франции.
Еще А.С. Фаминцин указал на то, что в сербском языке слово "руйан" значит "темно — красный, желто — красный". Сходное значение это слово сохраняло и в иных славянских языках, но постепенно оно вытесняется другими синонимами. Греческой средневековой хронографии было известно мнение, что этноним "русский" означает "красный".
Таким образом, все многообразие названий Ругии и ее обитателей является лишь воспроизведением в разных языках, и прежде всего в диалектах кельтских языков, одного и того же исходного качества. Если этноним "Русь" мы встречаем и на севере, и на юге, то название "варяги" известно только северу (но не Скандинавии; ср. упомянутый выше топоним "Варангерфьорд"), а на Руси и в Византии они воспринимались как пришлый элемент.
Очевидно, имя "Русь" так или иначе означало понятие этническое, а "варяги" – лишь географическое.
Название "варяги" обычно объясняют из германских языков. Наиболее популярна этимология М. Фасмера, производящего слово от якобы скандинавского var – "верность, порука, обет". Однако это слово в действительности является общеиндоевропейским, известным, в частности, кельтским языкам.
Если же говорить о попытках привязать варягов именно к Скандинавии, то следует иметь в виду и факт, установленный В.Г. Васильевским: "варяжская" дружина существовала в Византии задолго до того, как в нее начали вливаться собственно норманны. Зато прямое указание на кельтоязычие варягов обязывает проверить, что этот этноним может означать в кельтских языках.
Слово var в санскрите означает "вода". По всем областям кельтского расселения этот корень встречается при обозначении названий рек. Таковы река "Вар" и ряд производных от этого наименования названий ее притоков в Южной Франции (в департаменте Вар), рек в Британии и Шотландии , а также в других районах кельтского расселения.
Выше отмечалось, что море в некоторых диалектах кельтских языков называлось vor. Известен также вариант var. В кельтских языках буквы m, b, v, f взаимозаменяемы. Поэтому на месте одной из этих букв постоянно встречаются другие. Иными словами, названия народов и племен, имеющие в основе корень "вар", в кельтских языках естественно увязываются с водой, морем. Так, северогалльское племя "морины" и прибалтийские "варины" (позднее "варны"), жившие на морском побережье, своими названиями просто фиксируют этот факт. Название "варяги", следовательно, также может обозначать морских жителей, людей моря, выходцев из "сердца моря", как говорил Гельмольд. Примечательно, что грекам, помимо варианта "варанги", было известно и произношение "маранги".
Суффикс "анг", как известно, характерен для прибалтийских славян. Здесь, в зоне славяно-кельтских контактов, и возникло название этнонима. Но не исключено, что позднее оно переосмысливалось. Так, название "варны" под влиянием тотемических культов, вероятно, переосмысливалось как "враны" (вороны), тем более что и в кельтском языке эта птица обозначается сходным словом (bran, vran, veran).
А как поддерживают эту точку зрения варяжские имена?
Рюрик, этимология этого двуосновного имени в кельтских языках означала "красный/рыжий король", возможно, в переносном значении "могучий король".
"Рюрик", "ререг", "рарег", по древнеславянски означает — сокол. А ободриты, назывались "ререгами", то есть соколами.
Для имени Трувор указывается скандинавский аналог porvard. Аналогия не слишком близкая и совсем не ясная. Вряд ли можно признать удачным и сопоставление имени с выражением "верная дружина". Гораздо более широкие возможности открывают снова кельтские параллели. Так, имя может быть сопоставлено с многочисленными производными от племени треверов. Trevor – одно из наиболее распространенных имен в старой кельтской области Британии – Корнуэлле. Встречается оно также в Уэльсе и Бретани. Имеется ряд созвучий этому имени, прямо сближающихся с Трувором: trean, treun, treoir, treunmhor. Значение этих слов – "крепкий", "храбрый", "сильный" и т. д. вполне подходит для «дружинных» имен. Возможно также произведение имени от tri – "три". Число три у ряда народов, и в особенности у кельтов, имело магическое значение. "Число три, – замечает чешский ученый, – кельты считали символом силы и совершенства". Не исключено поэтому, что числительное "третий" непосредственно ассоциировалось с понятием "сильный", "могущественный" и т.д. Имена у многих народов нередко просто соответствовали порядку рождения (так было и у славян, и у кельтов).
