ДИДИЛИЯ (ДЗИДЗИЛИЯ, ДЗЫДЗИЛЕЛЯ). — Хроника Длугоша (лат. Annales seu cronicae incliti Regni Poloniae; третья четверть XV в.) — весьма поздний и не вполне достоверный источник — сообщает, что поляки в древности «Венеру именовали Дзидзилелей [Venerem nuncupabant Dzydzilelya].
Они считали ее богиней брака и просили, чтобы она даровала им обилие потомства и многочисленных сыновей и дочерей» [Мансикка 2016. С. 157 (сноска № 151); ср. также: Гейштор 2014. С. 178; Фаминцын 1884. С. 18].
В своём фундаментальном исследовании под названием «Религия славян и её упадок» Хенрик Ловмяньский упоминал «Дидилею» как «непонятную переделку имени Илели» [Ловмяньский 2003. С. 172; со ссылкой на: Łowmiański 1979], полагая, что «сомнительно <...> звучание Дидилеи, известное только самому Длугошу» [Ловмяньский 2003. С. 174].
Этимология данного имени действительно не вполне ясна:
«Длугош описывает польскую богиню любви и красоты, подобную Венере, по имени Дзидзилеля. В польских антиязыческих поучениях ей соответствует божество Leli, почитавшееся на Троицу вместе с Иешей, Ладой и Ныей. Очевидно, она именовалась Диди-Леля, „великая Леля“, подобно Диди-Ладо, „великому Ладо“
Имя ее тесно связано с семьей и заботой о детях: рус лёля — „крестная мать“, „игрушка“, „детская рубашка“, старослав. и болг. леля, укр. лелжа — „тетка“, укр лелi (лелько, лельо) — „отец“, болг. леляк — „дядя“, серб.-хорв. льелна — „старшая сестра“; укр. лялька, польск. lala, lalka, словен. lila — „кукла“. Родственные слова есть и в балтских (лит. lele — „кукла“, „младенец“, латыш. lelle, lellis — „кукла“), и в индийском (lila — „игра“, „шутка“) языках. Такие слова свойственны многим народам, ибо происходят они (так же, как и „мама“, „папа“, „баба“ и т.д.) от детского лепета. Но имя Лели близко и словам, обозначающим свет: лелеть, укр. лелiти — „сверкать“, лит. lelis — „светлый“» [Дудко 2003. С. 231‒232; ср. также: Фасмер II 1986. С. 479 («лёля»)].
Ещё в начале XX в. французский филолог, профессор Л. Леже писал: «У него-же [Я. Длугоша, — прим. В.] мы находимъ богиню Dzidzilelya, охранявшую судьбу человѣка въ дѣтствѣ, которую онъ отождествляетъ съ Венерой. Слово это легко объяснимо: dziecilela — та, которая холит детей» [Леже 1908. С. 136]
В первом томе «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина Дзидзилия называется «богинею любви и дѣторожденiя»:
«Сказанiе Польскихъ Историковъ [В. Кадлубека, М. Кромера, М. Стрыйковского и др., но прежде всего, конечно, Я. Длугоша, — прим. В.] о древнемъ богослуженiи въ ихъ отечествѣ основывается единственно на преданiи и догадкахъ. Въ Гнѣзнѣ, пишутъ они, былъ знаменитый храмъ Ніи, Славянскаго Плутона, котораго молили о счастливомъ успокоеніи мертвыхъ; обожали еще Марзану или Цереру, обрекая въ жертву ей десятую часть плодовъ земныхъ; Ясса или Ясна, Римскаго Юпитера; Ладона или Ляда, Марса; Дзидзилію, богиню любви и дѣторожденія; Зивонію или Зиванну, Діану; Зиваго, или бога жизни; Леля и Полеля, или Греческихъ близнецовъ Кастора и Поллукса; Погоду и Похвиста, бога ясныхъ дней и сильнаго вѣтра. „Слыша вой бури (пишетъ Стриковскій), сіи язычники съ благоговѣніемъ преклоняли колѣна“» [Карамзин I 1842. Ст. 53]
Аутентичность Дзыдзилели, равно как и других Божеств, упомянутых Я. Длугошем, первоначально не подвергалась сомнению. Однако всё изменилось, когда в достоверности свидетельства польского хрониста усомнился выдающийся польский учёный — филолог и языковед-славист Александр Брюкнер.
