Норма и аномалия — это относительные понятия, которые в разных культурных традициях выглядят по-разному и по-разному воспринимаются. Мало того, иной раз единая на первый взгляд культурная традиция демонстрирует большую вариативность и распадается на контрастные субкультуры, по-разному оценивающие окружающую реальность и порой находящиеся во враждебных отношениях друг с другом. Как известно, представление о норме включает две основные категории — право и мораль (Першиц 1979: 210-211). Здесь будут рассмотрены моральные нормы, устанавливающиеся обществом и предопределяющие мировоззренческие оценки как исторических событий, так и окружающей ситуации.
С этой точки зрения показательны представления о прошлом России и о русском прошлом, бытующие, с одной стороны, у православных, а с другой — у неоязычников. Для православных крещение Руси видится, безусловно, светлым событием, поворотным моментом в русской истории, создавшим прочную основу для становления «русской (православной) цивилизации». Православие рассматривается как моральный императив, определяющий саму суть «русско-сти», включая и русскую идентичность. Зато язычество отвергается как неприемлемый «сатанизм».
Прямо противоположной точки зрения придерживаются современные язычники. Для них образ «светлого прошлого» связан с дохристианским периодом, а вся христианская эпоха воспринимается как период отхода от моральной нормы предков и глубокого падения, тяжелая и жестокая эпоха Рыб, которая скоро должна смениться возрождением Золотого века в эпоху Водолея. Что касается «сатанизма», то неоязычники рассматривают его как концепцию, сложившуюся в рамках христианства и не имеющую отношения к ним самим (Велеслав 2001)1. Зато «русскость» они связывают с некой исконной традицией, не испорченной внешними влияниями, т.е. с язычеством .
Дохристианская эпоха представляется неоязычникам золотым веком, когда предки «славяно-арии» жили в довольстве и создали свою великую цивилизацию. Они осваивали новые земли, охватывавшие значительную часть Старого света, едва ли не изначально знали письменность, отличались мудростью и имели самую раннюю «ведическую» религию, нормами которой они и руководствовались в своем поведении3. Они вели бесконечные войны и успешно побеждали всех своих врагов, тогда как обращение в христианство смягчило их нрав и сделало «рабами». Ссылаясь на православную формулу «раб Божий», неоязычники с гордостью заявляют, что «мой Бог рабом меня не называл». Они доказывают, что все поражения руси от недругов в христианскую эпоху были следствием перехода в христианскую веру. Зато победы они объясняют тем, что языческий дух все же сохранился.
Это касается прежде всего победы в Великой Отечественной войне. Например, в связи с ее 60-летней годовщиной диакон А. Кураев, подчеркнув антихристианские настроения Гитлера, объявил ее «победой христианской цивилизации над языческой» (Кураев 2005). И различные православные авторы не перестают подчеркивать, что победа в войне произошла благодаря крестным ходам и чудотворным иконам (Еремина 1991; Филадельф 1992: 194-197; Губанова 1993: 68-72; Март 2004; Фарберов 2006; Грачева 2011: 349-350; Зо-берн 2014: 508-516)4. А в 2015 г. протоиерей Вс. Чаплин назвал ее «священной», уточнив, что она шла при поддержке христианского Бога (Бог был с нашим народом 2015). В свою очередь А. Проханов представляет ее «христовой войной», в которой участвовали «святые» (Гамов 2015).
В ответ на это православное объяснение победы московские неоязычники с возмущением заявили о ее «языческом содержании, связанном с культами Предков, Родной Земли и Рода, культами Прави и воинской Силы и Доблести». Для них вовсе не случайно, что победа пришлась на май — ведь в этот сезон Весна неизбежно побеждает Зиму, что всегда радостно отмечалось язычниками. Для неоязычников Родина-Мать олицетворяет «глубинные силы», которые якобы и помогли одолеть «фашистских оккультистов». Кроме того, они не преминули упомянуть, что Гитлер воспитывался в христианских традициях, а многие европейские священники-христиане поддержали нацизм. Они указали и на «библейский язык вражды», чтобы дистанцироваться от него, оставив его авраамическим религиям. Зато они славили язычество за его «культы Природы и Предков, культ Учения, Взаимопомощи, Справедливости и Гостеприимства, культы продолжения Плодородия, Здоровья, культ почитания Родовых устоев жизни и жизненных циклов». Кроме того, они настаивали на миролюбии и открытости язычников, на их веротерпимости и принципе ненасилия. Что же касается символики праздника Победы, то они понимают ее как языческую — это и огонь, и кремация погибших, и даже советский государственный герб (Наговицын, Гаврилов 2004: 181; см. также: Георгис и др. 2005). Причем даже в шествии «Бессмертного полка» 9 мая, устраиваемом в память об участниках войны, некоторые неоязычники усматривают «поклонение языческому богу Роду» (Фионова и др. 2015).
