Стрибог, Часть 2, Двоеверческий Касьян и Культ Стрибога в Индоевропейском Контексте.
Первая часть
Среди богов чтимых на Киевском капище Владимира Святославовича известен Стрибог:
"... постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат, и Хърса Дажьбога, и Стрибога и Симаргла, и Мокошь. И жряху им, наричюще я богы"
Также Стрибог упоминается в христианских поучениях против язычества.
Из топонимики известны названия, образованные от имени Стрибога: село Стрибожь в Новгородской губернии, Стрибоже озеро, река Стрибожская на Киевщине, село Стрибож на Житомирщине, польское местечко Strzyboga, там же речка Striboc [1].
Базой и исходной точкой для большинства исследователей Стрибога является данная цитата из "Слова о полке Игореве":
"Се вѣтри, Стрибожи внуци, вѣютъ съ моря стрѣлами на храбрыя плъкы Игоревы"
Упоминание ветров как "Стрибожьих внуков" подвинуло большинство мифологов начиная с 19го века считать Стрибога славянским богом ветра. Лингвистическое обоснование к такой трактовке подвел М. Касторский [2]. Он ввел в оборот слово из языка моравских чехов "stri" переводя его как "воздух". С этими доводами согласилось большинство ученых, в их числе Ф.И. Буслаев, А.Н. Афанасьев, С. Гедеонов.
Д.К. Зеленин, производя Стрибога из праславянского глагола "стрити" (*sъtьri) — "уничтожать", считал его "уничтожающим, истребляющим богом", богом войны [3]. Погодин возводил имя Стрибог к древневерхненемецкому "strît" — "спор", также полагая Его богом войны [4]. И.В. Ягич сравнивает корень "stri" с литовским "styreti", "styru" — "быть жёстким, делаться жёстким".
Иные исследователи, абстрагируясь от показаний "Слова о полку Игореве", видят в Стрибоге благое божество исходя из этимологий: "возвышенный бог" (от древнеиран. Stribaya), "сеющий бог" (от праслав. *ster, ср. простереть), "устроитель добра" (сближая со *strojiti) и др. [5][6].
Р. Якобсон обратил внимание на "соседство" Дажбога и Стрибога в летописном перечне Владимирского "пантеона" (и в "Слове Иоанна Златоуста"):
"Рядом с Дажбогом "подателем богатств" Стрибог означал "ширителя, рассевателя богатств", и памятна связь первого с солнцем, а второго – с ветром" [7]
В.В. Иванов и В.Н. Топоров согласились с точкой зрения Якобсона. Даждьбог и Стрибог, по их мнению, дополняют друг друга: первый наделяет благами, а второй разносит их [8].
Высказываются и противоположные мнения. Л.В. Соколова пишет:
"Вероятно, следует признать не только грамматич., но и семантич., функциональную параллель двух пар слав. богов, отождествив Даждьбога с Белбогом, а Стрибога с Чернобогом. Данные пары представляют, по всей видимости, бинарные мифол. оппозиции: добро — зло, свет — мрак, жизнь — смерть, верх — низ и под." [9]
В итоге, при первом приближении Стрибог предстает в следующем свете: Он
1) покровительствует ветрам и воздушной стихии ("вѣтри, Стрибожи внуци"; моравское "stri" — "ветер, приносящий непогоду")
2) связан с войной и смертью ("вѣютъ стрѣлами на плъкы", "стрити" — "уничтожать" и др.)
3) пребывает на/за морем ("вѣютъ съ моря", южно-русский образ Ветра как сердитого старика, который живет "за морем") [10]
4) имеет особые отношения с Даждьбогом (скорее всего антагонистичные)
Такое сочетание функций закономерно в индоевропейском контексте. Например, Ваю, индийский бог ветра, также связан с морем (его сыновья — Маруты, что значит «веющие с моря»), с войной — он сопровождает Индру в битвах. Иранский Вайу, ко времени парфян и Сасанидов, стал богом войны, олицетворяющим собой бога смерти, рождения и благополучия [11].