Первоначально А. Брюкнер признавал историчность Дзыдзилели, читая это имя как Dziecilela, что должно было означать буквально:
«Та, кто убаюкивает, укачивает детей» (от др.-польс. lelać — «убаюкивать, укачивать» и dzieci — «дети»). Однако вскоре он пересмотрел свои выводы, указав на сходство данного имени со словом dziedziły — «дзяды (духи предков)», а затем и вовсе отверг подлинность Дзыдзилели, придя к заключению, что это имя происходит от рефренов (припевов) народных песен. Касательно второй части имени А. Брюкнер полагал, что оно могло произойти от «Илели» (лат. Yleli, Ylely), упоминаемого в польских церковных проповедях: «польские провинциальные уставы <...> запрещали хлопать в ладоши и петь, взывая к идолам: lado yleli yassa tya (это происходило во время Зеленых святок)» [Ловмяньский 2003. С. 170]
Х. Ловмяньский цитирует здесь польский «Статут провинциальный вкратце» (1420-е гг.), в котором, в частности, говорится:
«Запрещаем также пляски и песни, в которых называются имена идолов: Lado, Ileli, Iassa, Tya [Nya(?), — прим. В.], проводимые во время зеленых святок, когда истинно познавшие Христа должны усердно просить бога, чтобы им по примеру апостолов воспринять дух святой» [Рыбаков 1981. С. 397]
Л. Нидерле, вслед за А. Брюкнером [Brückner 1918], также высказывал сомнения относительно степени достоверности данного свидетельства Я. Длугоша:
«Краковский каноник Ян Длугош (ум. в 1480 году) в первой книге своей хроники оставил описание языческого периода в Польше, которое хотя и не опирается на более древние исторические источники, но зато в нем содержатся некоторые народные легенды и ряд имен древних богов, идентифицируемых Длугошем с античными богами: Иеша (Iesza) — Юпитер, Ляда (Lyada) — Марс, Дзыдзилеля (Dzydzilelya) — Венера, Ныа (Nya) — Плутон, Погода (Pogoda) — Темперий, Зывые (Zywye — deus vitae), Дзевана (Dzewana) — Диана, Маржыана (Marzyana) — Церера.
В 1892 году Брюкнер критически проанализировал сообщение Длугоша, в результате чего ему удалось установить, что большинство этих богов Длугошем вымышлены. В польском пантеоне их не было, а если они и существовали, то принадлежали лишь к кругу низших демонов, о которых говорят и различные древние обрядовые весенние и летние песни. Таким образом, Длугош не выдумал их имена — они были как в польской народной вере XV века, так и до этого, но он возвел этих духов в ранг богов, которыми они не были, и ошибочно сравнил их с некоторыми античными богами. Следовательно, Длугош сохранил нам все же ряд подробностей культовых празднеств и древней польской демонологии. То же относится и к некоторым современным польским источникам XV и XVI веков, которые отчасти перечисляют тех же „богов“, отчасти же дополняют их еще Лелем и Полелем, которые, так же как и Лада и Йеша, появляются уже в XV веке в непонятных рефренах и интеръекциях (припевах) обрядовых песен. Как эти припевы попали в песни и что первоначально означали, остается вопросом, на который до сих пор нельзя дать ответ. Однако я не исключаю вероятности того, что они, по крайней мере, в какой-то степени отражают действительно существовавшую мифологию» [Нидерле 1956. С. 285‒286]
В статье «Славянская мифология», опубликованной во втором томе энциклопедии «Мифы народов мира», Вяч. Вс. Иванов и В.Н. Топоров, соглашаясь, в целом, с выводами А. Брюкнера и Л. Нидерле, пишут, что имена Lyada и Dzydzilelya, приводимые Я. Длугошем, «восходят к песенным рефренам», замечая далее, что «некоторые из мифологических имён, встречающиеся в глоссах [сфальсифицированных в первой половине XIX в. В. Ганкой, — прим. В.] к старочешскому памятнику „Mater verborum“, совпадают с именами из списка Длугоша: Devana (лат. Диана), Morana (Геката), Lada (Венера), а также Zizlila в одном из поздних источников (ср. Dzydzilelya у Длугоша)» [Иванов‒Топоров II 1982. С. 454].