Крещение Руси в 988 г. воспринимается неоязычниками как трагическое нарушение нормы и катастрофа. Но не только. Это еще и реализация коварного замысла «чужаков» (иудеев) по порабощению, если не истреблению, славян как первого шага к мировому господству. В доказательство этого распространяются фантазии о том, что якобы князь Владимир имел «иудейское происхождение», так как был сыном «хазарки» Малуши. Якобы именно поэтому он и стал активным участником «хазарско-иудейского заговора» против Руси (об этом см.: Шнирельман 2012б: 124-126). Воспроизводя идеологе-мы хазарского мифа, неоязычники заявляют, что «крещение было местью иудеев Руси за победу князя Святослава над хазарским каганатом», а в неоязычестве они усматривают «попытку русских вернуть себе свою страну» (Фионова и др. 2015). Один из волхвов учит, что «ни иудей Иисус, ни его предшественники — иудеи Авраамы да Исааки не помогут нам возродить то, что было разрушено некогда с их же помощью...» (Велеслав 2001).
Поэтому некоторые неоязычники призывают отомстить христианам за «языческий Холокост», или «чудовищный геноцид несогласных». В Ветхом Завете они видят «религию ненависти», созданную для «управления гоями», и, кроме того, изображают христианство орудием заговора «финансовой мафии», или «паразитарной элиты», увлекающей мир в «воронку смерти» (Велеслав 2001; Фионова и др. 2015). Они утверждают, что христианство не могло защитить народ ни от крепостничества, ни от революции 1917 г. (в ней они видят «позор России», хотя в то же время и подчеркивают неэффективность монархии), ни от братоубийственной гражданской войны, ни от ГУЛАГа, ни от развала СССР. Для них христианская эпоха представляется временем «перманентной гражданской войны». При этом как революцию 1917 г., так и распад СССР в 1991 г. они приписывают заговору «иудеев» (Фионова и др. 2015). А в христианстве в целом они видят «духовную болезнь человечества» (Велеслав 2001).
Основной абрис этой концепции был намечен еще в 1970-х гг., когда отцы-основатели современного русского язычества винили православную церковь едва ли не во всех несчастьях, свалившихся на голову Руси в эпоху средневековья (Иванов, Богданов 1994: 2224). В начале 1990-х гг. такие идеи вошли в учение весьма почитаемого в неоязыческих кругах волхва Доброслава, который отнес начало гражданской войны к 988 г. и, всячески дискредитируя патриотическую деятельность Сергия Радонежского, заявлял, что русские победили Мамая не при поддержке церкви, а, напротив, вопреки ей (Доброслав 1996: 3; см. также: Велеслав 2001).
Неоязычники, придерживающиеся более умеренных взглядов, также видят беду русского народа в том, что в течение веков, смешавшись с другими народами, он «стал жертвой чужого проникновения» и «порочной монетаристской и технократической цивилизации» (Манифест 2007: 2, 5). Иными словами, обрывки социалистических воззрений облекаются у них в этноцентристскую форму и обогащаются антихристианской риторикой. Именно это и сближает их с национал-социализмом, сторонником которого провозглашал себя волхв Доброслав (Доброслав 1996: 1-7).
