Древнейшим письменным свидетельством культа громовержца у славян считается сообщение Прокопия Кесарийского:

«… Они считают, что один из богов, — создатель молний — именно он есть единый владыка всего, и ему приносят в жертву быков и всяких жертвенных животных» [Древняя Русь, 72]

Однако сам теоним Перун впервые упоминается в Повести временных лет (цит. по ПВЛ) в договорах с Визайнтией 907, 945 и 971 годов. В них русы-язычники клянутся Перуном (а также Волосом), а русы-христиане Богом.

907 г.:

«Ольга водиша и мужий его на роту по рускому закону: кляшася оружьемь своимъ, и Перуномъ, богомъ своимъ, и Волосом, скотьимъ богомъ, и утвердиша миръ»

945 г.:

«Иже помыслить от страны Рускыя раздрушити таковую любовь, и елико ихъ крещенье прияли суть, да приимуть мѣсть от Бога вседѣржителя, осужение и на погибель и в сий вѣкъ и в будущий, а елико ихъ не кресщено есть, да не имуть помощи от Бога, ни от Перуна, да не ущитятся щиты своими, и да посѣчени будуть мечи своими, и от стрѣлъ и от иного оружья своего, и да будуть раби и в сий вѣкъ и будущий...

И наутрѣя призва Игорь сли, и приде на холъмы, кде стояше Перунъ, и покладоша оружья своя, и щиты и золото, и ходи Игорь ротѣ и мужи его, и елико поганыя руси, а хрестьяную русь водиша въ церковь святаго Ильи»

971 г.:

« да имѣемъ клятву от Бога, в неже вѣруемъ — в Перуна и въ Волоса, бога скотья, да будем золотѣ, якоже золото се, и своимъ оружьемь да иссѣчени будемъ, да умремъ.»

Из текстов договоров следует, что Перун был гарантом клятв, его культовое изображение находилось на возвышенном месте («на холме»); процедура клятвы включала в себя возложение оружия, щитов и золота к идолу; наказание за нарушение клятвы со стороны Перуна — умереть от собственного оружия. Другие наказания встречаемые в договорах относились к другим божествам.

«Да будем золотѣ, якоже золото се» относится, вероятно, к Волосу, так как встречается только в договоре за 971 год

«Да будуть раби и в сий вѣкъ и будущий» из договора 945 года соотносится с христианским Богом, так как это перефраз наказания христиан за нарушение клятвы изложенное в начале того же предложения: «да приимуть мѣсть от Бога вседѣржителя, осужение и на погибель и в сий вѣкъ и в будущий»

Тот факт, что Перун встречается во всех договорах и выступает в них языческим «аналогом» христианского Бога, служит аргументов в пользу того, что Перун является верховным божеством дохристианской Руси.

Проблема соотношения Перуна и Волоса в договорах с Византией породила обширную литературу. Большинство авторов полагали, что Перун — бог князя и дружины, варягов, а Волос — народный бог, связанный со славянами или финно-уграми, балтами [Аничков, с. 311; Иванов, Топоров, с. 45-46; Бернштам и др.]. Таким образом, ученые противопоставляли Перуна Волосу, видя за этим столкновение социальных пластов (элита — народ) и/или этнических общностей.

Также Перун фигурирует в летописном рассказе о постройке языческих святилищ князем Владимиром в Киеве и Новгороде.

980 г.:

«И нача княжити Володимиръ въ Киевѣ одинъ и постави кумиры на холъму внѣ двора теремнаго: Перуна деревяна, а голова его серебряна, а усъ золот ...

И пришед Добрыня Новугороду, постави Перуна кумиръ надъ рѣкою Волховомъ, и жряхуть ему людье новгородьстии акы Богу»

В описании киевского пантеона Перун упомянут первым и только образ его идола дополнительно охарактеризован. В рассказе посвященном разрушению этого капища также подробно повествуется только о низвержении Перуна. Поэтому некоторые ученые предложили, что перечень божеств после Перуна более поздней вставкой в первоначальный летописный текст [Пресняков, с. 104; Łowmiański, с. 113-118; и др.] — по этой гипотезе капище Владимира в Киеве было посвящено одному Перуну.