Касьян
Как известно, после христианизации Руси языческие боги в народной среде не были сразу преданы забвению, но постепенно, с течением времени, стали подменяться схожими по каким-либо характеристикам персонажами христианского культа. Так, народные культы Власия, Николы во многом наследуют языческому культу Велеса/Волоса, культ Ильи Пророка — Перуна, Параскевы Пятницы — Макоши и т.д. Исследователи, обнаружив такого рода соответствия, стали широко использовать этнографические данные о соответствующих "святых" для реконструкции славянского язычества.
Есть ли у Стрибога христианские наследники в "народной религии" восточных славян (великороссов, белорусов, малороссов)? В целом эта тема на сегодняшний день малоисследованна, хотя именно этот подход может дать необходимые сведения для новых, более полных и обоснованных реконструкций образа Стрибога.
В статье "Стрибог" из Энциклопедии "Слово о полку Игореве" высказано такое мнение — "<...> образ святого Касьяна <...> по всей видимости, является христ. заместителем Стрибога" [12]. Такой же взгляд выражен в популярной книге "Матерь Лада" Д. Дудко [13].
Для этого есть веские основания. Для примера немного забегая вперед, скажем, что Касьян, подобно Стрибогу, повелевает ветрами и обладает схожими "смертоносными" характеристиками.
Касьян, как персонаж народной религии, очень сильно отличается от своего христианского прототипа св. Кассиана Римлянина, христианского аскета-подвижника, что позволяет уверенно предполагать языческие корни его образа. Так, "святой" Касьян порой выступает двойником дьявола: он — закованный в цепи пленник преисподней, где черти бьют его молотом и только в свой день (29.03) дают свободу; по другим версиям Касьян сам сторожит и бьет молотом дьявола (и только в свой день отдыхает).
Для подтверждения гипотезы о наследовании Касьяном черт древнерусского Стрибога мы рассмотрим многогранный "народный" образ святого Касьяна в контексте славянских представлений о ветре и индоевропейских богов воздуха/ветра.
1. Повелитель ветров
Считалось, что Касьяну подвластны ветры. По вологодской легенде Касьян держит на двадцати цепях, за двадцатью замками все ветра. В его власти спустить ветер на землю и наслать на людей и скотину мор.
По другим легендам Касьян заключен под землю или завален камнями за помощь дьяволу. Согласно верованиям, записанным на Полтавщине, Касьян — черное, покрытое шерстью существо; живет в темной пещере, лежит в яме, засыпанный землей [14].
Эти детали не удивительны и для мифологического образа Ветра. Скованный и плененный, но в свой день вырывающийся на свободу (29.03), Касьян имеет аналог в вологодской быличке согласно которой двенадцать ветров прикованы цепями к скале посреди океана; срываясь с цепи, они попадают на землю. Индоевропейские представления о Ветре часто помещают его в различные пропасти, ямы и пещеры. Такова, например, греческая Эолова пещера — подземное жилище ветров. Южных славяне считали что такие пещеры и пропасти стерегут летучие змеи, одноглазая ведьма или слепой старец, пытающиеся закрыть дыру, из которой выходит Ветер [15].
2. Уничтожитель
Одна из характерных особенностей народного образа св. Касьяна — губительный взгляд.
Русские поговорки:
"Касьян на скот взглянет, скот валится"; "Касьян на что ни взглянет — все вянет"; "Касьян на народ — народу тяжело"; "Касьян на траву — трава сохнет"; "Касьян на скот — скот дохнет"
В некоторых местах ему приписываются тяжелые веки, ресницы достигают колен. Двадцать девятого февраля нечистая сила поднимает ему веки, Касьян оглядывает мир, и тогда болеют люди и животные, вянут растения, случается мор и неурожай.
Мотив слепоты присущ и "хозяинам ветра" в славянской и балтской традициях. Выше мы отмечали славянские поверия о слепом старце, пытающимся закрыть дыру, из которой выходит Ветер. В одном литовском тексте говорится, что ветер заткнут в бочонке, а бочонок заткнут затычкой, и этот бочонок сторожит слепой старик. И каждый раз ветер дует до тех пор, пока слепой старик затычку ищет [16].
Если обратится к родственным традициям, то обнаружатся интересные параллели.
