У меня в детстве была такая (собственно, и сейчас есть, никуда не делась), мама подарила на Старый Новый год
Знаете, чего не хватало мне в детстве, когда я читал о малоизвестных у нас, в России, персонажах славянской мифологии? Сказок или быличек с их участием.
О домовом, лешем, водяном, русалках, к примеру, я слышал довольно часто (в форме устных рассказов от взрослых, которые, пожалуй, можно назвать быличками). Баба Яга, Змей Горыныч, Кощей вовсю действовали-злодействовали в сказках, которые я читал (ну и на экране телевизора, в советских киносказках).
А вот полноценный такой, живой образ вилы в моём воображении не складывался, потому что действия персонажа в какой-нибудь сказке я наблюдать не мог.
Зато когда я читал «Гарри Поттера и Кубок огня», сразу понял, откуда «ноги растут» у магической расы вейл, описанной Джоан Роулинг.
Привожу цитату из соответствующей статьи на «Википедии»:
Вейла (англ. Veela) – существо, в спокойном состоянии похожее на прекрасную обворожительную женщину. Голос, пластика движений, взгляд вейлы заставляют окружающих смотреть только на неё, будто на величайшее чудо. Редкий мужчина способен противостоять магии вейлы, особенно если она захочет, шутки ради, покорить его сердце. Но вот разгневанная вейла выглядит совершенно иначе. Лицо её вытягивается в остроклювую злобную птичью голову, а из плеч вырастают чешуйчатые крылья. К тому же в этом состоянии вейла может и зашвырнуть в обидчика горстью магического огня. Они с рождения владеют приёмами своеобразного гипноза: привороту с помощью взгляда и голоса. Именно поэтому вейлы редко имеют врагов, им проще очаровать собой человека, чем вступать с ним в войну.
Волосы вейлы можно использовать как «начинку» для волшебных палочек (одно это говорит о том, насколько магически сильны вейлы), но мастер Олливандер говорит, что палочки с волосом вейлы внутри получаются очень уж темпераментные.
Вейлы – одна из магических рас. Эта раса уникальна в первую очередь тем, что не имеет представителей мужского пола – в семье вейлы рождаются либо девочки-вейлы, либо мальчики, имеющие расу своего отца.
Творчество фанатов книжной вселенной Гарри Поттера
Творчество фанатов книжной вселенной Гарри Поттера
Примечательно, что вейлы появляются в сериале вместе с болгарскими волшебниками (служат живым талисманом болгарской сборной по квиддичу, насколько я помню).
Конечно же, это наши славянские вилы.
Вопрос, который следовало бы задать переводчику: почему Veela перевели как вейла? Впрочем, о русском переводе «Гарри Поттера» можно говорить довольно много, перечисляя все его, простите за выражение, «косяки».
Но Волан-де-Морт с ним, с мальчиком, который выжил. Это авторская сказка, к тому же неславянская.
А есть ли славянские сказки, где действуют вилы?
Да, есть.
В моей коллекции, правда, их всего две, предлагаю к ознакомлению обе, взяты они из сборника «Ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко» (пересказали для детей Н. Гессе и 3. Задунайская):
Маленькая вила
Боснийская сказка
Был в королевстве большой праздник. Вырос у короля с королевой единственный сын. Как положено, в день совершеннолетия подрезали ему кудри, что раньше ниже пояса спускались. Зажгли множество свечей во дворце, а в саду цветные фонарики.
Король с королевой да гости постарше в зале пируют. А кто помоложе – в саду веселятся. И королевич с ними, любуется, как девушки на лужайке коло – хоровод – водят и песни поют. Юноши один другого красивей. А королевич краше всех. Девушки с него глаз не сводят, юноши завидуют.
К полуночи разъехались гости. Слуги фонарики в саду потушили, в залах свечи задули. Тихо во дворце, темно. Все спят. Одному королевичу не спится. Вышел он в сад погулять. А ночь лунная, светлая. Узорная тень листвы на земле лежит. И увидел королевич на лужайке, где гости недавно хоровод водили, маленькую вилу-волшебницу в белом платье с золотым шитьём. Свищет, заливается певчая птица на ветке, и под её песни маленькая вила танцует.
Королевич нагнулся, протянул руку, и вила ему на ладонь ступила.
– Почему же ты на мой праздник не пришла?
– Меня не пригласили, а сама не осмелилась, – ответила вила. – Да и что мне делать, такой маленькой, на большом празднике? Меня в траве никто бы и не заметил.
– Зато я теперь тебя заметил, – сказал королевич и погладил её длинные волосы кончиком мизинца.
