«Заклички Весны» в изображении современного художника Максима Сухарева
О многих современных родноверческих общинах Заклички Весны (вторые, после Громницы) совершаются 9 березозола/марта или примерно в это время — уже после начала календарной весны, но непременно до празднования Весеннего Равноденствия.
Обычно закликают Весну женщины и девушки, поднимаясь на возвышенные места, например, на освобождающиеся от снега вершины холмов, где они поют обрядовые песни-заклички и подбрасывают вверх, как можно выше, выпеченных из теста птичек — «жаворóнков».
По замечанию В.Я Проппа, весну на Сороки «не „встречают“, а „кличут“, „окликают“, „гукают“, „заклинают“, то есть призывают путем заклятий» [Пропп 2000. С. 37]
Холмы, с которых закликают Весну, современные родноверы иногда именуют «Ярилиными плешами» — по названию известного ещё в XIX в. холма под Рязанью [Левкиевская 2000. С. 48].
Название это, как можно догадаться, имеет сексуальный подтекст:
«Если знать, что во многих русских говорах словом плешь называют детородные органы, то становится понятным и название холма, на котором праздновали ярилки [которые, как сообщает Е.Е. Левкиевская, обычно происходили с апреля по июнь, — прим. В.], и смысл обрядового погребения Ярилы — побудить землю стать более плодородной» [Левкиевская 2000. С. 49]
Говоря мифопоэтическим языком, в эту пору из светлого Ирия (обители «чистых душ» предков) на Русь прилетают сорок птиц — куликов и жáворонков, знаменующих собой приближение Девы Весны: «Начало весны связывали с прилетом птиц, причем полагали, что птицы приносят ее с собой» [Пропп 2000. С. 37]
«Вернувшиеся из ирея птицы воспринимались в крестьянской среде как посредники между двумя мирами: миром живых (реальным) и мёртвых (сакральным)» [Махрачева 2008. С. 42]
На чьё поле птицы опустятся первыми, тому родные Боги и предки пошлют в этот год особую удачу и добрый урожай.
В эпоху двоеверия на Руси 9 марта отмечали день «Сорока мучеников Севастийских» (Севастия — историческая область в Малой Армении, входящая в состав современной Турции):
«Исстари на Руси в день Сорока мучеников пекут из хлебного теста жаворонки. Затейливые старушки пекут эти жаворонки с особенными вычурами. На этот день выходят окликать весну» [НМ 1991. С. 32]
Праздник этот носил также название «Сóроки» и был известен как «вторая встреча весны (первая на Сретение)» [НМ 1991. С. 31].
В народе говорили:
«На Сорок Мучеников — прилёт жаворонков: сколько проталинок, столько и жаворонков», «На Сорок святых прилетел кулик из-за моря, принес весну (воду) из неволья», «На Сорок мучеников сорок птиц прилетает, сорок пичуг на Русь пробирается» [НМ 1991. С. 32]
При этом считалось, что в полную силу весеннее тепло проявится лишь через сорок дней.
В некоторых домах пекли сорок «орехов» из ржаной и овсяной муки, а потом в течение сорока дней бросали их по одному на улицу, «откупаясь» так от зимних морозов (или Мороза):
«На Сороки хозяйки пекли из ржаной или овсяной муки сорок шариков — „сороки святые — колобаны золотые“ и по одному шарику выбрасывали каждый день за окошко, приговаривая: „Мороз, красный нос, / Вот тебе хлеб и овес, / А теперь убирайся, / Подобру-поздорову!“ Верили, что мороз, наевшись хлебных шариков, уйдет до следующего года и не станет мешать крестьянам в их посевных, весенних работах» [Некрылова 1991. С. 134‒135]
Также верили, что после этого дня бывает 40 холодных утренников, сорока начинает строить гнездо и кладёт в него 40 веточек, и т.п.