В другой работе В.Н. Топоров замечает:
«Едва ли можно согласиться с теми, кто, как Брюкнер, видит в славянской части этих уравнений [„Dzydzilelya=Venus“ и др., — прим. В.] чистый вымысел. Скорее речь идет о дефиците знаний и связанных с этим ошибках, преимущественно в осмыслении того, что Длугош считал теоморфными именами» [Топоров 1998. С. 114]
Однако ко времени, когда А. Брюкнер писал свои труды, Дзыдзилеля/Дидилия уже прочно вошла в романтическую картину «древнеславянского» язычества, каковой она представлялась первым русским «мифологам».
Так, ещё М.И. Попов в своём «Кратком описании славенского баснословия» писал:
«ДИДИЛИЯ. Подъ симъ названїемъ обожалася у нѣкоторыхъ Славянъ Илиѳѵїя, которую молили неплодородныя женщины о плодородїи дѣтей. Нѣкоторые почитаютъ ее за Ладу; но однако сїе не правильно, что и должность ея доказываетъ» [Попов 1772. С. 190; ср. также: Попов 1768. С. 8]
М.И. Попову вторил М.Д. Чулков:
«Дидилїя, подъ симъ именемъ почиталась у нѣкоторыхъ Славянъ богиня родовъ или родинъ, которую и молили о плодородїи дѣтей» [Чулков 1786. С. 189; ср. также: Чулков 1782. С. 156]
А.С. Кайсаров сообщал:
«ДИДИЛIЯ. Подъ симъ именемъ Поляки почитали богиню супружества. Они думали также, что при разрѣшенiи женъ ихъ отъ бремени она присутствуетъ; а потому безплодныя жены приносили ей жертвы и молили ее о дарованiи имъ дѣтей. Длугоссъ называетъ ее Дзидзилїя. Френцель именуетъ ее также, а притомъ еще Цизою, производя имя ее отъ Польскаго слова Цицъ (грудь женщинъ); почему и называетъ онъ ее также хранительницею наслѣдниковъ» [Кайсаров 1810. С. 78; ср. также: Кайсаров 1807. С. 78; Kayssarow 1804. S. 49 (гл. «Didilia»)]
Г.А. Глинка в своих фантазиях шёл, кажется, дальше остальных:
«Дидилïя [Какъ бы Дѣтилïя или Дѣтодательница. — Прим. авт.]. Такъ же изъ семейства Лады [наряду с Лелей, Полелей и Дидом, согласно представлениям цитируемого автора, — прим. В.]. Она почиталась не только покровительницею благополучныхъ родовъ, но и разрѣшительницею неплодныхъ женщинъ. Почему и прибѣгали къ ней для моленïя какъ чреватыя такъ и бесплодныя. Истуканъ ея представлялъ молодую прекрасную женщину, имѣющую на головѣ на подобïе вѣнца украшенную жемчугами и каменьями повязку; одна рука у ней была разжата, а другая сжата тылеснею, или кулакомъ. Наизнатнѣйшïй, сверхъ другихъ, храмъ ея былъ въ Кïевѣ. Сею Богинею оканчивается Ладино семейство, изобрѣтенïе коего весьма натурально, полно, вѣрно и прекрасно. Греки дали Венерѣ одного Эрота или Любовь: Гименъ и Гименей были ей чуждые; а надъ родами начальствовала Юнона. Но Славянское воображенïе будучи вѣрнѣе, хотя и не столько живо и летуче, составило изъ всѣхъ сихъ одну семью совершеннѣйшую» [Глинка 1804. С. 75‒76]
Не случайно ещё И.П. Сахаров в своей «Русской народной литературе» (гл. «Славяно-русская мифология») не без горечи замечал: «Писатели выдумывали мифы, убеждали в существовании небывалых славяно-русских богов. Более всех этим отличается мифография Григория Глинки» [Сахаров I 2013. С. 18]
Д.И. Языков в статье для «Энциклопедического лексикона» сообщал:
«ДЗИДЗИЛІЯ, Дидилія. По сказанію Польскихъ историковъ, Славяне идолопоклонники считали Дзидзилію богинею любви и дѣторожденія. Но которые, именно изъ Славянъ покланялись ей, не извѣстно. Въ Россіи навѣрное ея не было. Не должно полагать также, чтобы это было божество Литовское» [ЭЛ XVI 1839. С. 275]
В опубликованном в 1841 г. «Начертании словянской мифологии» М.И. Касторский высказывал гипотезу, согласно которой «отъ дида и формы западныхъ Словянъ дзидза произошла Дидилiя, Дзидзилiя. Длугошъ говоритъ, что Поляки называютъ Венеру Дзидзилiею, почитая ее богинею веселiя и умноженiя плодовъ; отъ того многiе жены просили у нее сыновей и дочерей» [Касторский 1841. С. 123].