Даже при лунном свете было видно, как вспыхнули румянцем нежные щёчки вилы. Спрыгнула она с ладони королевича и бросилась бежать. Королевич хотел её остановить, но она выскользнула из-под его пальцев и пропала. Только её крошечная рукавичка и досталась королевичу.
Весь остаток ночи он вилу во сне видел, весь наступивший день лишь о ней думал. А как взошла луна, опять принесли его ноги на лужайку.
Вышла ему навстречу вила, улыбнулась ласково.
Королевич говорит:
– Я тебе твою рукавичку принёс. Дай я сам её на руку надену.
Протянула вила ему руку. Что за диво – не налезает рукавичка.
– Кажется, я чуточку выросла, – сказала вила. – Придётся новые рукавички шить.
– Так подари мне эту на память, – попросил королевич. – Я её у сердца носить буду.
– Бери, – шепнула вила и на глазах у королевича ещё немножко подросла.
Так и повелось. Королевич день мается, вечера ждёт. Ночью спешит на лужайку. Смотрит на свою вилу – не налюбуется, слушает её речи – не наслушается.
А вила всё растёт да растёт. Доросла до пояса королевичу, потом до плеча. Уже королевич с ней рука об руку по саду гуляет.
На седьмую ночь вила сказала:
– Луна на убыль пошла. Теперь, пока новый месяц на небе не народится, не увидимся мы с тобой.
– Милая моя, – отвечает королевич, – не могу я с тобой расстаться. Изойду тоской, разорвётся мое сердце. Хочу, чтобы ты всегда была со мной не тайной подругой при луне, а женой перед всем светом.
– А так ли ты меня любишь, как говоришь? Если стану твоей женой, хватит ли твоей любви, чтоб во всю жизнь мне верным остаться, на другую не взглянуть, той, другой, не улыбнуться?
Не одну клятву, а без числа клятв дал королевич. И тогда вила согласилась выйти за него замуж. Проговорили они до утра, а утром пошли вместе во дворец, рассказали всё королю и королеве, и те дали им своё благословение.
Скоро сыграли пышную свадьбу, и все гости дивились на невиданную красу невесты.
Семь лет прожил королевич со своей женой-вилой в счастье и согласии. Только на неё он глядел, только ей улыбался. Ни спору, ни размолвки меж ними не бывало.
А через семь лет умер старый король. И на печальных его похоронах вот что случилось. Стоят все вокруг гроба, хор погребальные песни поёт, мужчины молча слезу утирают, женщины в голос плачут. Лишь одна красавица с рыжими волосами не плачет, не причитает. Смотрит в упор на королевича чёрными, как ночь, глазами, с его лица взора не сводит.
Любил и чтил королевич короля, своего отца, и горько было у него на душе, а всё же заметил он красавицу. Сам на неё нет-нет да взглянет.
Вот стали расходиться с похорон. Рыжеволосая красавица, будто невзначай, прошла мимо королевича и улыбнулась ему. И королевич в ответ ей улыбнулся.
Тут вскрикнула жена его вила, что рядом шла. Вскрикнула и споткнулась.
– Что с тобой? – королевич спрашивает.
– Платье мне длинно сделалось, – отвечает вила, – запуталась я в нём.
Не приметил королевич, что жена его меньше ростом стала. Не на неё глаза его смотрели.
Вила ни слова не говорит, упрёка её уста не вымолвят, только отпустила она мужнину руку, всё меньше и меньше становится.
А как вступили в дворцовый сад и дошли до той лужайки, где когда-то королевич ей в верности клялся, исчезла вила. То ли в густой траве затерялась, то ли убежала, то ли под корнями дерева спряталась.
А королевич её и искать не стал.
– Что ж, – сказал, – одну потерял, зато другую нашёл.
Сделался он королём и женился на той рыжеволосой. Только счастлив с ней не был.
Улыбались её румяные уста всё реже и реже, глаза, тёмные, как ненастная ночь, неласково глядели. Думала она не о муже, а об утехах да нарядах. И тут угодить ей никто не мог: то ей не так и это не этак! И королевство ей тесно, и камни в короне малы, и платье не пышно, и поклоны придворных не низки!..
Вот однажды возвращался с войны через их королевство соседний могущественный царь. Возвращался он с победой, везли в его обозах богатую добычу – золото, меха, гнали табуны коней и стада тучного скота. Остановилось войско на ночёвку, и задал царь превеликий пир. На том пиру королева только с соседним царём и танцевала, только ему и улыбалась.
А когда утром отправился царь со своим войском восвояси, пустилась с ним в путь и рыжеволосая красавица. Бросила своего мужа, с тем царём уехала.