В «Церковно-народном месяцеслове» И.П. Калинского читаем:
«9-й день — святыхъ сорока мученикъ. Изстари народъ называетъ этотъ день просто „Сороки“ <...>. На основанiи числительнаго слова „сорокъ“ простой людъ привязываетъ къ дню памяти сорока мучениковъ множество разнообразныхъ обычаевъ и повѣрiй. Такъ напримѣръ, поселяне вѣрятъ, что на сорокъ мучениковъ прилетаютъ изъ-за моря сорокъ птицъ. На сороки сорока кладетъ на гнѣздо сорокъ палочекъ. Въ старину въ Малороссiи на день сорока мучениковъ былъ у школьниковъ обычай приносить своему учителю по сороку бубликовъ. Въ западной Руси на день сорока мучениковъ сельскiя дѣвицы, приплясывая, переламывают сорокъ досокъ и разрываютъ сорокъ небольшихъ снурковъ. Здѣсь же водится обыкновенiе приготовлять на этотъ день галушки изъ тѣста, бросать въ горячую воду, и потомъ всякiй членъ семейства съѣдаетъ ихъ по сорока. На сороки мальчики сельскiе выбѣгаютъ рано босые на дворъ и стараются перебросить через кровлю сорокъ щепокъ и т.п. Число сорока мученикъ имѣетъ особенное значенiе и у другихъ народовъ. Болгары пьютъ въ честь сорока мучениковъ сорокъ чашъ вина и пекутъ кравайче. Греки вѣрили, что сорокъ мучениковъ приводятъ съ собою весну. Во многихъ мѣстахъ на Руси на день сорока мучениковъ приготовляются печенiя въ видѣ жаворонковъ, прилетомъ своимъ къ этому времени предвѣщающихъ наступающую весну. Эти печенья обыкновенно украшаются всевозможными вычурами и даже позолотой и продаются при входахъ въ церковь и на торгу» [Калинский 1877. С. 109‒110; ср. также: Калинский 1990. С. 102]
Энциклопедия «Русский праздник» сообщает:
«День сорока мучеников называли „Сороки“. В народе говорили, что в этот день „зима кончается, весна начинается, день с ночью меряется — равняется“ [после реформы церковного календаря праздники, отмечаемые прихожанами Московского Патриархата передвинулись на 13 дней вперёд и перестали соотноситься с природным, солнечным циклом, вследствие чего день памяти сорока Севастийских мучеников перескочил на 22 марта, то есть практически совпал с равноденствием, когда день действительно „равняется“ с ночью, — прим. В.]. Особое значение этой дате придавала ее близость к одной из ключевых точек календарного года — весеннему равноденствию.
По народным представлениям, весну приносили на крыльях прилетавшие в этот день с юга 40 птиц („вырии“), первой из которых был жаворонок или кулик. На юге России существовала поговорка: „Прилетел кулик из-за моря, принес воду [весну] из неволья“. При этом жаворонки, прилетевшие раньше дня Сорока мучеников, по народным представлениям, не означали наступления весны. В народе говорили: „они никудышные, прилетят и смерзнут, а уж тот, что на Сороки, тот настоящий“. На чье поле первое в день праздника опустятся жаворонки, тому сулили удачу и урожай. В большинстве русских губерний жаворонок занимал центральное место в обрядности встречи весны. Чтобы приблизить ее приход, хозяйки пекли из пресного или кислого теста птичек — жаворонков, которых называли детьми или братьями перелетных птиц, их рассаживали на проталинах, крышах, деревьях и стогах, с ними закликали весну.