Крещение Руси при Владимире Святославовиче привело к разрушению Киевского капища.

988 г.:

«И яко приде, повелѣ кумиры испроврещи, овы исѣщи, а другыя огньви предати. Перуна же повелѣ привязати кь коневи хвосту и влещи с горы по Боричеву на Ручай, и 12 мужа пристави бити жезлиемь…

И пристави Володимеръ, рекъ: «Аще кде пристанеть, вы-то отрѣвайте его от берега, доньдеже порогы проидеть, тогда охабитеся его», Они же повелѣное створиша. Яко пустиша ѝ, и проиде сквозѣ порогы, извѣрже ѝ вѣтръ на рѣнь, яже и до сего дни словет Перуня рѣнь»

Многочисленные интерпретации этого летописного свидетельства можно разделить на два типа — ритуалистические и критические. Изгнание Перуна Л.С. Клейн и М.А. Васильев сравнивают с ритуальными проводами календарных персонажей типа Костромы и Ярилы [Клейн I; Васильев, с. 235-243]. И.Я. Фроянов и Ю.В. Кривошеев усматривают сходство с ритуальным судом [Фроянов, с. 240; Кривошеев, с. 23]. Надо отметить, что эти две интерпретации не являются взаимоисключающими и могут дополнять друг друга [Петряшин]. Другие авторы склонны видеть в летописном рассказе о низвержении Перуна конструкт летописца, сравнивая его с историей Февруария в Хронике Иоанна Малалы [Петрухин], житиями корсуньских житий [Андрейчева] .

Описание уничтожения капища в Новгороде в Новгородской I летописи (цит. по [Мансикка, с. 87-88]) сходно с таковым в Киеве:

«И приидѣ Новугороду Акимъ архиепископъ Коръсунянинъ, и требища раздруши, и Перуна посече, и повеле волочи Волховомъ, поверзавше оужи, волочаху по калу, бьюще жезьлиемъ; и заповѣда никомуже нигдѣже не приати…

Идѣ пидьблянинъ рано на реку, хотя горонци вести в городъ; оли Перунъ приплы ко берви, и отрину и шесътомъ: «ты, рече, Перушиче, досыть еси пилъ и ѣлъ, а нынѣ поплови прочь»; и плы съ свѣта окошное»

По мнению ряда авторов, новгородское сообщение обнаруживает вторичность и литературную зависимость от киевского эпизода [Шахматов, с. 155; Введенский, с. 9-12]. По мнению же А.А. Гиппиуса оба рассказа являются осколками ранее существовавшего цельного повествования, которые оказались приурочены к разным местам [Гиппиус].

В Новгородской IV и Софийской I летописях содержится вставка с легендой о происхождении межкончанских боев в Новгороде [цит. по Мансикка, с. 88]:

«вшелъ бѣаше бѣсъ въ Перуна и нача кричати: "О горѣ! Охъ мнѣ! Достахся немилостивымъ симъ рукамъ". И вринуша его въ Волховъ. Онъ же поплове сквозѣ Велии мостъ, верже палицю свою на мостъ и рече: "На семъ мя поминаютъ Новгородьскыя дѣти". Еюже нынѣ безумнiи убивающиеся утѣху творять бѣсом. И заповѣда нiкомуже нигдѣже не переяти его»

Учитывая древнее происхождение кулачных боев, можно предположить, что хронологическая привязка действия ко времени Крещения является вторичной, а в дохристианские времена легенда интерпретировала традиционные календарные бои как поминки, тризну по Перуну, повествуя о его мифологической смерти и установлении поминальных боев [Петряшин, с. 222]. Можно предложить и иную интерпретацию: летописец мог сконструировать эту легенду, самостоятельно увязать традиционные бои с «пережитками» язычества, соединив их с эпизодом низвержения идола Перуна, и тем самым подчеркнув их вредную, аморальную с христианской точки зрения сущность.