Практически не вызывает сомнений значение имени еще одного персонажа варяжской легенды – Дира. Слово dir во всех кельтских языках означает "знатный", "сильный", "верный", "крепкий". Никакой германской контраверсы объяснению из кельтского и не выдвигается: из германских языков это слово так же непонятно, как и из славянских.
Сложнее обстоит дело с именем Аскольд. Прямой аналогии ему в европейской ономастике не указывают. Очевидно, имя состоит из двух компонентов: "аск" и "олд" и по образованию аналогично ряду других "варяжских" имен: Руалд, Роалд. Не исключено, что в эту же связь должно поставить и имена Ингивлад, Рогволод, Всеволод, Владимир и т. д., которые обычно (и как отмечалось, без достаточных оснований) объясняют из сложения какого-либо корня с германским (а на самом деле заимствованным) zu waltan – "править", "господствовать". Но здесь возможно и смешение двух разных корней кельтского происхождения. Легендарная Изольда древних кельтских сказаний обычно объясняется как "прекрасная", "красивая".
Имя Игорь не имеет ясной этимологии и четких параллелей. Обычно его сравнивают со скандинавским Ingvarr. Но, оставляя в стороне вопрос о происхождении этого скандинавского имени, можно заметить, что имя Игорь в западных источниках пишется не как "Ингвар" (в летописях это имя существует наряду с именем Игорь), а как Inger. Значение этого имени остается неясным. Однако можно указать такому написанию имени ряд параллелей. Имя "Ингер" было известно в Византии, причем такого времени, когда ни норманнов, ни руссов в ней еще не было: дочерью Ингера была мать императора Льва VI, родившегося около 866 года. Имена Iger (Igner), Inger, Ingar упоминаются в числе бретонских святых. На территории Галлии VIII — X веков зафиксированы также имена Ingeraldus, Ingerardus, Ingermegilmarus. Корень iger имеется также в кельтских названиях местностей (Iger-acus). Старокельтской лексике известно большое количество слов с корнем ing: ingair (ingir), ingor, ingar, etc. Значение этих слов остается неясным, и нельзя думать, что они вообще восходят к одному корню. Заслуживает внимания сопоставление корня ing с названием группы племен ингевонов. Корень, возможно, уходит и в более глубокую (до-кельтскую) древность. Заманчиво, в частности, сопоставление с ine-ina в значении "крепкий", "знатный", "высший" из санскрита, в который слово попало, возможно, из уральских языков. Интересно отметить, что самоназвание западно-финского народа ижоры – "ингры". В индоевропейских языках выходец из этого племени должен был получить имя, подобное "Ингеру". В эту связь может быть поставлено и кельтское ingen, inga – девушка, дочь.
Здесь не место рассматривать каждое «варяжское» или древнерусское имя. Достаточно заметить, что возможности отыскания кельтских параллелей далеко не исчерпываются приведенными примерами.
Так, имя посла Игоря – Ивор, широко распространенное в Прибалтике, восходит к кельтским языкам, где оно означает "господин".
Кельтским является имя из договора Игоря – Моны. Значение его – "благородный" или "изящный".
Веремуду из договора Олега находится параллель в галльском топониме Veremundiacus, где проявляется традиционное кельтское сложение личного имени (в дательном падеже) и суффикса "ас".
Имена с окончанием на "уд" или "ид" (Стемид, например) могут являться и результатом сложения какого-то слова с кельтским udd – "господин". Точно так же имена на "бид" (Турбид, например) имеют вторым компонентом кельтское bith, byd – "мир".