Среди характеристик индоиранского Вайу, как бога смерти, есть одна черта, которая сближает его с Касьяном. Это его смертоносный взгляд. Согласно пехлевийским текстам, «злой» Вайу уносит дыхание живых существ, их душу, которая есть дыхание: «Когда он касается человека рукой, это сон. Когда он бросает на него свою тень, это лихорадка. Когда же он видит его своим оком, то сокрушает его душу-дыхание». В Ригведе есть загадка, отгадкой которой является Ваю: «Кто его видел, от того он тут же прочь». Имеется ввиду, что от человека, на которого смотрит Ваю, отлетает его ваю, то есть дыхание-энергия, прана, понимаемые как душа [17].
3. Пьяница, княжий сын
Среди фольклорных характеристик Касьяна мы должны отметить такие как заносчивость (встречаются пояснения, что он «из панов, княжий сын»), склонность к пьянству (наказан за пьянство во время своего праздника), буйный характер [18]. Эти характеристики обнаруживаются преимущественно в этиологических легендах объясняющих аномально редкое празднование дня Касьяна – один раз в четыре года. Такое положение дел в народе обычно объясняется как наказание Касьяна Богом за его греховное поведение. Очевидно, что эти легенды должны быть позднего происхождения (как и сама идея «високосного года» на Руси), и использовать их для реконструкций славянкого язычества некорректно.
Как следствие, мы считаем разумным объяснять вышеописанные черты Касьяна не архаикой, а необходимостью мотивировать наказание Касьяна Богом в нравоучительной легенде.
4. Страж Иного мира
Касьян в народной вере рисуется как привратник, страж ада: «Говорят, будто он [Кассиан] приставлен на стражу ада, и Господь отпускает его на отдых на четвертый год; за его отсутствием сторожат ад двенадцать апостолов. По этому поверью, как видим, препод. Кассиан прямо помещается в пределах подземного царства и в народном воззрении христианском заменяет тех страшных стражей подземного мира или ада, которые необходимо были там по религиозным представлениям всех языческих народов. Отдав в распоряжение св. ап. Петра ключи рая, народ, как видим, не мог оставить без святого стража и мрачной области ада, и приурочил это звание к имени препод. Кассиана» [19].
Сами идеи «Рая» и «Ада» с руководящей ролью «праведности» и «греха» имеют христианское происхождение и не могут рассматриваться как аутентичные для славянской мифологии. Поэтому мы должны рассмотреть образы «Рая» и «Ада» как вариации «Иного мира» в народной традиции.
В народной космологии «Рай» и «Ад» зачастую были слиты в единый «Иной мир». Это архаичное воззрение обнаруживается во многих жанрах фольклора.
Л.Н. Виноградова пишет:
«Наиболее архаические верования изображают рай и ад территориально не расчлененными. В апокрифических преданиях загробный мир расположен на земле за водным пространством, где соседствуют праведные и грешные души. Судя по мотивам духовных стихов и народным рассказам о посещениях души спящего человека того света, страна грешников отделена от страны праведников лишь пропастью, огненной рекой, глухой стеной, оградой и т. п. Сказочные герои, достигшие того света, тоже встречаются в одном мире как с Богом и святыми, так и с грешниками, терпящими наказание за грехи» [20]
По нашему мнению, до нас дошли и еще «более архаичные» воззрения — они почти исключают христианский «Ад» из космологии:
«На вопрос, куда попадает душа человека после смерти, многие уверенно отвечали: "Непременно в рай. Сколько здесь не греши, а душа все равно Божья, ведь он вдунул ее в человека, так неужели же свою душу Бог захочет в ад сажать — только в царство небесное". Лишь души тех людей, которые не подчинились божьему замыслу и сами на себя руки наложили, будут работать на чертей: это самоубийцы, утопленники, опойцы (так называемые "заложные" покойники)» [21]
«Рай» по этому верованию довольно точно соответствует понятию языческого «Ирия». Что интересно, обычный дуализм «Рая» и «Ада» как двух статических пристанищ душ заменяется дуализмом статического «Рая» и хаотического «межмирового» пространства, где обитают неупокоенные души.
Мы посчитали необходимым это небольшое отступление, чтобы раскрыть понятие «Иного мира» (вынесенного в название главы), и, как следствие, его Привратника, Стража.