Будущий патриарх Никон, в бытность свою новгородским митрополитом, прервал традицию биться Перуновыми палицами.

Он «палицы у святого Бориса и Глеба взем... пред собою сожже, и тако преста бесовское то тризнище…» [Янин, с. 91]

Перун упоминается среди других божеств в различных древнерусских поучениях против язычества (далее цит. по [Гальковский; Аничков]), таких как «Слово св. Григория…» (XI-XII вв.), «Слово некоего христолюбца и ревнителя по правой вере» (XI в.), «Хождение Богородицы по мукам» (XII в.), «Слово св. отца нашего Иоанна Златоуста» (XIII в.) и в других более поздних. В некоторых поучениях славянские божества трактуются эвгемерически (как обожествленные цари), отождествляются с персонажами греко-римского пантеона.

Например, «Слово и откровение святых апостолов» (конец XV— начало XVI вв.):

«И дабы уразумели многие люди и в соблазн ве­ликий не впали, мня богов многих — Перуна и Хорса, Дыя, и Трояна, и иных многих. Ибо то люди были, старей­шины: Перун у эллинов, а Хоре — на Кипре, Троян был царь в Риме. Но добрые мужи были, а другие — разбой­ники»

Большинство поучений не добавляют никаких новых сведений о Перуне.

Однако представляет особый интерес «Слово св. отца нашего Иоанна Златоуста» (XIII в.), где древнерусские божества вероятно сопоставлены с космическими и атмосферными явлениями:

«Люди, забывшие страх Божий (...), приступили к идолам и начали поклоняться молнии и грому, и солнцу, и луне. А другие — Перуну, Хорсу, вилам и Мокоши, упырям и берегиням». Перун в этом отрывке сопоставим с молнией и громом, Хорс — солнцу, а Мокошь — луне. Связь Перуна с громом и молнией подтверждает и апокрифическая «Беседа трех святителей» (XIV в.): «есть два ангела громовых, эллинский старец Перун и Хорс-жидовин, два ангела молнии»

В позднелетописном «Сказании о Словене и Русе» (XVII в.), Перун отождествляется с Волховом, сыном князя Словена (цит. по [Гиляров, с. 17]):

«Волхв бесоугодник и чародей и лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищреньми мечты творя многи, и преобразуяся во образ лютаго зверя коркодила, и залегаше в той реце Волхове путь водный, и не поклоняющих же ся ему овых пожираше, овых же испроверзая и утопляя. Сего же ради людие, тогда невегласи, сущим богом окаяннаго того нарицая и Грома его, или Перуна, рекоша, руским бо языком гром перун именуется. Постави же он, окаянный чародей, нощных ради мечтаний и собирания бесовскаго градок мал на месте некоем, зовомо Перыня, иде же и кумир Перунов стояше»

Далее Перун «разбиен бысть и удавлен от бесов в реце Волхове» и похоронен в Перыне. Текст сказания сплавлен из различных письменных источников и местного фольклора. В частности, сведения о Перуне несут на себе отпечаток топонимических легенд, объясняющих названия тех или иных мест, водоемов Новгородской земли. Вместе с тем сведения о Перуне сложно посчитать «вторичным фольклором» по отношению к летописи, так как причиной «смерти» Перуна выступают не христианские силы, а «бесы», и время действия — древнейшая дохристианская история славян, а не время Владимира Крестителя. Эти признаки сильно отличают «Сказание о Словене и Русе» от подобных ему легенд, записанных П.И. Якушкиным и Д.И. Эварницким [Грузнова, с. 108-112], — настоящего вторичного фольклора, производного как от текста ПВЛ, так и от самого «Сказания...». На основании этих и других исторических и фольклорных источников некоторые ученые предполагают, что образ Перуна мог быть змееподобным [Лаушкин; Грузнова; Козлова, с. 218-219].

