Существует ли языческое миссионерство?
Беседа с несколькими языческими лидерами о возможности языческого миссионерства также дала предсказуемые результаты. Доминировала негативная реакция, хотя некоторые высказались и одобрение этой идеи. Но само собой, в разумном, просветительском ключе.
А Евгений Нечкасов сделал интересное замечание:
«В языческой среде есть какая-то детская болезнь, которую можно описать формулой «лишь бы не как у РПЦ». Под этим предлогом отметаются либо очерняются многие практики и методы работы зрелых религий. Да, РПЦ многие вещи доводит до абсурда или дискредитации, но, критикуя их, не нужно выплескивать с водой ребенка»
Язычники не хотят в тюрьму, но готовы служить Отечеству
В сборнике уделено пристальное внимание распространенности язычества в исправительных заведениях и в силовых структурах.
Авторы отмечают «позицию жесткой нетерпимости» со стороны ФСИН, которая видит в язычестве «угрозу порядку и источник распространения «экстремизма» среди заключенных. Положение неоязыческих групп и отдельных верующих в тюрьмах едва ли лучше, чем у строго поднадзорных мусульман».
В системе ФСИН на протяжении последних пяти лет проходят регулярные идеологические мероприятия под патронажем РПЦ МП, на которых «священники и связанные с церковью эксперты являются частыми гостями и докладчиками». Содержание их однообразно и предсказуемо — это монопольное освещение и односторонняя стигматизация неоязыческих традиций. То, что это происходит внутри ФСИН со стороны РПЦ МП — нарушение принципа отделения Церкви от государства и как минимум перекос в соблюдении ст. 14 УИК РФ.
Отсутствие понимания и диалога между религиоведами, экспертами и языческой общественностью само по себе отрицательно влияет на общественное мнение, негативно искажая его. Усилия немногих объективных исследований фактически нейтрализуются псевдонаучными дисциплинами и их идеологами — «сектоведом» А. Дворкиным и «деструктологом» Р. Силантьевым.
Доступ языческих служителей и других носителей языческих традиций к заключенным невозможен из-за несовершенства российского законодательства – на данный момент не существует зарегистрированных языческих централизованных религиозных организаций.
Авторы справедливо упоминают «одиозных исследователей», среди которых «царит строгая догматическая установка о неразрывной связи и синтезе «русское язычество = национализм», и прямо называют самого известного из них — Виктора Шнирельмана.
В сборнике исследовательских материалов об актуальных проблемах современного российского язычества представлены обобщённые и анонимные «Мнения язычников о возможности и путях исповедания культа в местах заключения». На вопросы отвечали главы общин, жрецы, идеологические лидеры. А также имеющие отношение к правоохранительным органам и те, кто уже имеет за плечами опыт судимости. Все они единогласно сходятся во мнении, что тюрьма — «это место чистого насилия, испытания и выживания». Это логично оправдывает отказ многих заключенных от попыток осуществлять какую-то практику в местах лишения свободы. Они полагают, что остаётся принять свою судьбу и ориентироваться на пример богов в своих решениях и поступках.
Выявлена любопытная и в то же время предсказуемая специфика выбора почитаемых в заключении богов. Славяно-русские язычники или родноверы особенно почитают звериные аспекты и атрибуты Велеса как бога мудрости, всего тайного и сокрытого, как «Тёмного Бога, который указывает, что все самое страшное только в твоей голове». Не забыт и Перун — бог воинов и защиты, мужества и отваги. Само собой, популярен и Чернобог, как наиболее подходящий для таких мест, и богиня смерти Мара-Морена.
«Почитают их в минималистичных возможных формах — чурами, образами, подвесками либо символами, — зубом, костью либо небольшой шкурой»
Германо-скандинавские язычники преимущественно отдают предпочтение Одину/Вотану как главе пантеона, и как богу путников (заключение как «путь»), ярости и хитрости. На втором месте — Тор и Тюр, воинственные боги защиты от титанического («тюрьма как Йотунхейм») и справедливости; последний — с оттенком жертвенности собой, чтобы выдержать пытки. Некоторые вспоминают в такой ситуации о Локи — «изменчивом покровителе коварства, хитрости и отце самых омерзительных чудовищ, чтобы привлечь общую «йотунскую» атмосферу на свою сторону».
Из ритуальных принадлежностей чаще всего возникает потребность в свечах (как минимум на праздники) и собственных книгах (обрядник, Эдда, сборник славлений/гальдрабук), а также в возможности воскуривать травы (полынь) для подношений, соль, «горсть сухой листвы», рушник. Разрешение использовать предметы культа и литературу указано в п. 4 ст. 14 УИК РФ, отмечают авторы.
