В некоторых околоязыческих кругах по-прежнему принято утверждать, что чуть ли не вся Евразия некогда была заселена славянами, то есть автоматом «русами», «русскими», «нашим предками» в общем. По этой же причине любая древняя археологическая находка произвольно трактуется коспирологами в пользу доказательства этих фантазий. Именно славян ставят в прямые родоначальники и наследники всему и вся. Так зародилась и уже давно процветает абсолютно деструктивнаякоторая современная фэнтези-мифология. Она призвана искусственно удревнить историю славян, низводя её до уровня абсурда, а, соответственно, дискредитируя понятие о славянском культурном наследии в целом.
Часто доводится слышать от славянствующих, что культура со всеми её составляющими может быть только продуктом народа. Аргументом является то, что она не может существовать сама по себе вне определённого этноса. Элементарное невежество создаёт путаницу в понятиях материальной и духовной культуры определённого народа и того, что в археологии определяется как материальная культура древности. Но тем, кто ищет славянских предков на неолитических стоянках и приписывает им строительство мегалитов, следует помнить, что археология говорит с нами языком культур, но не народов. И любая древняя материальная культура представляет собой комплекс разнообразных по типам и формам артефактов, типичных лишь для данной социальной среды и являющихся существенной частью только её культурной идентичности.
В начале исторических эпох сообщества людей жили по сути в вынужденной, а зачастую и добровольной изоляции. Общины древних охотников и скотоводов — не современные общины язычников, и социальные связи между разрозненными поселениями были весьма слабы. Известный мир человека был много меньше и заканчивался за пределами территорий, известных племени. Названий для других, менее или вовсе неизвестных людей зачастую просто не существовало. У многих коренных народов, более или менее идентифицировавших себя как общность, было слово обозначающее себя как «настоящих людей». То есть, все прочие люди для них — ненастоящие, не вполне люди, некие иные странные, чужие, непредсказуемые и опасные существа. Многие современные самоназвания так и сохранились как единственно очеловеченные.
В языках древних племён не было (а у некоторых и нет) слова «человек» как обобщающего, глобального понятия. Термин, которым обозначался человек, имел прямое отношение только к соплеменникам, близким родичам, тем, кто живёт бок о бок. Воззрения древнего человека вообще были достаточно размыты в отношении прочих существ вне своего рода. Он легко воспринимал наличие где-то в мире созданий, которые не вполне люди или животных с признаками человека. Это и есть часть мифологического сознания. Мифология для человека была не просто чудесной историей у костра, а таким же фактом, как то, что после дня наступит ночь. В его реальности люди легко превращались в животных, мёртвое могло вернуться к жизни в ином образе, птицы и звери разговаривали, природные явления были умыслом и деяниями богов, духи поселялись в природных объектах и предметах. Не имея современного понятия о естественном, у человека не могло сложиться целостной системы понятий о сверхъестественном. Он жил в мире мифа, делившемся на близкое и недосягаемое, известное и неизвестное, понятное и таинственное.
Отличительные обощающие признаки человечности долгое время не были выявлены и как-то обозначены. Народность древнего человека ограничивалась своим привычным кругом общения. Нормальным, правильным, благим было лишь то, что принято в конкретном кругу своих. Выходя за известные племени пределы, человек попадал в хаотичное, неизвестное, чуждое пространство, населённое кем угодно, но не людьми. Другие человеческие существа были странными, опасными, враждебными созданиями, к которым не всегда применимы нормы прав и морали своего племени. И принятие других людей как равных своим было своего рода шагом в запредельность, движением к нашему пониманию народности длиной в тысячелетия.
Сначала появляется очаг некой узнаваемой материальной культуры, выделяющейся среди прочих, которая постепенно обрастает людьми. Возникает определённый набор вещественных материалов, предметов, созданных руками человека и имеющих непосредственное отношение к социальному и культурному взаимодействию внутри социума. Люди же развивают культуру, распространяют её в регионах со схожей языковой средой. Её элементы заимствуют, пересматривают под себя, видоизменяют, дополняют, адаптируют. Но на определённом историческом этапе наличие и развитие материальной культуры не может быть однозначно отнесено к той или иной этнической традиции. Это ещё не славяне, не кельты, не балты, не германцы и т.д. Именно поэтому в изучении археологических древностей первична очаговая культура, но не народ.
И только когда ветви единого культурного центра расходятся друг от друга достаточно далеко настолько, что появляются разные психологические типы людей, языковой барьер, непохожесть во внешности и традициях, типах жилищ и погребений, тогда начинают формироваться народы. Определенная традиция уже перестает полностью идентифицировать себя с корневой или с иной ветвью развития. Появляется новое, более широкое понятие свой\чужой. Сверяя археологические находки более позднего времени, принадлежность которых определенному типу этноса уже не вызывает сомнений, с находками ранних культур, учёные могут проследить истоки происхождения народа, его развитие и распространение.
Вот и получается, что в глубокой древности люди есть, культуры есть, а народов ещё может и не быть. Исток ещё не народ. Поэтому говорить, например, о славянах как о народе до упоминаний о них и их появления на исторической арене можно только предположительно. Равно как и искать по всей Европе и Азии славянский эквивалент древних имён, мифологии, топонимов и т.д. До тех пор, пока не выявлена языковая принадлежность носителей бесписьменной культуры, говорить однозначно о её этнической принадлежности сложно. Даже относительно недавно у нас люди говорящие на понятном языке обозначались как «словене» (от «слово»), а все прочие — «немцы» (от «немые»), т.е. не обладающие речью, бессловесные. Важно помнить об этом, когда смотришь на развитие другого этноса с изначально пристрастным подходом, подразумевая повсюду влияние «своих предков».