Далее в авторской сноске читаем:
«Форма дзидза, которую простымъ Латинскимъ шрифтомъ пишутъ всегда Ziza <...> можетъ служить изъясненiемъ Цицы, Зицы Германскихъ Миѳологовъ и самой Цисы, описываемой въ Cod. Monac. Lat. и въ Cod. Em[m]eram и др., у Якова Грим[м]а, Deut. Myth. 182, 185; мѣстомъ поклоненiя ей приписывается (еще во времена Римлянъ) позднѣйшiй Аугсбург и предѣлы Норическiе, откуда насъ выводитъ Препод. Несторъ» [Касторский 1841. С. 123 (сноска № 8)]. Далее М.И. Касторский проводит параллель с сербск. «Додоле» [Касторский 1841. С. 124]
В «Германской мифологии» Якоба Гримма, на которую ссылался М.И. Касторский, говорится, что «германской город не был окружен ни стеной, ни валом, ни рвом; он назывался Цисара в честь богини Цисы, которую германцы весьма почитают; там был ее храм, выстроенный, по варварскому обычаю, из дерева; когда это место стало римской колонией, то храм оставался нетронутым и развалился сам от старости, но название этого холма сохранилось» [Гримм I 2019. С. 546]
Что же касается гипотезы о возможной связи Дидилии и Додолы, то позднее она была поддержана рядом исследователей, например, А. Гейштором: «Можно <...> указать на возможную аналогию для Дзидзилели в Дудуле/Додоле» [Гейштор 2014. С. 180]
Т. Воланский во втором собрании своих писем упоминал «богиню любви и тщеславия Дзидзилю [Dziedzilia]» [Воланский 2010. С. 102; со ссылкой на: Wolanski 1847. S. 88] и даже приводил зарисовку некой каменной статуи, которую он «из-за её причудливого головного убора» интерпретировал как «Дзидзилю» [Воланский 2010. С. 148 (Таб. XV)], что, по всей видимости, нуждается в более аргументированном обосновании.
Н.И. Костомаров в своей «Славянской мифологии» прямо отождествлял Дзидзилию с Ладой и одновременно с Матерью — Сырой Землёй:
«Какъ распространєно было ꙋ Славѧнъ поклонєнїє Ладѣ, видно изъ того, что во пєрвыхъ, ꙋ всѣхъ совєршєнно славѧнскихъ народовъ, имѧ єє осталось въ пѣснѧхъ, и во вторыхъ, мноржєство ꙋрочищъ напоминаютъ єє. Ꙋ Длꙋгоша она жє Вєнєра — Дзидзилїѧ и толкꙋєтсѧ богинєю дѣторождєнїѧ, ибо къ нєй обращались родильницы; ꙋ Стриковскаго Зизилїѧ, къ которой молились о любви и плодородїи, такжє пєрєводитсѧ Вєнєрою. Ѧ полагаю, что она была и то, что ꙋ насъ называєтсѧ мать-зємлѧ» [Костомаров 1847. С. 33]
Д.О. Шеппинг в «Мифах славянского язычества» соотносил Богиню полабских славян Живу (упомянута в «Славянской хронике» Хельмольда из Босау, XII в.) с Цицей и Дзидзилией/Дидилией:
«Богинею женскаго плодородiя у сѣверо-западныхъ Славянъ считалась Жива — Цица; у Вендовъ — Цицара; у Поляковъ — Дзидзилiя; наконецъ у Русскихъ по Кайсарову и Чулкову — Дидилiя, считаемая напротивъ другими миѳологами богинею безплодiя. Этому божеству покланялись всѣ безплодныя и беременныя женщины: оно покровительствовало свободному развитiю зародыша и благополучнымъ родамъ» [Шеппинг 1849. С. 47]
Н.Д. Квашнин-Самарин, с одной стороны, соотносил Дидилию с Додолой, а с другой — указывал на возможное родство Дидилии с «Диди-Лелем»:
«Додола, вѣроятно, то же, что Дидилiя старинныхъ польскихъ писателей, по ихъ объясненiю, богиня плодородiя» [Квашнин-Самарин 1872. С. 252]. «Диди-Лель или Диди-Ладъ встрѣчаются въ преданiяхъ вмѣстѣ и называются братьями»; «Лель и Полель въ одномъ преданiи носятъ имя диди-Лель и диди-Ладъ. <...> Почти всѣ божества <...> отыскиваются въ преданiяхъ устныхъ или письменныхъ (напримѣръ, Дидилiя <...>)»; «Лель и Полель — это индiйскiе Ахвины [т.е. Ашвины, — прим. В.], греческiе Дiоскуры. Преданiе, записанное въ старинныхъ хронографахъ, гласитъ, что братья Дидъ-Лель и Дидъ-Ладъ княжили нѣкогда надъ людьми, благодѣтельствовали имъ и между прочимъ научили ихъ пчеловодству», — и далее в авторской сноске: «Дидъ объясняютъ обыкновенно дѣдомъ. Но кажется основательнѣе поступали старинные писатели, сближавшiе это слово съ литовскимъ дидисъ (великiй)» [Квашнин-Самарин 1872. С. 253, 259, 259‒260 и 260 (сноска № 1)]
Ср.: «Въ одномъ двевне-русскомъ сказанiи XVII в., впервые обнародованномъ г. Карамзинымъ, разсказывается про двухъ родныхъ братьевъ, князей: „Дiюлеля и Диди-лада“, которыхъ язычники назвали богами за то, что они научили ихъ пчеловодству. Въ новѣйшее время обратили вниманiе на это сказанie Н. Квашнинъ-Самаринъ и П. Знаменскiй. Н. Квашнинъ-Самаринъ отожествляетъ этихъ двухъ полу-историческихъ, полу-сказочныхъ князей съ древне-русскими Лелемъ и Ладомъ, богами любви и брака.
П. Знаменскiй по поводу этого мнѣнья замѣчаетъ:
„Если догадка г. Квашнина-Самарина справедлива, то въ сказанiи хронографа мы имѣемъ передъ собою одно изъ самыхъ близкихъ къ миѳологическому эпосу героическихъ сказанiй, въ которомъ древнiе герои носятъ даже самыя имена архаическаго происхожденiя, прямо заимствованныя изъ древняго миѳологическаго языка“. Мы также думаемъ, что сказанie о Дiюлелѣ и Диди-ладѣ не только вообще важно въ научномъ отношенiи, но и поучительно: изъ него мы видимъ, что миѳъ дѣйствительно можетъ перейти въ исторiю, языческiй богъ можетъ появиться въ видѣ царя, или богатыря, а это особенно нужно помнить при современномъ неопредѣленномъ состоянiи русской миѳологiи, когда pyccкie бенфеисты готовы отрицать всякое влiянье миѳа на русскiя былины. Мы видимъ также, что именно тѣ боги превращаются въ царей, или богатырей, которые тѣсно связаны съ самымъ бытомъ народа, — такъ напр. и Дiюлель и Дидиладъ потому-то и памятны народу, что они нѣкогда научили его пчеловодству. Отсюда же получаемъ и отрицательный выводъ, что тѣ боги, которые имѣли только внѣшнее отношенiе къ народу, не могли перейти въ герои русскихъ былинъ, а должны были просто исчезнуть изъ народной памяти» [Соколов 1887. С. 40‒41]. И т.д.
Список цитат из трудов историков XIX в., считавших Дидилию/Дзидзилию/Дзыдзилелю древней славянской Богиней, при желании можно легко продолжить, но нам следует помнить, что все представления о ней, так или иначе, восходят к не вполне достоверному свидетельству Я. Длугоша, обросшему за века как остроумными догадками, так и самыми нелепыми домыслами.
На иллюстрации: Dziedzilia(?) по Тадеушу Воланскому [Wolanski 1847]