«Одна из частых возможных форм отправления культа в тюрьме — своеобразный языческий «исихазм», т. е. постоянное повторение и чтение славлений и имен богов с помощью четок, которые в случае необходимости можно изготовить на месте из подручных средств. В качестве подношений богам, в теории, можно выделять им часть пищи из передач от родственников либо часть пайка»
Составители сборника и здесь предложили некоторые рекомендации для ФСИН, выглядящие так же наивно и утопично, как и предыдущие. Но, тем не менее, и они апеллируют к Конституции РФ, закону «О свободе совести...» и ст. 14 УИК РФ.
Популярность язычества среди сотрудников силовых структур вызывает всё больше беспокойства у церковных и государственных спикеров – например, не так давно об этом говорил патриарх Кирилл.
Авторы публикуют два интервью с респондентами, по понятным причинам оставленными неизвестными. Если пересказать обобщённо их основные мысли, то получается такая картина – респонденты пришли к языческим взглядам осознанно, самостоятельно, в процессе долгого и непростого поиска. И таких осознанных язычников среди силовиков – меньшинство. Куда больше «плутающих людей, не имеющих даже малейшего понимания, смешивающих воедино дурную литературу типа «Велесовой книги» и разного рода псевдоязыческую литературу». Служба силового типа — зачастую естественный выбор человека, по своей душевной организации предрасположенного к дисциплине, закону, силовым воздействиям и подобным практикам. Также большое значение имеет долг и возможность защищать Родину и сородичей.
Подытоживая результаты своего исследования, авторы сделали следующие выводы:
I. Современное язычество живет в ситуации неразрешённого и слабо осознаваемого наложения двух разных парадигм — Традиции и Модерна. Это наложение является источником конфликта в устремлениях язычников, когда про-традиционные инициативы и начинания блокируются социально-политическими и мировоззренческими установками Модерна, и наоборот, когда сторонники современного подхода настаивают на необходимости «модернизации» и адаптации традиции под условия времени.
II. В цифрах доминирует про-традиционалистский дискурс и интуитивные устремления язычников в этом направлении, но и строго модернистский полюс язычников также отчетливо выражен. Между двумя полюсами существует значительная, не менее трети язычников, прослойка, выступающая за компромисс или синтез двух парадигм. Но в зависимости от ситуации язычники этой прослойки так же занимают позиции ближе к традиционалистам или прогрессистам. Консервативная повестка доминирует над либеральной.
III. Мировоззренческая структура язычества отражается и на вопросах воспитания детей в русле традиции в условиях современности. Активное большинство молодежной возрастной группы продолжает оставаться малодетным. Тем не менее подавляющее большинство выступает за активное включение детей в традицию с рождения или с раннего детства.
IV. Язычество всё ещё остается городским феноменом, но среди городских язычников есть интуитивная грёза об исходе из городов, о деревне и природе как источниках священного опыта и благоприятной среде для традиции и воспитания детей.
V. Определяющее всё воспитание детей в традиции место язычники отводят семье и личному примеру родителей. Религиозно-поколенческий (бабушки-христиане и внуки-язычники) конфликт назван одним из самых неприятных и нежелательных. Также отмечается наличие культа старшего поколения, многие указывают на важность визитов к «бабушке в деревню» и благоприятный климат в семье.
VI. Одним из наиболее враждебных языческому воспитанию факторов названы современная глобалисткая поп-культура, Интернет, социальные сети и гаджеты. Язычники отчетливо видят радикальное отличие традиционной культуры и ценностей от популярного мейнстрима и культурного статус-кво. Шире — речь идёт о негативном влиянии окружающей среды и культуры в целом.
VII. Язычники были бы не против, если бы государство (СМИ, РПЦ МП, ОПК в школах как де-факто его составные части) не вмешивалось и не оказывало бы давления на жизнь язычников и то, как они воспитывают детей.
VIII. Инициативы по созданию своего, традиционалистского языческого образования, учебников и курсов вызывают определенный интерес среди язычников; можно констатировать, что такой запрос существует.
Святые обычаи предков или свободное религиозное творчество?
Авторы помещают всю проанализированную проблематику в контекст дихотомии Традиции и Модерна. От себя добавлю некоторые замечания. Отечественному язычеству в целом, и особенно Е. Нечкасову и ФТР, присуща ориентация на традиционализм, преимущественно на его геноновско-эволаистский вариант. Отсюда логично вытекает оппозиция Модерну и глобализации. Но в контексте анализа данных эти понятия претерпевают значительные (хоть и неочевидные для взгляда извне) метаморфозы, иногда превращаясь в нечто противоположное. Фактически Нечкасов и его коллеги называют «Традицией» и «традиционализмом» следование обычаям и примеру предков, и не только полулегендарных языческих волхвов и годи, но и обычаям старшего поколения, своих отцов и дедов. А «модернизмом» зачастую называется собственный, более осознанный и «либеральный» выбор. Подобная дихотомия противоречит традиционализму Генона и Эволы едва ли ни зеркально.