По сути, в своей критике христианства неоязычники следуют догмам советского атеизма (см., например: Кузьмин 1991). Но за спиной Русской православной церкви (РПЦ) они видят «заговор еврейских олигархов», которые якобы сперва вводят коммунизм, а затем его же свергают. При этом, сами проявляя откровенный антисемитизм, неоязычники обвиняют в этом РПЦ, и, смешивая с грязью известных скульпторов, они в то же время порицают православную молодежь за разгром выставки их произведений (Фионова и др. 2015).
Норму неоязычники видят в естественном обитании человека в гармонии с природой, что якобы было разрушено внедрением «искусственной» монотеистической религии с ее «искусственными спорными обрядами» и «придуманными богами». Якобы все это противоречит здравому смыслу, от лица которого якобы и выступают язычники (Фионова и др. 2015; также см.: Блэкуэлл 2009). Напомню, что одна из первых неоязыческих организаций в России, петербургский «Союз венедов», подчеркивал свою установку на «здравомыслие». Сегодня многие неоязычники понимают под язычеством не столько религию, сколько «древнейшее природное мировоззрение». Они считают его «естественным», имманентно присущим любому человеку в силу действия вечных неизменных законов мироустройства. Одним из главных их требований является сохранение «веры и заветов предков», что и создает основу для социальных норм (Манифест 2007: 2-3). Некоторые неоязычники видят в «русском язычестве» «родовую национальную веру» и объявление христианства единственной национальной верой русского народа рассматривают как дискриминацию и грубое оскорбление своих религиозных чувств (Язычество 2003). Ведь они убеждены в том, что «многие черты Родных Богов "спрятались" под именами христианских святых» (Ставр 2006).
Идеал неоязычники связывают со свободным и сильным человеком, вооруженным современными научными знаниями. Они отвергают рабство и мечтают о том, чтобы страна «поднялась с колен». Норму они связывают с «родовым самосознанием», без возвращения к которому не мыслят успешного движения страны вперед. Они учат радоваться жизни и принимать ее как «дар Богов» и упрекают христианство в «некрофилии» (Велеслав 2001). Себя они считают не только «созданием Богов», но и «потомками Богов», и потому готовы взять на себя «ответственность за судьбы мира». При этом под язычеством некоторые волхвы понимают не только «естественную и разумную идеологию», но и «научное знание» (Манифест 2007: 2, 4). Но все это они самым странным образом связывают с «мифологическим мышлением», обожествлением природы и устройством солярных праздников. Мало того, они обличают «бесчеловечного Бога науки» и отрицают «объективную истину». Зато они превозносят искусство и магию (Манифест 2007: 10-11).
Неоязычники доказывают, что языческие начала прочно сохраняются у русского народа, помогая преодолевать трудности и одолевать врагов. Некоторые из них убеждены в том, что сегодня миллионы русских являются язычниками, разделяющими «общие ценности — это культ Предков, культ Родной Земли, уважение к Мировым Силам, глубокое почитание Природы — и, конечно же, святое почитание Солнечной Силы» (Славия 2009).
Православные активисты утверждают прямо противоположное. Ссылаясь на средневековые летописи, написанные монахами, они доказывают, что в дохристианскую эпоху славяне жили «зверинским образом», вели братоубийственные войны, но иной раз терпели поражения и неоднократно подвергались иноземному игу — то гуннскому, то аварскому, то хазарскому. А победоносные походы (в частности, на Царьград) оказываются, в глазах православных авторов, банальным грабежом. Они изображают современное язычество новоделом, опирающимся либо на известные фальшивки («Влесова книга»), либо на буйную фантазию волхвов, занимавшихся к тому же плагиатом («Славяно-арийские веды») (Куликов 2000).
Православные идеологи доказывают, что обращение язычников в христианскую веру на Руси имело мягкий и мирный характер. В то же время якобы именно крещение положило начало политическому и культурному взлету Руси и определило стремительный расцвет древнерусского государства — она угрожала Византии и выступала то ее успешным конкурентом («русско-византийские войны»), то союзником (заключались браки с византийскими царевнами). По словам митрополита Илариона, после крещения она стремительно превратилась из варварской страны в державу с мировой культурой (Иларион 2015). Православные авторы доказывают, что на счету у православной Руси были десятки победоносных войн. Кроме того, христианская Русь стала одной из ведущих европейских держав, и, вопреки утверждениям неоязычников, никакой деградации там не наблюдалось (см., например: Кочергин 2011). А рабовладение было типичным именно для дохристианской эпохи, когда князья держали у себя множество рабов. Не было в языческие времена и подлинной свободы личности, но зато существовал обычай кровавых жертвоприношений.