Остался наш король один и затосковал. Но не по злой королеве он тоскует, а по своей первой любви, маленькой виле, кроткой да ласковой. Вспоминает её тихий голос, нежные руки, простые песенки. Каждую лунную ночь ходит на лужайку, плачет и зовёт её. Повторяет старые клятвы, обещает любовь и верность. Но не откликается маленькая вила. Порушенное слово второй раз силы не имеет.
Состарился король раньше времени, голова поседела, морщинами лицо покрылось, а всё ищет, всё ждёт свою маленькую вилу.Только маленькая вила так и не вернулась. Никогда её больше никто не видел.
Иллюстрация Е. Власова
Чудесный подарок
Македонская сказка
В Истрии, в бедном селении, что ютилось на скалистых берегах у самого моря, жил мальчик-сирота. Своего хозяйства у него не было, отец с матерью не оставили ему, умирая, ничего, кроме маленькой лачуги. Пропадать бы парнишке от голода, да пристроился он пасти коров, коз и овец всего селения. Не велико было стадо, так ведь и силёнок у мальчонки немного, он и с этим-то стадом еле-еле управлялся.
Вот однажды погнал он скотину на горную лужайку, где трава погуще да посочней. Смотрит – спят на самом солнцепёке три девушки. Все три – красавицы, друг на дружку похожи – и не различишь. Лица белые, будто первый снег, что на вершине горы выпал, на щеках румянец, словно облачко на ранней зорьке, длинные золотистые волосы по плечам, по траве разметались. Одежды то ли из паутины лесной, то ли из тумана ночного сотканы. Вилы то были, волшебницы вилы, что живут в горах, и в лесах, и в реках, и в тучах. Да пастушонок никогда раньше вил не видел, думал – девушки это простые, что прилегли, усталые, отдохнуть на траве и уснули. Вот и говорит он сам себе:
– Ведь обожжёт солнце их лица, напечёт голову.
Отошёл к краю лужайки, где росли высокие липы, наломал кудрявых веток и воткнул их в землю над головами девушек, укрыл их тенью от жаркого солнца.
Спят вилы, а мальчонка пасёт своё стадо, приглядывает, чтобы коровы не разбрелись, чтобы козы высоко в скалы не забрались.
Перевалило солнце за полдень, тут и проснулись вилы. Увидели ветки над головой, стали друг у друга спрашивать:
– Не ты ли, сестрица, ветки воткнула? Хорошо в тени было спать.
Каждая отвечает:
– Не я это сделала.
– Смотрите, – сказала одна, – вон пастушонок стадо пасёт. Не он ли о нас позаботился? Побежим, его спросим.
Побежали вилы к пастушонку, белые их ноги травы не касаются, на бегу развеваются волосы, что слепят глаза, будто солнечные лучи. Зажмурился мальчонка, в кусты спрятался.
Со смехом его вилы из куста вытащили, тормошат и спрашивают:
– Ты ветки наломал?
Оробел пастушонок, лишь головой кивнул.
Пошептались вилы, и одна дала пастушонку мешочек с золотыми цехинами, а он не то что золотых, а и медных монет отроду не видел.
– Спасибо, девушки, только что делать с этими жёлтыми кружочками? – говорит. – Мне игрушки ни к чему.
Засмеялись звонко вилы и опять зашептались.
– Ну, так слушай, – говорят. – Как погонишь своё стадо домой, что бы за собой ни услышал, не оглядывайся, пока до селения не дойдёшь. Что бы потом ни увидел – всё твоё.
Сказали так и исчезли, будто растаяли, как снежинка на ладони тает. Тут понял мальчик, что не простые это девушки, а вилы-волшебницы. Под вечер погнал он стадо домой. Идёт, не оглядывается, как вилы велели. Вот с горы спустились, к морю вышли. Гонит он стадо берегом. Вдруг зазвенел за его спиной колокольчик, потом другой, потом третий, ещё и ещё. Такой звон-перезвон по берегу пошёл… Не выдержал пастушонок, оглянулся.
Видит – из моря одна за другой овцы выходят, козы, коровы и к стаду пристают. У каждой коровы колокольчик на шее привязан, позванивает. Только вот как оглянулся, ни одна больше из волн не вышла. Да не беда! И без того скотинки много.
Вернулся пастушонок в родное селение. Стал по дворам скотину загонять: у кого две овцы – пять возвращаются, у кого одна корова – три в хлев бредут. Всех сельчан наделил, и самому немало досталось.
Вот и запомни – вилы всё могут. Как ты к ним, так и они к тебе!
Иллюстрация Е. Власова
