Иллюстрация Лидии Магоновой
Заговорив о болотнике, нельзя не упомянуть и о болотнице – духи зачастую родственные, замеченные если и не в законном браке, то в сожительстве.
Иллюстрация Юлианы Фокс
Как я упоминал в предыдущей заметке, в Лубенском уезде Полтавской губернии бытовали поверье о болотнике, что нанимал повитух, дабы те приняли роды у его болотницы.
Однако на Русском Севере образ болотницы распространён в большей степени, нежели образ болотника – там это вполне самостоятельная и самодостаточная, обходящаяся без болотного мужа и сожителя хозяйка болота.
Как образ болотника зачастую смешивается с образами водяного, лешего, чёрта, так и болотница порою отождествляется с водянихой, кикиморой болотною, лешачихой, русалкой. Иногда болотницу «замещает» некая «вольная старуха».
Собственно, иногда болотницу представляли как прекрасную деву, любящую петь, так и как старуху с головой, «что кузов» (Вологодская губерния). В Нижегородской области её представляют косматой, страшной, зелёной, покидающей болото по ночам.
Важная особенность болотница и болотницы – они нисколько не боятся молний (перуновых, громовых стрел), которые губительны для прочих нечистых. По народному поверью, молнии теряют свои силу, соприкасаясь с поверхностью болота.
Иллюстрация Виктора Королькова
Вот как описывает болотницу этнограф-беллетрист XIX века Павел Иванович Мельников:
У лесников чаруса слывёт местом нечистым, заколдованным. Они рассказывают, что на тех чарусах по ночам бесовы огни горят, ровно свечи теплятся. А ину пору видают середи чарусы болотницу, коль не родную сестру, так близкую сродницу всей этой окаянной нечисти: русалкам, водяницам и берегиням… В светлую летнюю ночь сидит болотница одна-одинёшенька и нежится на свете ясного месяца… и чуть завидит человека, зачнёт прельщать его, манить в свои бесовские объятия… Её чёрные волосы небрежно раскинуты по спине и плечам, убраны осокой и незабудками, а тело всё голое, но бледное, прозрачное, полувоздушное. И блестит оно и сквозит перед лучами месяца… Из себя болотница такая красавица, какой не найдёшь в крещёном миру, ни в сказке сказать, ни пером описать. Глаза – ровно те незабудки, что рассеяны по чарусе, длинные пушистые ресницы, тонкие, как уголь, чёрные брови… только губы бледноваты, и ни в лице, ни в полной, наливной груди, ни во всём стройном теле нет ни кровинки. А сидит она в белоснежном цветке кувшинчика с котел величиною… Хитрит, окаянная, обмануть, обвести хочется ей человека – села в тот чудный цветок спрятать гусиные свои ноги с чёрными перепонками. Только завидит болотница человека – старого или малого – это всё равно, – тотчас зачнёт сладким тихим голосом, да таково жалобно, ровно сквозь слёзы, молить-просить вынуть её из болота, вывести на белый свет, показать ей красно солнышко, которого сроду она не видывала. А сама разводит руками, закидывает назад голову, манит к себе на пышные перси того человека, обещает ему и тысячи неслыханных наслаждений, и груды золота, и горы жемчуга перекатного… Но горе тому, кто соблазнится на нечистую красоту, кто поверит льстивым словам болотницы: один шаг ступит по чарусе, и она уже возле него: обвив беднягу белоснежными прозрачными руками, тихо опустится с ним в бездонную пропасть болотной пучины… Ни крика, ни стона, ни всплеска воды. В безмолвной тиши не станет того человека, и его могила на веки веков останется никому не известною.
Чаруса – «трясина под видом луговины».