Отвергаются и негативные характеристики, приписываемые неоязычниками христианству: во-первых, христианство — мировая, а не этническая религия, и неверно отождествлять его с иудаизмом; во-вторых, христианство вовсе не обращает людей в рабов, а растит из них сильных людей, защитников Отечества; в-третьих, основные христианские представления и ритуалы сложились задолго до прихода христианства на Русь, и поэтому ошибочно приписывать православию какие-либо местные корни; в-четвертых, русские монахи бережно относились к природе, что и дало возможность освоить огромные российские пространства. Мало того, неоязычники оптом незаслуженно получают упрек в отсутствии патриотизма и в сепаратизме (Назаров 1991; Куликов 2000; Алексеев 2000-2001; Остаев 2011; Кузьменко 2006; Виталий 2001; Бабенко 2015)5. Некоторые православные авторы упрекают их в безнравственности, бездуховности и даже в стремлении возродить человеческие жертвоприношения (Рябко 1998; Васильев и др. 2003: 113-114; Виталий 2001). Их также подозревают в желании установить царство антихриста (Виталий 2001). Зато другие утверждают, что современные язычники находятся под влиянием христианской традиции. По словам диакона Г. Максимова, они «транспортировали чисто христианские ценностные установки в свою нежизнеспособную картину мира» (Максимов 2015: 55). А некоторые со ссылкой на Предание доказывают, что исторически язычество возникло позднее монотеизма в результате отпадения от исконной традиции (Кузьменко 2006)6. Все это всячески подчеркивалось на выставке «Рюриковичи» в Манеже, прошедшей в ноябре 2014 г. и организованной под патронажем РПЦ7. Зато крещение Руси представлялось величайшим событием, когда-либо происходившим на русской земле.
Утверждая христианство как норму жизни, патриарх Кирилл, когда он еще был митрополитом, заявлял, что «христианская мотивация должна присутствовать во всем, что составляет сферу жизненных интересов верующего человека». Причем в его устах это означало жить в соответствии с церковным Преданием, что оказывалось возможным только при наличии «реального опыта жизни в Церкви». Зато отход от этого означал нарушение нормы и ересь (Кирилл 2000). Он еще и еще раз подчеркивал «значение традиции как нор-мообразующего фактора, определяющего систему ценностей» (Кирилл 2000). Но для него традиция связывалась с православием, тогда как неоязычники связывают ее с дохристианской Русью.
Именно с этих позиций Кирилл критиковал либерализм, видя в нем сдвиг к язычеству. Он обнаруживал его корни в эпохе Возрождения и обвинял его в отказе от христианской этики в пользу языческого мировоззрения . А это, по его словам, вело к вольнодумству и атеизму, что, как он подчеркивал, происходило под влиянием «иудейского богословия». Так и сложилась основа современных европейских ценностей, допускающих «женское священство и гомосексуальные браки», что приводило Кирилла в трепет (Кирилл 1999; см. также: Васильев и др. 2003: 140-141). А патриарх Алексий II в октябре 2004 г. вообще поставил неоязычество в один ряд с терроризмом, назвав всех их «губительными явлениями современности» (Алексий II 2004а: 30; 2004б).
Это немедленно вызвало гневную отповедь со стороны неоязычников, обнаруживших «экстремизм» в Ветхом Завете (Язычники 2004а; 2004б) и скрупулезно процитировавших содержавшиеся в нем места с призывами к преследованию язычников и расправам над ними (Библейские тексты 2004).