<...> Чтобы окончательно прогнать зиму и обезопасить будущие всходы от нежданных заморозков, в некоторых местах закликали мороз. В Новгородской губ., так же как и во многих других, каждая хозяйка пекла 40 „орехов“ из ржаной и овсяной муки, а потом на протяжении 40 дней по одному выбрасывала их на улицу с приговором [обрядовый текст обращения к Морозу см. выше, — прим. В.]. Сорок шариков, испеченных из хлебного теста 9 марта, имели особое ритуальное значение и в других сферах крестьянского хозяйства. Чтобы куры неслись дома и не ходили по чужим дворам, 40 „яичек“ из теста укладывали во дворе в 40 маленьких гнездышек. В некоторых южнорусских деревнях 40 шариков, называвшихся, как и сам праздник, — „сороки“, хранили до Егорьева дня, когда скармливали их скоту, выгоняемому в первый раз на луга. Также, чтобы обеспечить благополучие скота, в некоторых местах в С[ороки] давали животным кусочки специально испеченного пирога или жаворонка. В Вятской губ. отсчет последних весенних заморозков соединился с ритуальным закармливанием скота. Здесь хозяйки на С[ороки] пекли по 40 маленьких пирожков из пресного теста, называемых „мушленники“ или „мусленники“ <...>. С их помощью отсчитывали заморозки, в каждое морозное утро такой пирожок съедали или бросали скоту, при этом верили: если пирожки закончились, то заморозков больше не будет.
В Сибири день Сорока мучеников считали исключительно „праздником баб и девок“, которые, почитая его, не работали, в то время как мужики и парни продолжали выполнять повседневные нетяжелые работы. Возможно, это объясняется ведущей ролью женщин в обрядах встречи весны» [Холодная 2001. С. 553‒554]
Принимали активное участие в торжестве и дети:
«На Сороки обычно пекли „жаворонков“, в большинстве случаев с распростертыми крылышками, как бы летящих, и с хохолками. Птичек раздавали детям, и те с криком и звонким смехом бежали закликать жаворонков, а с ними и весну. Для этого печеных жаворонков насаживали на длинные палки и выбегали с ними на пригорки или насаживали птичек на шесты, на палки плетня и т.п. и, сбившись в кучу, что есть силы кричали: „Жаворонки, прилетите, / Студену зиму унесите, / Теплу весну принесите: / зима нам надоела, / Весь хлеб у нас поела!“
В Орловской губ. дети выкрикивали по-другому: „Уж вы, кулички-жаворонки, / Солетайтеся, сокликайтеся. / Весна-красна, на чем пришла? / — На сошечке, на бороночке, / На лошадиной голове, / На овсяном снопочку, / На ржаном колосочку, / На пшеничном зернышку-у-у!“ <...>
Птичек обычно съедали, а головки их отдавали скотине, или, как в Орловской губ., дети отдавали матери со словами: „Как жаворонок высоко летал, так чтобы и лен твой высокий был. Какая у моего жаворонка голова, так чтобы и лен головастый был“.
Дети Калужской губернии на сороки влезают с „птушками“ на повети, на пелёды (стенки овинов), на крыши сараев, овинов, и оставляют их там; сажают их на костры, на лозы, на ракиты, на рябины, на дубы; на плетни в садах, на яблони; жаворонков кладут также на землю, на проталинки — на холмах, курганах» [Некрылова 1991. С. 135, 137]
Кое-где в русских деревнях роль детей в праздновании (по сравнительно поздним этнографическим данным) была столь велика, что некоторые исследователи интерпретировали Сороки как преимущественно детский праздник: «В XIX в. праздник окликания весны был уже преимущественно праздником детским» [Пропп 2000. С. 38]
«9 марта — <...> вторая встреча весны. <...> Это детский праздник, встреча перелетных птиц» [Федоров 2015. С. 201]
«В Калужском крае еще недавно весну кликали взрослые; 15‒20 лет тому назад девушки-невесты, а лет 30 тому назад в некоторых местностях <...> и взрослые крестьяне-хозяева считали нужным и полезным покликать хотя бы с крыльца. Теперь <...> обряд <...> превратился в забаву подростков и детей» (зап. в Калужской губ. в 1920-х гг.) [ОП 1989. С. 178 (№ 299)]
Впрочем, существует и другая точка зрения.