Имени из договора Акун и широко распространенному в Новгородской земле имени Якун соответствует также нередкое кельтское имя Aconius.
В кельтском именослове есть параллели для имен Стир, Куци, Боричь.
Имя Аминод (или Аминд) находит соответствие в имени Аминта, неоднократно повторяющемся в династии галатских вождей. В кельтском именослове отыскиваются параллели для распространенных древнерусских имен Тудор и Лют. Вопреки широко распространенному мнению, "варяжский" именослов не указывает на наличие сколько-нибудь заметной германской прослойки в социальной верхушке древнерусского государства.
Некоторые имена, известные по договорам Руси с греками (Веремуд, Кары, Кол, Бруни), были распространены и в Скандинавии. Но это как раз те имена, которые «на скандинавском языке не имеют... никакого знаменования», а у кельтов встречаются гораздо ранее. Эти имена указывают лишь на необходимость более основательного изучения характера скандинаво-кельтских контактов.
Вполне возможно и вероятно, что германо-язычный элемент составлял больший удельный вес, чем об этом можно судить на основе «варяжского» именослова. Но самостоятельного значения он не имел, а имя Свень (то есть "швед") свидетельствует о том, что, видимо, выходцы из германских племен воспринимались в варяжской среде как этнически чужеродный элемент. Более заметной прослойкой, вероятно, был представлен в "варяжском" именослове балтофинский элемент.
В литературе указывалось, в частности, на чудское (эстонское) происхождение имен Каницар, Искусеви, Апубьксарь.
Выходца из соответствующего литовского племени предполагает имя Ятвяг. Если же учесть, что по всему южному берегу Балтики широко представлены кельтские имена , количество выходцев из Литвы может быть увеличено. Упорные, более чем двухсотлетние поиски германизмов в русском языке и древнерусской культуре не дали осязаемых результатов. Более того, языческий пантеон, созданный Владимиром незадолго до крещения и отличавшийся широкой представительностью, не учитывал германского элемента.
В то же время во многих сферах древнерусской жизни проявляются традиции, аналогии которым находятся в разных районах кельтского мира. А.А. Шахматов указал на ряд сохраненных славянскими языками кельтских (или общих для славян и кельтов) терминов, которые связаны с формированием классового общества и государственности: бояре, влат, слуга, тать, отец; с военным делом: щит, вал. Древнерусскому обозначению мехов и денежных единиц «куна» может служить параллелью кельтская серебряная монета counos (галльская монета в Паннонии) и кельтское gunna – "шкура".
Интересные параллели отыскиваются как будто уникальному новгородскому институту: «300 золотых поясов» в качестве главного органа республики. Кельтская Галатия в Малой Азии управлялась советом из трехсот членов, собиравшихся в дубовой роще.
Территориально ближе другая параллель: на острове Рюген верховная власть принадлежала жрецу, в распоряжении которого было триста всадников – с их помощью жрец осуществлял фактическое управление. Во всех случаях цифра 300, видимо, появляется независимо друг от друга, но в зависимости от общей традиции, согласно которой троичность обеспечивает наивысший успех в любом деле.
Следов кельтских религиозных представлений в Древней Руси, возможно, еще больше, чем элементов государственной традиции (на юге, по всей вероятности, большее значение имели традиции, уходящие в черняховскую и даже скифскую древность). С кельтским влиянием, видимо, связано наличие многоликих божеств у балтийских славян. Кельтские черты проявляются в поклонении русов дубу на острове Хортица, описанном Константином Багрянородным. Не исключено, что боги Перун и Велес, которыми клялись дружинники Олега и Игоря, были общими для славян и славянизированных кельтов. Во всяком случае, поклонение Перуну было широко распространено именно в Прибалтике (Поморье, Литва), причем везде культ его был связан с дубом.