В РПЦ продолжают рассматривать неоязычество как опасное явление. Об этом говорил патриарх Кирилл на XVIII Всемирном русском народном соборе в Москве в ноябре 2014 г., где он упрекнул неоязычников в попытке отказа от национальной памяти (Кирилл 2014). Развивая его идеи, протоиерей Вс. Чаплин в своем обращении к православной молодежи фактически отождествил всех неоязычников с нацистами и на этом основании потребовал исключить «агрессивное неоязычество» из жизни страны (Чаплин 2014; см. также: Агафонов, б.г.). А в сентябре 2015 г. Чаплин предложил Священному Синоду меры по противодействию неоязычникам, и было принято решение активизировать работу с молодежью и некоторыми другими социальными группами по «опровержению неоязыческих заблуждений» (Журнал 2015).
Примечательно, что позиции неоязычества и православия в отношении современной цивилизации совпадают: все они настроены против масскультуры, плюрализма, толерантности, консюмеризма, психотронных технологий, феминизма, глобализации. Они предрекают скорую гибель западной цивилизации, или «американо-европейскому миру». Этому они противопоставляют консервативные ценности патриархального общества и «разумное потребление». Все
они призывают к жизни в ладу с окружающим миром. Так, патриарх Алексий II призывал культивировать такие ценности, как честность, ответственность, милосердие, следование моральным идеалам, открытость миру, и нести людям добро, мир, радость, любовь (Яковлев 2004: 44-46). Но о том же говорят и неоязычники.
Вместе с тем идеалом Лада православным кажется Святая Русь, а неоязычникам — дохристианская жизнь славянских предков. И если для РПЦ Александр Невский представляется святым, отстаивавшим христианские ценности (Славная победа 2015; Суслов 2013: 138-139; Морозов 2014: 280-284), то язычники видят в нем героя, смело бросившего перчатку «воинам Христовым» (Наговицын, Гаврилов 2004: 181).
В то же время и неоязычники, и православные воспринимают иудаизм в негативном ключе. Если, как отмечалось, неоязычники рассматривают его в свете теории заговора как зловредную чуждую идеологию, подбросившую народам мира христианство для их закабаления, то некоторые православные идеологи видят в евреях «предателей истинной веры», которые постоянно впадали в язычество и осмелились вести борьбу с самим Богом (Куликов 2000; Васильев и др. 2003: 36-38; Четверикова, Крыжановский 2009: 30-32).
Проведенный анализ позволяет сделать важные теоретические выводы.
Во-первых, понятие о норме не является единым для этнической группы. При этом если, в соответствии с марксистской доктриной, это единство подрывалось классовым расколом (Першиц 1979: 210-240), то сегодня очевидно, что норма задается и религиозным фактором. Следовательно, если для этнической группы характерна религиозная гетерогенность, то это сочетается с соответствующим разнообразием моральных норм. Отечественные исследователи уже фиксировали это явление на Северном Кавказе, где традиционное право допускает сосуществование норм адата и шариата (Ковалевский 1890; Мусукаев 1986). То же самое явление правового плюрализма («биюридизма», по А.И. Першицу) (Першиц 1979: 228-230) наблюдается в Африке, на Новой Гвинее и в некоторых других регионах мира (Merry 1988; Griffiths 1996; Eberhard, Gupta 2005; Legal pluralism 2013).
Во-вторых, так как норма служит одним из важнейших консолидирующих начал в любой культуре, это означает, что люди способны жить и действовать одновременно в двух разных культурах.
В-третьих, такое сосуществование иной раз протекает мирно, но иной раз, как показывает рассматривавшийся здесь пример, вызывает конфликт.
В чем суть этого конфликта, угрожающего, с точки зрения обеих сторон, русскому единству? Неоязычники видят опасность в гибельном влиянии чуждой идеологии, пришедшей извне и в силу этого несущей угрозу традиции, завещанной далекими предками. Православные активисты тоже не одобряют чуждых влияний и придерживаются консервативной позиции. Но для них христианство — не чуждая идеология, а единственная Истина, данная самим Господом. И его нельзя считать какой-то чуждой традицией, ибо Истина универсальна. Ведь, как указывает патриарх Кирилл, «христианская культура несводима к одной национальной культуре», а «религиозный выбор и выбор цивилизации не тождественны между собой» (Кирилл 2015а).