Идея разделения единого «Иного мира», условно говоря, на «Рай» и «Ад», возникла независимо от (и задолго до) христианства и была очень последовательно воплощена в иранском зороастризме. Это привело также и к разделению Вайу на два противоположных образа, доброго и злого Вайу.
Добрый Вайу выступает в зороастризме как привратник Рая. Он стоит на пути, который должны были преодолеть души умерших, — у моста, что ведет в райскую обитель на священную гору Хара Березайти. Со священной горой Меру связывают Ваю и древнеиндийские тексты — около нее он облетает свои владения.
Его двойник, злой Вайу, отождествляемый с демоном смерти, напротив, причиняет душам вред.
В балтийской мифологии есть идентичное верование: рассказывается, что Бог некогда выгнал первых людей из Рая и поставил при вратах Рая двух стражей, чтобы люди не могли вернуться назад. У врат Рая стоят два великана. Одного зовут Ауштра, это заря, этот великан освещает дорогу праведникам, которые идут в Рай. А другой страж этого загробного мира — престрашный, большеголовый, толстогубый Веяс, который сдувает грешников, которые пытаются пройти в Рай, с очень узкого, как прутик, моста. И грешники падают в реку кипящей смолы [22]. Веяс — это и есть Ветер. Часто его отождествляют с балтийским богом ветра Вейопатисом. Это предание заметно христианизировано, но в общем индоевропейские, и балтославянские в частности, мифологемы хорошо сохранились.
Многочисленны и убедительны попытки ученых интерпретировать скандинавского Хеймдалля как бога атмосферы и ветра (например, [23]). Кроме прочего, на это прямо указывает одно из его имен — «Vindhlér», что значит «убежище ветра». Хеймдалль также является привратником «Иного мира», встречающим души мертвых поднимающиеся по мосту Бифресту. Мост этот тоже не прост — заключающийся в нем огонь (красный цвет радуги) жжет того, кому вход в Асгарде закрыт.
В славянском фольклоре есть примеры спряжения мотива мифологического моста и существа, слепого из-за огромных нависших век (как у Касьяна). Такова сказка из собрания Афанасьева про Ивана Быковича. Ключевые действия проходят на Калиновом мосту через речку Смородинку, которые уверенно интерпретируются как граница между нашим и Иным мирами. Иван Быкович убивает охраняющих мост змеев, и попадает к их отцу.
«Позвал старик двенадцать воев и говорит им: "Возьмите вилы железные, поднимите мне веки черные"»
В конце повествования старик предлагает Ивану Быковичу пройтись по «жердочке» над ямой:
«У меня приготовлена яма глубокая, через яму лежит жердочка; кто по жердочке пройдет, тот за себя и царицу возьмет»
Эта жердочка над ямой, видимо, является «уменьшенной копией» Калинового моста над рекой Смородиной, а «старик», как и его дети-Змеи, его Стражем.
5. Покровитель мертвых
Сложные представления о Касьяне, отразившиеся в фольклоре, поясняют сведения о дополнительных, кроме 29 февраля, поминовениях этого «святого» в русской календарной обрядности. Это три четверга: на масляной, пасхальной и семицкой неделях. Главенствующим элементом обрядности этих дней является поминовение покойников. Прикрепленность образа Касьяна к дням поминовения покойников указывает на сложившуюся в традиционном сознании связь этого «святого» с Иным миром.
Особенно показательно поминовение Касьяна на семицкой неделе, тесно связанной с культом «заложных» покойников.
Между образом Касьяна и Ветра возникает еще одна связка — общеславянская ассоциация воздуха и ветра с душами мертвых. Считалось, что с ветром летают души больших грешников; сильный Ветер означает чью-то насильственную смерть. По польским и словацким поверьям, в завывающем ветре слышны стоны висельника. Белорусы полагают, что холодный ветер дует с той стороны, где утонул человек. Ветер в день поминовения умерших у кашубов означает плач души. По украинским верованиям, появление «ходячих» покойников сопровождается порывами ветра [24].
Здесь следует обратить внимание на возможную связь самого Стрибога с романо-славянскими стригами, чье имя явно отсылает к имени древнерусского Бога Ветра.