Так, по мнению М.А. Рыбловой:
«Особая значимость детей в „закличках весны“, по всей видимости, была связана с народными представлениями о детстве как о „начальной поре“» [Рыблова 2016. С. 76]
«Жаворóнки» использовались и в народных гаданиях:
«В деревнях Пензенской губ. по печеным жаворонкам гадали взрослые: в птичек запекали кольцо, монетку, щепку, уголек и т.п., по тому, что кому достанется, „узнавали“ о предстоящей участи: кольцо — к свадьбе, щепка — гроб, монетка — богатство...
Новгородцы приготовляли в этот день из теста птичек по числу лиц, составляющих семейство; в одну из них запекали небольшую монету. Во время обеда каждый брал по птичке, и тот, кому доставалась с монеткой, считался на весь год счастливейшим. Найденную монету хранят на божнице или носят с собой для счастья» [Некрылова 1991. С. 137]
В некоторых областях выпекаемые на Сороки обрядовые печенья назывались не «жаворонками», а «куликами»:
«9 марта <...> в каждом доме пекут „кулики“. Девушки и парни берут по „кулику“, идут на гумно, какой-нибудь из участвующих собирает „кулики“ и прячет их в солому.
Потом все поют по три раза следующие песни: „Кулики, кулики, куликали, / Весну красную заклинали: / ″Весна красна, на чем пришла?″ — / ″На сохе, на бороне, на кривой кочерге, / На жердочке, на бороздочке, / На ржаном колоску, / На пшеничном пирожку!″“
„Приди к нам, весна, / Со радостью! / Со великой к нам / Со милостью! / Со рожью зернистою, / Со пшеничкой золотистою, / С овсом кучерявым, / С ячменем усатым, / Со просом, со гречею, / С калиной-малиною, / С черной смородиною, / С грушами, со яблочками, / Со всякой садовинкой, / С цветами лазоревыми, / С травушкой-муравушкой!“
В пении этих песен и заключается в данное время обряд „закликания весны“. Затем вся молодежь ищет своих „куликов“, съедают их тут же и, выйдя на улицу, поют „весенние песни“» (зап. в Томской губ. в начале XX в.) [ОП 1989. С. 182‒183 (№ 300)]
Если испечённые из муки обрядовые «жаворóнки» и «кулики» отличаются друг от друга только названием, то пернатые жáворонки (лат. Alauda arvensis), представляющие собой вид воробьиных птиц из семейства жаворонковых (Alaudidae), в действительности имеют мало общего с куликами (лат. Charadrii) — подотрядом водных и околоводных птиц отряда ржанкообразных (Charadriiformes).
В.Я. Пропп в «Русских аграрных праздниках» замечал, что вместо птиц в русской обрядовой поэзии «иногда изображаются пчелы» [Пропп 2000. С. 39] и в доказательство приводил следующий текст заклички из собрания В.П. Шейна: «Ты пчёлынька, / Пчелка ярая! / Ты вылети за море, / Ты вынеси ключики, / Ключики золòтые. / Ты замкни зимыньку, / Зимыньку студеную, / Отомкни лѣтечко, / Лѣтечко теплое, / Лѣтечко теплое, / Лѣто хлѣбородное!» [Шейн I/I 1898. С. 338 (№ 1181)]
Ср. также:
«Учитель Ф.А. Костин (Орловская губ. Болховский у. Машинопись. Л. 3) отмечал, что когда прилетали скворцы („увидел скворца — знать весна у крыльца“), выносили ульи из омшаников во двор (на пасеку)» [Федоров 2015. С. 201]
Иногда народные верования, связанные с данным праздником, могли приобретать довольно необычные формы, далёкие от канонического христианства. Так, например, в Тамбовской губ. верили, что на Сóрки (=Сороки) следовало молитвой «отгонять сорок мучеников от души умершего» [Махрачева 2008. С. 42]; в Вологодской губ. «Сорока-то Мучеников есть, говорят, после того сорок морозов, так чтоб их не было, считают сорок плешивых мужиков» [РНК 2015. С. 405].