Вот почему, хотя сегодня Церковь отстаивает незыблемость «культурного кода» и приверженность так называемой православной (русской) цивилизации, она не видит никакого противоречия этой установки с тем, что когда-то киевский князь Владимир своей волей изменил «цивилизационный вектор» народа (Кирилл 2015б). В данном случае этот вектор оказался заданным «единственно верной религией», ведущей к Истине. С этой точки зрения, язычество видится уклонением, уходом от Истины. И для Церкви это — непростительная аномалия: ее можно было допустить у дохристианских язычников, ибо Истина была им еще недоступна, но она оказывается чудовищным проступком сегодня, когда Истина уже дана Христом и его учением.
Примечания
1 Действительно, культ сатаны, возникший и получивший популярность на Западе, был порожден евангелическим христианством. См.: Вандерхилл 2001: 433.
2 Детально о русских неоязычниках см.: Шнирельман 2012а.
3 О современном славяно-арийском мифе см.: Шнирельман 2015: 303-529.
4 О легендарности таких сообщений о роли икон см.: Левкиевская 1997: 17; Шкаровский 1999: 125-126; Кириченко 2004; Неподкосов 2014.
5 Рассуждения Бабенко является плагиатом из работы Куликова.
6 Примечательно, что этот автор жестко связывает христианство с народами «белой расы», а остальным отказывает в способности его усвоить. Современность он понимает как «последние времена», отлучает протестантизм от христианства, а Европейский Союз обвиняет в отходе от христианства («апоста-сии») к язычеству. В итоге последним оплотом Европейской цивилизации, в его глазах, остается только Россия.
7 Примечательно, что символом язычества там представлялся коловрат, хотя современные священники хорошо знают, что это современная инновация (Виталий 2001; Максимов 2015: 56). Следовательно, обличая раннесредневековых язычников, создатели экспозиции имели в виду их современных последователей.
8 Это является общей позицией православных авторов. См., например: Кара-сев 2003; Васильев и др. 2003; Четверикова, Крыжановский 2009; Семенко 2010.
Литература
Агафонов, б.г. — Агафонов И. Неоязыческие и антихристианские тенденции в современной общественно-политической жизни // Тульский информационно-консультативный центр по вопросам сектантства.
Алексеев 2000-2001 — Алексеев В. Русское неоязычество // Вестник Центра апологетических исследований. Октябрь 2000 — январь 2001. № 12. С. 1-3 .
Алексий II 2004а — Алексий II. Слово Святейшего патриарха Московского и Всея Руси Алексия II на открытии Архиерейского собора Русской православной церкви // Журнал Московской патриархии. 2004. № 10. С. 29-30.
Алексий II 2004б — Алексий II сравнил терроризм с новым язычеством // Регнум. 3 октября 2004 .
Бабенко 2015 — Бабенко Ф. Классификация неоязыческих мифов // Мужской монастырь «Крестовая Пустынь», поселок Солох-Аул.
Библейские тексты 2004 — Библейские тексты, призывающие к действиям, которые по современным понятиям могут быть однозначно оценены как экстремистские .
Бог был с нашим народом 2015 — Бог был с нашим народом в священной войне // Русская православная церковь. 9 июля 2015 .
Блэкуэлл 2009 — Блэкуэлл К. Интервью с Иггельдом // Портал языческой традиции. 24 сентября 2009 .
Вандерхилл 2001 — Вандерхилл Э. Мистики XX века. Энциклопедия. М., 2001.
Васильев и др. 2003 — Васильев В.Н., Смирнов С.М., Федоров И.Г. Наша вера. Православие и мировые религии. М., 2003.
Велеслав 2001 — Велеслав. Неправда дьякона Кураева или ответ Родноверов на очередную христианскую ложь .
Виталий 2001 — Виталий (Уткин), иеромонах. Россия и новое язычество. М., 2001 .
Гамов 2015 — Гамов А. Проханов хочет причислить Сталина к лику святых // Комсомольская правда. 18 июня 2015 .
Георгис и др. 2005 — Георгис Д., Зобнина З., Гаврилов Д. Наша общая победа // slavya.ru. 2005 .
Грачева 2011 — Грачева Т.В. Память русской души. Алгоритмы геополитики и стратегии тайных войн мировой закулисы. Рязань, 2011.