Чешск. striha, словац. stryga, пол. strzyga – «ведьма», хорв. strigon – «упырь» [25].
«В Кишиневском у., – пишет Д.К. Зеленин, – на Киперченской вотчине есть местность, называемая "Валя спынзу-рацикорь", т.е. долина повесившихся. Предание говорит, что там и теперь живут и действуют стригои, т.е. эти повешенные люди. В глухую ночь, из опасения этих стригоев, стараются обойти эту страшную местность. По некоторым известиям, румынские стригои оберегают клады на земле, т.е. имеют занятие, одинаковое с занятием русских заложных покойников» [26]
Название «стриги» было известно и на Русском Севере, в Костромской губернии.
Стоит вспомнить ведийского бога ветра Рудру, один из эпитетов которого, «Бхутешвара», значит «Господин упырей».
6. Разрушитель мира
В этой главе мы попытаемся реконструировать часть славянской эсхатологии.
Ученые различают индивидуальную эсхатологию (учение о загробной жизни единичной человеческой души) и всемирную эсхатологию (учение о конце света). Напомним читателю о существовании базового для мифологического сознания соответствия между макрокосмом и микрокосмом — в рамках эсхатологии это правило тоже действует.
Выше (в главах 2,4,5) мы показали, что для бога Ветра свойственны функции бога смерти.
«Индивидуальная эсхатология» на основе вышеизложенного такова — смерть человека от взгляда Бога, встреча у моста на «тот свет» и/или у врат «Иного мира» с самим Богом.
Бог Ветра таким образом завершает жизненный цикл человека, подготавливает его к новому рождению через разрушение старого.
Завершающее положение в цикле является характеризующим и для Касьяна.
В календарной системе последний день февраля предстает одним из основных дней ранне-весеннего периода — демонического и хтонического.
Мотив выпускания Касьяна на волю в определенное время (29.02) сближает эту легенду с другой, относящейся ко времени Святок, согласно которой Бог забывает в Рождество закрыть врата ада, и нечистая сила на весь святочный период выходит на землю. Типологическая близость этих легенд не случайна: и Святки, и Касьянов день, по традиционным представлениям, отмечены признаками хаотичности, стихийности, опасности как периоды перехода от старого к новому (независимо от отказа празднования Нового года в марте, конец февраля в крестьянском быту продолжал осмысляться как граница между временами года — зимой и весной) [27].
Время перехода от зимы к весны, от старого года к новому осмыслялось еще как время хаоса, предшествовавшего «снованию света», сотворению Мира. По логике именно в это время разрушался старый Мир, чтобы дать место новому Миру. Кем разрушался? Вероятно, что Касьяном/Дьяволом, который в это время оглядывал своим смертоносным взглядом «весь свет».
Особый уничтожающий взгляд с закрывающими глаза ресницами/веками, типичный для "святого" Касьяна, по мнению Д.В. Громова является характерной чертой персонажей славянской эсхатологии:
"Другой эсхатологической чертой фольклорного Боняка являются упоминающиеся во многих текстах специфические глаза: их взгляд смертоносен, глаза закрыты тяжелыми веками <...>
На Западной Украине сохранились эсхатологические легенды, в которых основным разрушающим персонажем является "виеподобное существо", обладающее убивающим взглядом (что видно из его имени Гаргон). Хотя в легендах заметно немалое христианское влияние, но в целом они, несомненно, являются параллелью скандинавскому мифу о Рагнарёке и авестийским эсхатологическим мифам."[34]
Памятуя о связи Касьяна с мифологией Ветра приведем следующее чрезвычайно важное для нас предание:
"В высшей степени интересно украинское предание, утверждающее, что старый Ветер сидит с закованными устами: "що тепер Витри je — то молодь шастаецця; старий же тильки иноди в щилинки помиж губив дмуха — и отто бури бувають. Як би ему губи роскувать и вин дмухонув на ввесь рот — все б поздував на свити, горы з долинами поривняв, кинець свитови був би... Одже колись таки ему роскуюцця губи!" Предание это примыкает к мифу о грозном владыке демонов, который сидит окованный цепями и будет освобожден только при конце мира" [35]
Здесь прямо говорится о том что разрушение Вселенной — дело Ветра. Комментарий А.Н. Афанасьева справедливо увязывает предание с мифами о закованном владыке демонов — именно таким и является Касьян.