Этимология имени Перун (праслав. *Perunъ) достаточно прозрачна — «тот, кто бьет». Само имя родственно названиям молнии и грома в славянских языках: рус. перун «молния», укр. перун, белор. пярун, чеш. реrun, польск. piorun «гром» [Фасмер, с. 246-247]. Дискуссионным является родство имени Перун с рядом индоевропейских имен громовержцев: лит. Perkūnas, латыш. Pērkons и др.-инд. Parjánya. (вероятно производные от и.-е. корня perkṷu-, означающего дуб). Тоже самое относится к сопоставлению имени Перуна с названиями гор, возвышенностей в индоевропейских языках: готск. fairguni «гора», хетт. perunas «скала», др.-инд. párvata- «гора». Одни исследователи считают эти имена этимологически родственными [Иванов, с. 101-111], в то время как другие утверждают что, несмотря на фонетическую и семантическую близость, это слова разного происхождения, сближение которых вторично в результате народного переосмысления [Николаев, Страхов]. О связи Перуна с возвышенностью говорят летописные данные и разного рода топонимы; Перунов дуб также упоминает грамота Галицкого князя Льва Даниловича 1302 г. [Иванов, Топоров, с. 5-14].

Исследователи усматривают реликты образа Перуна в фольклоре и народной религиозности 19-20 века. В первую очередь принято соотносить с Перуном народные культы Ильи-пророка (также связанного с громом/молнией, огнем и небом), св. Георгием (воином-змееборцем).

В белорусском фольклоре зафиксированы сказки и легенды с участием «Пяруна» (в других вариантах это может быть Бог, Илья-пророк, Гром, человек-герой): он ссорится и вступает в противоборство с нечистым, чертом, змеем.

Пярун грозит ему:

«Я тебя убью!». Нечистый возражает: «Как же ты меня убьешь? Ведь я спрячусь!» — «Куда?» — «Под человека!» — «Я убью человека — и тебя убью». – «А я спрячусь под коня!» — «Тогда я и коня убью — и тебя убью!» — «А я под корову спрячусь!» — «Я и корову убью и тебя убью!» — «А я под дерево спрячусь: там ты меня не убьешь». – «Я дерево разобью — и тебя убью!» — «А я под камень спрячусь!» — «Я и камень разобью, и тебя убью». – «Ну, тогда спрячусь в воду». – «Там тебе место, там и находись!»

Если где-нибудь ударяет молния (блр. пярун), то это Бог бьет нечистого. Подобные сюжеты, только без имени Пяруна/Перуна обнаруживаются и у других славян. На основании этих и других материалов Вяч. Вс. Ивановым и В. Н. Топоровым была предложена известная реконструкция «основного мифа индоевропейцев» [Иванов, Топоров]. В их реконструкции место противника Громовержца в славянском мифе занял Волос/Велес. Эта реконструкция пользовалась некоторое время большой популярностью, но впоследствии была раскритикована как с общеметодологических позиций, так и в отношении конкретных положений (см. например [Клейн II, 2004]).

Ссылки на использованную литературу

Андрейчева — Андрейчева М.Ю. Корсунский «сценарий» изгнания Перуна в «Повести временных лет» // Восточная Европа в древности и средневековье. Язычество и монотеизм в процессах политогенеза: XXVI Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто, 16-18 апреля 2013 г.: материалы конференции. М., 2014.

Аничков — Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914

Бернштам — Бернштам Т.А. «Слово» об оппозиции Перун — Велес/Волос и скотьих богах Руси // Полярность в культуре. Альманах «Канун». Вып. 2. СПб., 1996.