Губанова 1993 — Православные чудеса в XX веке. Свидетельства очевидцев / Сост. В.А. Губанова. М., 1993. Т. 1.
Доброслав 1996 — Доброслав. Природные корни русского национального социализма // Русская Правда. Спецвыпуск. 1996. № 1.
Журнал 2015 — Журнал заседания Священного Синода от 22 октября 2015 года. № 77 .
Еремина 1991 — Еремина В.М. Подвиг патриарха Сергия // Русский вестник. 1991. № 16. С. 12.
Зоберн 2014 — Бог и Победа. Верующие в великих войнах за Россию / Сост.
B. Зоберн. М., 2014.
Иванов, Богданов 1994 — Иванов А.М., Богданов Н.Г. Христианство. М., 1994.
Иларион 2015 — Иларион, митрополит Волоколамский. Солнце русской истории // Православная беседа. 2015. № 3. С. 2-7.
Карасев 2003 — Николай Карасев, свящ. Путь оккультизма. Историко-богослов-ское исследование. М., 2003.
Кирилл 1999 — Кирилл, митрополит Смоленский и Калининградский. Обстоятельства Нового времени. Либерализм, традиционализм и моральные ценности объединяющейся Европы // Журнал Московской патриархии. 1999. № 7.
C. 61-64.
Кирилл 2000 — Кирилл, митрополит Смоленский и Калининградский. Норма веры как норма жизни // Независимая газета. 16 февраля 2000. С. 8.
Кирилл 2014 — Патриарх Кирилл считает неоязычество опасным явлением // Интерфакс. 2014. 11 ноября .
Кирилл 2015а — Доклад Святейшего Патриарха Кирилла на XIX Всемирном русском народном соборе // Русская православная церковь. 10 ноября 2015 .
Кирилл 2015б — Слово Святейшего Патриарха Кирилла на V Всемирном конгрессе соотечественников, проживающих за рубежом // Русская православная церковь. 5 ноября 2015 .
Кириченко 2004 — Кириченко П. Как брали Кенигсберг // Аргументы и факты. 2004. № 35 (1 сентября). С. 14.
Ковалевский 1890 — Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе. М., 1890. Т. 1-2.
Кочергин 2011 — Кочергин А. Ответ неоязычнику (родноверу) // К Истине. 2011 .
Кузьменко 2006 — Кузьменко И. Язычество и неоязычество // Русская линия. 4 апреля 2006 .
Кузьмин 1991 — Кузьмин В. Бойся легкого счастья // День. 1991. № 17. С. 4.
Куликов 2000 — Куликов И. Анализ основных антихристианских положений вероучений неоязыческих групп // Куликов И. Новые религиозные организации России деструктивного, оккультного и неоязыческого характера: Справочник. Изд. 3-е, испр. и доп. Т. 3. Неоязычество. Ч. 1. М., 2000. С. 26-37.
Кураев 2005 — Кураев А. Интервью дьякона А. Кураева «Для русских нет невыполнимых задач, поэтому сейчас надо решать главную — "выжить"!» // kreml.org. 15 апреля 2005 .
Левкиевская 1997 — Левкиевская Е.Е. Москва в зеркале современных православных легенд // Живая старина. 1997. № 3. С. 16-17.
Максимов 2015 — Георгий Максимов, диакон. Псевдославянское псевдоязычество // Православная беседа. 2015. № 5. С. 52-57.
Манифест 2007 — Манифест языческой Традиции. М., 2007.
Март 2004 — Март М. С иконой — к победе // Аргументы и факты. 2004. № 18 (5 мая). С. 8.
Морозов 2014 — Морозов О. Легенды и мифы российской истории // Монтаж и демонтаж секулярного мира / Ред. А. Малашенко, С. Филатов. М., 2014. С. 255-322.
Мусукаев 1986 — Мусукаев А.И. Об обычаях и законах горцев: традиции и общественные институты в советской исторической науке. Нальчик, 1986.
Наговицын, Гаврилов 2004 — Наговицын А.Е., Гаврилов Д.А. О современных тенденциях возрождения традиционных политеистических верований // Schola — 2004. Сб. науч. ст. философского факультета МГУ / Ред. И.Н. Ябло-ков, П.Н. Костылев. М., 2004. С. 179-186.