Противопоставление "молодых" ветров и "старого" Ветра заставляет вспомнить "Слово о полку Игореве" с его противопоставлением молодых "Стрибожих внуков" и самого Стрибога.
Эсхатологические мотивы присутствуют и в "Слове о полку Игореве". Мифология "Слова" строится вокруг идеи "солярности", в частности идеи солнечного затмения. Именно затмение определяет судьбу Игоря — поражение в битве и последующее спасение. Небесное определяет судьбу земного: поражение Солнца в небе (его затмение) определяет неудачу похода Игоря.
Его поражение рисуется с той же образностью затмения Солнца:
В день второго боя русичей с половцами "черные тучи" (половцы), идущие "с моря", хотят затмить, "прикрыти четыре солнца" (четырех рус. князей, участвовавших в походе).
"На рѣцѣ на Каялѣ тьма свѣтъ покрыла"
— говорит автор о кульминации земного "затмения"
Но каков мифологический смысл затмения?
Считалось что некое демоническое существо (змей, волк..) пытается поглотить Солнце — это и есть затмение. И что когда ему удастся это сделать (съесть Солнце) — тогда и наступит "светопреставление" (вспомним скандинавский Рагнарек во время которого волк наконец догонит и поглотит солнце).
Таким образом мы приходим к выводу что силы участвующие в солнечном затмении есть силы эсхатологические (космического порядка).
В "земном" затмении "Слова" со стороны Солнца выходят "внуки Даждьбоговы" русские князья ("четыре солнца"), с обратной стороны — "Стрибожьи внуки" веющие стрелами и двигаемые тем же ветром "черные тучи" половцев.
"Косвенным доказательством противопоставленности солнечного Даждьбога (посылающего блага) и Стрибога (несущего смерть, уничтожение) могут служить чеш. поверья, указ. Срезневским, о постоянной борьбе солнца со всемогущей ведьмой Стрегой / Стригой (вероятно, это жен. ипостась Стрибога), несущей смерть и мор." [36]
Из чего мы вправе заключить что отношения между Даждьбогом и Стрибогом были отчасти антогонистичны, особенно в плане эсхатологии.
Разрушающие функции свойственны и индийскому Ваю. В своей грозной ипостаси образ Ваю связывается с эсхатологией как всесокрушающий ветер конца юги.
В «Шримад-Бхагаватам» говорится:
«Восседающий на лотосе Господь Брахма так и не смог до конца постичь ни творение, ни лотос, ни себя самого. В конце юги задул ветер опустошения, вздымая огромные круговые волны и раскачивая лотос»
Таким образом "Всемирная эсхатология" вырисовывается следующим образом: Стрибог (Ветер, Касьян) в конце мирового цикла разрушает мир, возможно сокрушает/затемняет Солнце-Даждьбога. В календарном цикле этому событию отведен последний день года. Старый цикл закончен, начинается новый.
В итоге
Мы выяснили что функции Стрибога совпадают с таковыми у Касьяна:
- Стрибог покровительствует ветрам и воздушной стихии — Повелитель ветров Касьян (1);
- Стрибог связан с войной и смертью — Уничтожитель (2);
- Страж Иного мира (4);
- Покровитель мертвых (5);
- Касьян и т.д. Стрибог связан с эсхатологией — Разрушитель мира Касьян (6).
Мы выяснили что функции и мифологический облик Касьяна совпадают с таковыми в славянской мифологии Ветра, у богов Ветра/Воздуха родственных традиций (индийский Ваю, иранский Вайю, скандинавский Хеймдалль, балтский Веяс).
Таким образом вы вправе заключить что "народно-христианский" Касьян является прямым наследником древнерусского языческого Стрибога и его образ (как и различные индоевропейские параллели) может и должен быть использован для реконструкции образа Стрибога.
Кратко суммируя все вышесказанное мы можем предложить следующую реконструкцию:
1) Стрибог повелевает ветрами.