Прибытие в Византию групп кельтоязычных бриттов, несомненно, оживило собственно кельтские традиции «варангов». Само изолированное от окружающей среды положение «варангов» способствовало длительному сохранению и их «домашнего» языка.
На Руси положение варягов было иным. Сюда шли не только наемники-воины, но и та часть населения, которая средства к жизни добывала производительным трудом. В житии Ольги (список XVI в.) отмечается, что будущая княгиня родилась под Псковом "в веси зовомыя Выбуто, отца имеаше неверна сущи, тако и матерь некрещену от языка варяжска, ни от вельмож, но от простых бяше человек".
Общая судьба варягов-кельтов и поморских славян способствовала быстрому взаимопроникновению культур еще на южном побережье Балтики.
Теснимые с материка германцами, они уходят на восток уже как относительно цельная этническая группа, в которой преобладают кельтские имена, а средством общения является славянский язык. Именно поэтому носители "варяжских" имен, первые заморские князья, обосновавшиеся на северо-западе Руси, строят чисто славянские города Новгород, Изборск, Бело-озеро, а на огромной территории от Новгорода до Мурома, куда простирается «варяжская» государственность, быстро распространяется славянский, "русский" язык.
Несколько иным, видимо, было положение на юге Руси. Сюда в меньшей степени докатывалась волна естественного прилива населения с южного берега Балтики. Здесь далее зашел процесс классового расслоения, а при оформлении государственности сохранялись традиции Черняховского и скифо-сарматского времени. Но не исключено, что пришельцы с севера и здесь нашли не только славянский язык как общепризнанное средство общения разных этнических групп, издревле населявших Приднепровье и Причерноморье, но и реликты кельтских же по своему конечному происхождению традиций. В конце I – начале II тысячелетия по всей Европе проходит процесс становления новых народностей на базе старых этнических общностей. Своего рода "массовой" базой для большинства этих народностей являются остатки некогда почти безграничной кельтской цивилизации. Не последнее место кельтский субстрат занимает и в процессе сложения славянских народов. Между прочим, кельтам, вытесненным в первых веках н. э. из Центральной Европы германцами, практически можно было идти лишь на восток (юго-восток и северо-восток). Так оно, видимо, и было, хотя, судя по антропологическим данным, значительная часть прежнего населения оставалась на месте в рамках нового образования.
Очевидно, необходимо включить в поле зрения и южнобалтийское побережье, где издревле складывалась специфическая кельтическая культура. Варяги на Руси – последний этап слияния этой культуры со славянской.
Отдельные норманские викинги, служившие в дружинах киевских князей, стремились вернуться на родину в блеске славы и золота.
Варягам же возвращаться было некуда. Они верно служили византийским императорам в качестве наемников и скоро усваивали местные обычаи в тех землях, где вынуждены были искать пристанище. Этим и может объясняться факт быстрой ассимиляции варягов в новых районах, неизменно вызывающий недоумение специалистов как норманистского, так и антинорманистского лагеря.
Возникновение новых этнических общностей обычно является результатом синтеза местных традиций и внешних привнесений. В Восточной Европе автохтонность не обязательно была связана со славянами, а пришельцы из-за моря не обязательно были не славянами. Оставляя в стороне вопрос о хронологическом определении этапов славянизации разных районов Восточной Европы, а также об условиях и времени возникновения славяно-кельтских контактов, можно отметить, что к IX-X века – времени завершения формирования древнерусской государственности – славянское начало становится определяющим как на юге Балтики, так и в Восточной Европе.
Процесс оформления древнерусской цивилизации был весьма интенсивным, и его ускорению способствовала возможность соединения опыта многих народов, издревле проживавших на территории нового государства. Определенный вклад в эту цивилизацию, по-видимому, внесли и кельты, в том числе их последняя славянизированная волна – варяги.
Использованы материалы из работ А.Г. Кузьмина, В.Г. Васильевского.