Васильев — Васильев М.А. Язычество восточных славян накануне крещения Руси. М., 1999.

Введенский — Введенский А.М. Летописное крещение Киева и Новгорода // Русь в IX-X вв.: общество, государство, культура. Тез. докл. междунар. науч. конф., Москва, 6-8 ноября 2012 г. М., 2012.

Гальковский — Гальковский Н. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Т. II. М., 1913.

Гиляров — Гиляров Ф. Предания русской начальной летописи (по 969 год). Приложения. М., 1878.

Гиппиус — Гиппиус А.А. Низвержение кумиров в начальном и новгородском летописании: литературные источники и происхождение текста // Восточная Европа в древности и средневековье. Язычество и монотеизм в процессах политогенеза: XXVI Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто, 16-18 апреля 2013 г.: материалы конференции. М., 2014.

Грузнова — Грузнова Е.Б. Новгородский змияка-Перун и его аналоги // Rossica antiqua. № 1. СПб., 2010.

Древняя Русь — Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия. Т. II. Византийские источники. М., 2010.

Иванов — Иванов Вяч.Вс. К этимологии балтийского и славянского названий бога грома // Вопросы славянского языкознания. Вып. 3. М.,1958.

Иванов, Топоров — Иванов Вяч.Вс., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974.

Клейн I — Клейн Л.С. Похороны бога и святочные игры с умруном // Конференция «Балто-славянские этнокультурные и археологические древности. Погребальный обряд». М., 1985.

Клейн II — Клейн Л.Я. Воскрешение Перуна. М., 2004.

Козлова — Козлова Н.К. Восточнославянские былички о змее и змеях. Мифический любовник. Указатель сюжетов и тексты. Омск, 2000.

Кривошеев — Кривошеев Ю.В. Религия восточных славян накануне крещения Руси. Л., 1988.

Лаушкин — Лаушкин К.Д. Деревянная фигурка антропоморфного существа из Старой Ладоги // Фольклор и этнография русского Севера. Л., 1973.

Мансикка — Мансикка В.Й. Религия восточных славян. М., 2005.

Николаев, Страхов — Николаев С.Л., Страхов А.Б. К названию бога-громовержца в индоевропейских языках // Балто-славянские исследования, 1985. М., 1987.

ПВЛ — Повесть временных лет (Подготовка текста, перевод и комментарии О.В. Творогова) // Библиотека литературы Древней Руси / РАН. ИРЛИ; Под ред. Д.С. Лихачева, Л.А. Дмитриева, А.А. Алексеева, Н.В. Понырко. СПб., 1997. Т. 1: XI—XII века.URL.

Петрухин — Петрухин В.Я. «Проводы Перуна»: древнерусский «фольклор» и византийская традиция // Язык культуры: семантика и грамматика. М., 2004.

Петряшин — Петряшин С.С. Изгнание Перуна: мифоритуальный контекст религиозно-политического акта // Восточная Европа в древности и средневековье. Язычество и монотеизм в процессах политогенеза: XXVI Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто, 16-18 апреля 2013 г.: материалы конференции. М., 2014.

Пресняков — Пресняков А.Е. Лекции по русской истории. М., 1938. Т. 1.

Фасмер — Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1987. Т. III.

Фроянов — Курбатов Г.Л., Фролов Э.Д., Фроянов И.Я. Христианство: Античность. Византия. Древняя Русь. СПб., 1988.

Шахматов — Шахматов А.А. История русского летописания. СПб., 2002. Т. 1, кн. 1: Разыскания о древнейших русских летописных сводах (1-е изд.: 1908).

Янин — Янин В.Л. Церковь Бориса и Глеба в Новгородском детинце: (О новгородском источнике жития Александра Невского) // Культура средневековой Руси. Л., 1974.

Łowmiański — Łowmiański H. Religia Słowian i jej upadek (w. VI-XII). Warszawa,1986.

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter

Поиск

Журнал Родноверие