2) Стрибог покровительствует войне и воинской касте.
3) Стрибог — бог смерти; своим уничтожающим взглядом он, по выражению «Слова», «веет душу из тела» и разрушает Вселенную в конце мирового цикла.
4) Стрибог — страж «Иного мира», не пускающий туда недостойных.
5) Стрибог покровительствует мертвым, в том числе "заложным" покойникам и всякой "нечисти".
6) Стрибог состоит в антагонистических отношениях с Даждьбогом, что проявляется в мифе о Солнечном затмении.
Литература:
[1] Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1964–1973
[2] Касторский М. Начертание славянской мифологии. СПб., 1841. С. 59
[3] Зеленин Д. К. Этимологические заметки // ИОРЯС. 1903. Кн. 4. С. 268
[4] Погодин А. Несколько данных для русской мифологии в XV веке // Живая старина. 1911. Вып.3–4. С.426–427.
[5] Фасмер М. Этимологический словарь. М., 1987. Т. 3. С. 777
[6] Вей М. К этимологии древнерусского "Стрибог". — Вопр. языкознания, 1958, № 3, с. 96-99
[7] Якобсон Р. Роль лингвистических показаний в сравнительной мифологии // VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук: Труды. Т.V. М., 1970. С.617.
[8] Стрибог // Мифы народов мира. М., 1980. Т. 2. С. 471
[9]Стрибог // Энциклопедия "Слова о полку Игореве"
[10] Ветер // Энциклопедический словарь Славянская мифология, подготовленного Институтом славяноведения и балканистики РАН. М: Эллис лак, 1995
[11]Чолоян Д.М. — Южное Закавказье и курды
[12]Стрибог // Энциклопедия "Слова о полку Игореве"
[13] Дудко Д. Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон. М.: Эксмо 2003
[14] Касьян // Славянская мифология. Энциклопедический словарь — 2 изд., подготовленно Институтом славяноведения и балканистики РАН. М: Международные отношения, 2002
[15] Ветер // Энциклопедический словарь Славянская мифология, подготовленного Институтом славяноведения и балканистики РАН. М: Эллис лак, 1995
[16] Васильков Я.В. Индоиранское влияние в языках и мифологии Восточной Европы: арийский Ваиу, балтийский Веяс и гоголевский Вий. [Ч.2] // Проект "Звуковая энциклопедия"
[17] Васильков Я.В. Индоиранское влияние в языках и мифологии Восточной Европы: арийский Ваиу, балтийский Веяс и гоголевский Вий. [Ч.2 ] // Проект "Звуковая энциклопедия"
[18] Касьян // Славянская мифология. Энциклопедический словарь — 2 изд., подготовленно Институтом славяноведения и балканистики РАН. М: Международные отношения, 2002
[19] Ливотов Е. Поверие о високосном годе в связи с народным представлением о личности преподобного Кассиана Римлянина. // Русское обозрение. 1897, № 1. С. 366 — 377. С. 376
[20] Тот мир // Энциклопедический словарь Славянская мифология, подготовленного Институтом славяноведения и балканистики РАН. М: Эллис лак, 1995
[21] Новичкова Т.А. Эпос и миф. СПб.: Наука, 2001, стр. 194
[22] Васильков Я.В. Индоиранское влияние в языках и мифологии Восточной Европы: арийский Ваиу, балтийский Веяс и гоголевский Вий. [Ч.2 ] // Проект "Звуковая энциклопедия"
[23]Eysteinn — When is a fish a bridge? An investigation of Grímnismál 21
[24] Ветер // Энциклопедический словарь Славянская мифология, подготовленного Институтом славяноведения и балканистики РАН. М: Эллис лак, 1995
[25] Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу Т.III. С.535
[26] Зеленин Д.К. Избранные труды (Очерки русской мифологии: Умершие неестественною смертью и русалки). М., 1995. С.303
[27]Мадлевская Е.Л. Касьянов день
[28]Громов Д.В. Образ "эсхатологического нашествия" в восточнославянских поверьях в древности и современности // Этнографическое обозрение. 2004. № 5. С. 20-42.
[29] Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу Т.I.
[30]Стрибог // Энциклопедия "Слова о полку Игореве"