«Сибирский народный календарь» сообщает:
«День „Сорокá Святыхъ“ на Ангарѣ сопровождается „свальнымъ грѣхомъ“, о чемъ знаетъ и мѣстное духовенство» [СНК 1913. С. 28]
И.П. Калинский замечал:
«Въ числѣ сорока севастiйскихъ мучениковъ [изображаемых на иконах в виде сорока практически голых мужчин, стоящих в тесном соприкосновении друг с другом, — прим. В.] вспоминается одинъ съ именем Сисинiя, который у нашихъ предковъ пользовался глубокимъ уваженiемъ и извѣстенъ былъ какъ цѣлитель отъ лихорадки. Въ старину этого угодника весьма часто можно было видѣть на иконахъ въ особенной обстановкѣ, въ которой довольно точно выражалось народное вѣрованiе, прiурочиваемое къ мученику Сисинiю. На одномъ изъ этихъ своеобразныхъ иконныхъ изображенiй, сохранившемся до нашего времени въ одной изъ церквей Орловской губернiи, представлено нѣчто въ родѣ скалы, возвышающейся надъ озеромъ съ водою черною. Въ озерѣ купаются 12 дѣвъ совершенно нагихъ, желтаго, синяго и другихъ цвѣтовъ, съ растрепанными волосами. На скалѣ по одну сторону изображается мученикъ Сисинiй, простершiй правую руку на озеро, а по другую — архистратигъ Михаилъ, поражающiй дѣвъ. Понятно, что эти дѣвы изображаютъ собою лихорадокъ, трясавицъ или ворогушъ. Но спрашивается: какимъ образомъ это фантастическое народное представленiе о трясавицахъ слилось съ именемъ св. Сисинiя, когда въ церковномъ свидѣтельствѣ о Сисинiи нѣтъ никакого намека на даръ благодати прогонять отъ людей трясавицъ? Относительно этого вѣрованiя нужно замѣтить, что оно занесено къ намъ изъ Болгарiи; въ одномъ изъ древнѣйшихъ списковъ апокрифическихъ книгъ замечено: „Кануновъ много лживыхъ и молитвы составлены лживыя отъ трясавицъ, Еремея попа болгарскаго басни, глаголетъ бо окаянный: сѣдяще святому отцу Сисинiю на горѣ Синайстѣй видѣ седьмъ ангелъ исходящихъ изъ моря, и ангела Сихаила именуема, и иная изыдоша седмь ангелъ, седмь свѣщь держаща, седьмъ ножевъ остряща. Все то еретицы списали. Суть между божественными писаньми лживыя писанiя насѣяны отъ еретикъ льстивiи сборники сельскiе, худые номуканунцы [„худыми номоканунцами“ называли сборники, происходившие из „еретической“ среды и содержавшие не вполне совпадающие с господствующими церковными нормы и правила, — прим. В.] по молитвенникамъ у неразсудныхъ поповъ, лживыя молитвы о трясавицахъ, и нежитехъ и о недузехъ“ и пр. На происхожденiе мнѣнiя о Сисинiи, какъ цѣлителѣ лихорадокъ, могло имѣть то обстоятельство, что память св. Сисинiя празднуется, какъ видимъ, в весеннее время, когда вездѣ свирѣпствуетъ трясавичная болѣзнь — лихорадка» [Калинский 1877. С. 110‒111; ср. также: Калинский 1990. С. 102‒103]
Лихорадки-трѧсовицы (нач. XIX в.) [ИРЛ 1908. Вклейка между стр. 40 и 41]
Для многих современных славянских родноверов, особенно живущих в больших городах и не собирающихся вместе для празднования аграрных праздников, имевших большую значимость для старого деревенского быта, Заклички Весны могут служить, прежде всего, поводом вспомнить о своём единстве с живой природой — настроиться на природный лад, подновить своё чувство внутренней сопричастности с естественными циклами и открыться грядущим жизненным переменам в нескончаемом вращении Колеса года.
(Из готовящейся к изданию книги «Календарь славянского родноверия: Праздники, обряды и мистерии Колеса года»)