Или, например, последний раздел сборника — «Языческий вопрос русского патриотизма». Он посвящён особо сложным моментам языческо-христианского диалога. А точнее, взаимных претензий и критики. Аргументация Е. Нечкасова довольно любопытна, но придётся воздержаться от её подробного разбора.
«Вопрос религиозной принадлежности и идентичности является одним из острых в патриотическом движении, понимаемом в самом широком смысле»,
— признает Евгений Нечкасов
Самая болезненная «внутренняя» тема современного язычества и его идентичности – проблема преемственности и трансляции традиции. Нечкасов заявляет, что в языческом сообществе этот вопрос давно закрыт. Он талантливо и убедительно аргументирует языческую позицию, опираясь по традиции, на фольклор и народные обычаи.
И даже цитирует индийского традиционалиста и единомышленника Рене Генона Ананду Кумарасвами:
«Пока фольклорный материал передается, он способен стать основой, на которой может быть сделана надстройка полного инициатического понимания»
Для подавляющего большинства практикующих язычников эти имена и понятия мало что говорят и значат, но позиционирующему себя традиционалистом Евгению Нечкасову известно, какой путь и почему выбрал для себя сам Генон. Последний практиковал суфизм, для чего принял ислам – самую радикальную и нетерпимую форму авраамического монотеизма, особенно по отношению к любым проявлениям язычества.
Почему? Именно по соображениям преемственности и передачи. И если даже близкие и доступные европейские формы христианской традиции не удовлетворяли Генона – он считал, что католичество утратило инициатичность с наступлением эпохи Возрождения, тогда что уж говорить о современном язычестве? На одном фольклоре далеко не уедешь. Возможно, понимая это, Нечкасов куда чаще «поднимает на щит» «чёрного барона» Юлиуса Эволу и soft-традиционалиста Мирчу Элиаде. Эвола весьма популярен среди традиционалистов «правого толка» своими пафосными и велеречивыми книгами, а также подчёркнуто «обособленной» и презрительной по отношению к большинству позицией и modus vivendi. А главное – Эвола, в отличие от Генона и Элиаде (и к пущей радости иных современных язычников), не имел посвящений ни в какую реально существующую традицию, оставшись по сути кабинетным идеологом.
Я же резюмирую свои впечатления от исследования так. Несмотря на систематическую стигматизацию, язычество в РФ по-прежнему остаётся заманчивой альтернативой церковно-государственным искусственным скрепам, заморским экспортным религиям или культам Новой Эры. При всей своей критичности к официозу и нередкой наивности, большинство родноверов и одинистов искренне любят Родину и свято чтут предков. Несмотря на определённый процент «традиционалистов», большинство язычников — современные образованные люди, прилежно изучающие историю, культуру и традиции не только своей Родины, но и других стран и народов. Невзирая на это, они вынуждены нередко скрывать свои убеждения (например, будучи служащими силовых структур), вести отчасти изолированный и отчуждённый образ жизни и религиозной практики — во избежание стигматизации и преследований. Языческие культовые места и объекты на протяжении многих лет регулярно оскверняются и уничтожаются, даже если располагаются на частной территории. Специфика их устройства и расположения — капища под открытым небом в удалённых природных локациях без систем видеонаблюдения и службы охраны — не позволяет отслеживать и привлекать к ответственности правонарушителей. Политика государственных СМИ априори исключает из новостной повестки подобные прецеденты или же преподаёт их в намеренно искажённом и тенденциозном виде.
Возможность юридической регистрации полноправных языческих организаций отсутствует, и как следствие – невозможно духовное «окормление» и поддержка языческими священнослужителями своих единоверцев в местах заключения.
Объективные данные исследований многих неангажированных учёных, как и многолетний личный опыт общения с язычниками однозначны: почитатели древних богов в большинстве своём отнюдь не сектанты, экстремисты или «иноагенты». Напротив, они зачастую куда более достойные граждане России, чем иные лжепатриоты, кичащиеся своими «официозными» скрепами и государственными наградами. И как все прочие граждане светского государства, имеют полное конституционное право на собственные мировоззрение, вероисповедание и отправление религиозного культа, в том числе и в местах заключения. А также – на защиту этих прав со стороны государства.
А идеологам, активистам и радетелям изучения, поддержки и возрождения язычества стоит пожелать тщательно выверить свои программы и доктрины и не вводить в заблуждение единоверцев и сочувствующих, выдавая за «интегральный традиционализм» обычаи бабушек XIX века N-ской губернии или победоносно-инфернальное шествие «На Берлин!» с фиктивными портретами «предков».