Назаров 1991 — Назаров М. О «слабости» и силе христианства // День. 1991. № 23. С. 5.
Неподкосов 2014 — Неподкосов С. Бог войны // Совершенно секретно. 8 декабря 2014 .
Остаев 2011 -Алексей Остаев, свящ. Ответ неоязычникам // livejournal. 3 июня 2011 .
Першиц 1979 — Першиц А. И. Проблемы нормативной этнографии // Исследования по общей этнографии / Ред. Ю.В. Бромлей. М., 1979. С. 210-211.
Рябко 1998 — Рябко И. Страсть и грех или святыня и норма? // Запорожье православное. 1998. № 9.
Семенко 2010 — Семенко В.П. На обрыве времен. Есть ли будущее у христианской цивилизации? М., 2010.
Славия 2009 — «Славия» — Медведеву. 11 марта 2009 .
Славная победа 2015 — Славная победа // Военно-исторический журнал. 2015. № 7. 2-я стр. обл.
Ставр 2006 — Ставр. Слово о Яриле // Общество «Белые традиции». 30 августа 2006 .
Суслов 2013 — Суслов М. Прошлое и будущее в историческом воображении современной Русской православной церкви // Прошлый век. Сб. научных трудов / Ред. А.И. Миллер. М., 2013. Вып. 1. С. 133-157.
Фарберов 2006 — Фарберов А. Молебен у стен Кенигсберга // Русь Державная. 2006. № 5 (1 мая). С. 3.
Филадельф 1992 -Филадельф, иеромонах. Заступница Усердная. Слово о деяниях Богородицы. М., 1992.
Фионова и др. 2015 — Фионова Л., Бугров А., Белозерова Н. Монотеизм — искусственная матрица // Крамола. 18 сентября 2015 .
Чаплин 2014 — Протоиерей Всеволод Чаплин предлагает запретить в России ваххабизм, нацизм и агрессивное неоязычество // Интерфакс. 24 ноября 2014 .
Четверикова, Крыжановский 2009 — Четверикова О.Н., Крыжановский А.В. Культура и религия Запада. Религиозные традиции Европы: от истоков до наших дней. М., 2009.
Шкаровский 1999 — Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999.
Шнирельман 2012а — Шнирельман В.А. Русское родноверие: неоязычество и национализм в современной России. М., 2012.
Шнирельман 2012б — Шнирельман В.А. Хазарский миф: идеология политического радикализма в России и ее истоки. М., 2012.
Шнирельман 2015 — Шнирельман В.А. Арийский миф в современном мире. М., 2015. Т. 1.
Язычество 2003 — Язычество имеет право на уважение и терпимость. Обращение русских язычников к российским средствам массовой информации. 25 сентября 2003 .
Язычники 2004а — Язычники выясняют, находится ли РПЦ в правовом поле // Община «Славия». 15 ноября 2004 .
Язычники 2004б — Язычники требуют от РПЦ переписать Библию и покаяться за тысячу лет // Регнум. 10 ноября 2004 (www.regnum.ru/news/357048.html).
Яковлев 2004 — Яковлев И. Торжества в Курске // Журнал Московской патриархии. 2004. № 8. С. 32-49.
Eberhard, Gupta 2005 — Eberhard Ch., Gupta N. Legal pluralism in India: an introduction // Indian Socio-Legal Journal. 2005. Vol. XXXI. P. 1-10.
Griffiths 1996 — Griffiths A. Legal pluralism in Africa: the role of gender and women's access to law // Political and legal anthropology review. 1996. Vol. 19. No. 2. P. 93-108.
Legal pluralism 2013 — Legal pluralism and development: scholars and practitioners in dialogue / Brian Z. Tamanaha, Caroline Sage, and Michael Woolcock (eds.). Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2013. Merry 1988 — Merry S.E. Legal pluralism // Law and Society Review. 1988. Vol. 22. No. 5. P. 869-896.
Работа выполнена в рамках проекта «Проблемы межэтнических контактов и взаимодействий в текстах устной и письменной культуры: славяне и евреи» (грант РНФ, 15-18-00143)
